Александр Михайловский - Прибежище богов [СИ]

Не набирая большой высоты, штурм-капитан описала довольно пологий вираж и направила машину примерно в западном направлении. Тот путь, который для каравана амазонок потребовал трех суток, а для нашей поисковой группы, передвигающейся одвуоконь, одного дня, теперь мог быть проделан нами со всем комфортом и удобствами не более чем за десять минут, но, несмотря даже на такую скорость, я все равно был в нетерпении. Все же, оставив основную часть отряда на стоянке у реки, я сильно беспокоился за то, чтобы с ними там ничего не случилось. Очевидно, какие-то сходные предчувствия были и у мадмуазель Волконской, потому что при подготовке к отлету она действовала настолько быстро, насколько это было возможно в тех условиях, не поднимая паники.

Позади меня раздался тихий плач. Обернувшись, я увидел, что это рыдали захваченные нами у тевтонов жертвенные овечки. Особенно надрывалась та, которую уже успели обнажить и подготовить к тому неизбежному, которого все-таки удалось избежать. Вместо того к херру Тойфелю пошли сами палачи, уж об этом я позаботился лично, как и о том, чтобы вдребезги разнести его походный алтарь. Но не представляю, что теперь делать дальше с этими девочками, хрупкими как фарфоровые статуэтки… Еще одни брошенные котятки, которых, наверное, все же придется передать на воспитание к Птице. Не слишком ли много мы вешаем на эту совсем еще молодую девушку? Или лучше сначала посоветоваться с отцом Александром, быть может, он подскажет какой-то более рациональный выход из этой ситуации…

Анна Сергеевна Струмилина.

Ну вот, начальство отчалило, и теперь можно заняться и личными делами. Хотя это я лишь по привычке так рассуждаю. Какие у меня теперь могут быть личные дела – вся моя жизнь отныне связана с теми, кто волей случая (с некоторых пор догадываюсь, что случай слепым не бывает) оказался со мной бок о бок и плечом к плечу – и, похоже, надолго. Но без личных дел как-то мне неуютно. Все время, пока я здесь, в этом мире, я делала лишь то, что должна. Я не ропщу – всем этим я занималась добросовестно и с интересом. Но все же в силу непривычного и слишком активного образа жизни у меня стал накапливаться некоторый стресс, и его необходимо было каким-то образом сбросить. Похоже, что период адаптации к новым условиям у меня уже миновал – я полностью вжилась в роль богини и четко определила свое место в нашем обществе, а главное – привыкла к мысли о том, что магия существует. Да, мне всегда хотелось в это верить… Я с детства сочиняла волшебные истории и сама убеждала себя, что все это может быть правдой. Я словно бы чувствовала, что когда-нибудь меня настигнет необычайное приключение… И теперь оно наконец приключилось – и стало моей настоящей жизнью. А все то, что было до этого, уже казалось далеким сном, чем-то нереальным, ненастоящим… Догадываюсь, что и остальные испытывают аналогичное чувство. Видимо, таким образом мозг защищает наш разум от шока. Но как бы то ни было, я оставалась творческой личностью, выдумщицей и фантазеркой, и мне хотелось творить… Хотелось чем-то занять свои руки и свое воображение.

Я огляделась вокруг. Камыши у реки слегка подрагивали от ветерка, ива склонила свои тонкие ветви к воде; вон там, у кромки камышовых зарослей, торчит из земли весьма живописная коряга… С противоположной стороны, чуть в отдалении, у холма, необычного вида сосны величаво раскинули свои ветви… Словом, материал для творчества имеется. Надо будет собрать моих гавриков и провести очередное занятие кружка «Умелые руки». Ну, и местных тоже неплохо бы вовлечь, не все им голые пляски устраивать…

На этом месте мои размышления были прерваны появлением Антона. Он шел ко мне, робