Александр Михайловский - Прибежище богов [СИ]

Дима уходил следом за Лилией, еле волоча ноги, бледный, страдающий и охающий, а возвращался молодец молодцом, бодрый и веселый, о чем-то перешептывающийся и пересмеивающийся со своей напарницей. Удивительное превращение умирающего страдальца в бодрого живчика! Вот и еще одно подтверждение, что магия в этом мире существует и может действовать на людей. Ну а на собственной шкуре я удостоверюсь в этом всего через несколько минут…

Некоторое время, мучимая любопытством, я в нерешительности переминалась с ноги на ногу, но потом все же решилась.

– Дмитрий, – обратилась я к Колдуну, как человеку своего возраста или чуть моложе, – скажите, а инициация особых способностей – это очень сложно? А то ваша работа с мадмуазель Никой больше напоминала тяжелую хирургическую операцию…

Кажется, я его смутила – вот так, как ко взрослому, к нему, видимо, обращались первый раз в жизни, к тому же в том обществе (дважды пережившем, как я уже знаю, смуту и хаос) люди относятся к друг другу значительно более фамильярно, не лучше, чем наши обитатели городского дна. Но я не считала для себя возможным проявить к этому мальчику хоть малейшее неуважение, ведь он делал для общей команды больше, чем было доступно любому взрослому, а значит, заслужил и определенный почет, и статус выше того, который определялся его возрастом. К своей чести, Дмитрий довольно быстро оправился от растерянности, и ответил мне со всей возможной для его возраста и происхождения учтивостью:

– Елизавета Дмитриевна, каждый человек имеет свои особенности, и то, что у одного проходит просто, для другого будет очень сложным. Ника – это вообще отдельный случай, у нее даже характер взрывной – ну, это свойственно магу огня, потому что его основным талантом является разрушение. Ее внутреннее содержание переполнила неуправляемая магия, и поэтому в первую очередь я должен был думать о том, как бы она не сорвалась и не разрядилась самопроизвольно. Последствия могли быть ужасными, но я справился. Между прочим, в древности, когда магия в наших верхних мирах еще была, очень боялись различных ведьм и колдунов – да, боялись и ненавидели, потому что они не были инициированы, и могли просто случайно нанести вред, например, из-за всплеска эмоций. Потому что самопроизвольный разряд ничего создать не сможет, а вот разрушить – это пожалуйста. Так вот – вы находитесь в этом переполненном магией мире значительно меньше, чем Ника, а ваш особый талант лежит в более мирной области, поэтому я думаю, что сил и времени на вас тоже придется потратить меньше, а сами вы после окончания сеанса не будете чувствовать себя так плохо. Ну вот… я вам понятно все объяснил?

Дмитрий замолчал, и теперь стоял, отдуваясь и моргая – видно было, что он скромный парень, не привыкший читать познавательные лекции взрослым. В его спокойных серых глазах истинного флегматика стояло выражение озабоченности, действительно ли я все поняла, и, казалось, он ожидал еще вопросов. Но я не стала больше ничего спрашивать – ответ он дал вполне развернутый и исчерпывающий – и только глубокомысленно кивнула. Затем я посмотрела на стоявшую рядом Лилию, на розовых губах которой играла загадочная и чуть ироничная улыбка. Ну точно моя младшая сестра, задумавшая очередную каверзу.

– Деметриос прав, – сказала эта малолетняя девица, перехватив мой взгляд, – никаких опасностей при инициации вам не грозит. Просто выполняйте все, что он вам скажет – и тогда вся процедура пройдет гладко, как по маслу. А теперь давайте пойдем и займемся делом, благо уже все готово, люди отдохнули и собрались. Капитан Серегин сейчас нервничает и думает о том, что вам вместе с ним нужно поскорее выехать по важным делам…

Вот этим последним замечанием Лилия меня просто убила. Если она знает, о чем думает капитан Серегин, недавно обретший статус бога войны (ну почти) то что уж говорить о нас, простых смертных… Внимательно приглядевшись к ней, я поняла, как обманчив образ девочки. Во всем ее милом и наивном облике едва уловимо проступал образ могущественной сущности… И я вдруг отчетливо осознала, что этому прелестному созданию, пожалуй, стукнула не одна сотня лет…

Что же касается важных дел, о которых так беспокоится капитан Серегин, то действительно, чего тянуть? Ведь, как говорит Ника – перед смертью не надышишься. Подумав об этом, я встала и, как Христос на Голгофу, пошла к злосчастному табурету, стараясь ступать твердо и решительно. Хорошо, что обряд инициации не требовал от меня публично обнажаться и делать всякие глупости, о которых я так много читала в своем девичестве в романах жанра «Клинок и колдовство». Там героиню или героя обязательно возводят на алтарь обнаженными, с завязанными глазами и связанными руками, и, прежде чем посвятить их в тайны и наделить силой, немножечко пытают, испытывая дух и волю. Но я знала, что здесь, в этом мире, все обстоит совершенно по-иному… Хотя кто знает, каковы обряды при посвящении в адепты херра Тойфеля, о котором я тут уже слыхала неоднократно…

Табурет оказался жестким и неудобным, хорошо хоть без торчащих гвоздей и заноз, втыкающихся в мягкое место. Я села на нем прямо, и по просьбе Дмитрия положила обе руки себе на колени ладонями вверх и чуть прикрыла глаза, ожидая начала церемонии. Было слышно, как позади меня, позванивая ножными браслетами, выстраиваются танцовщицы, и как возятся со своими инструментами музыканты. Кстати, ансамбль-то этот, может быть, и самодеятельный, но его выступление на своей сцене с радостью бы показал любой императорский театр – хоть в Петербурге, хоть в Москве, хоть в Киеве*. Моя маман – заядлая театралка, и я вам говорю, что и она, и ее подруги по увлечению были бы в совершенном восторге.

(Прим. авт.: Петербург, Москва и Киев* – три столицы Российской империи.)

Потом руки Дмитрия аккуратно надели на мою шею цепочку с камнем, и я ощутила, как по груди, пока слабо и неуверенно, разливается тепло. Когда раздались первые звуки музыки, сердце мое забилось в такт рокоту барабанов, а голову вдруг повело по кругу с первым синхронным звяканьем ножных браслетов-перельсцид. Я чувствовала, что синхронно с моим сердцем пульсирует и камень, и эта пульсация с каждым мгновением все дальше и дальше проникала по всему моему естеству, заглядывая в самые дальние его закоулки. Раньше я наблюдала эту церемонию со стороны, но теперь, оказавшись в самом центре круга, почувствовала себя как на карусели – когда и весело, и интересно, и даже немного страшновато. Взгляд Дмитрия проник прямо мне в душу, и я, как цветок, раскрылась ему навстречу. Серые глаза юного мага источали свет и энергию, они вселяли спокойствие.

Неожиданно камень, который Дмитрий повесил мне на шею, вращаясь, повис прямо перед моими глазами, завораживая блеском граней и живым сиянием, исходящим откуда-то из его центра. Сделав шаг, я нырнула внутрь камня – и вот уже он был мной, а я им. Какой-то частичкой своего сознания я понимала, что по-прежнему сижу своей попой на жестком табурете, и в то же время я путешествовала внутри камня, вспоминая всю свою жизнь. Вот я маленькая девочка, с огромным бантом гуляю с няней в осеннем Александровском саду. Вот я в школе – уже постарше, в коричневом, как у всех, форменном платье и белом фартуке, и резкий, как выстрел, выкрик учителя: «Волконская – к доске!». Вот мой первый мальчик – такой же голенастый и бестолковый, как я, неловко, будто телок, тыкается своими губами в мою щеку. Вот – уже другой юноша, лощеный ловелас, на семнадцатом дне рождения моей школьной подруги уводит меня, подвыпившую, в спальню, и валит там на кровать, задирая на мне пышные юбки, и входит в меня решительно и неумолимо, причиняя боль. Вот мой первый, уже без инструктора, полет на планере в аэроклубе – и волшебное упоение воздушным парением и видом распростершихся под узкими длинными крыльями полями и лесами. Вот кадет выпускного курса Волконская поднимается в кабину настоящего боевого штурмоносца перед экзаменом по боевому десантированию…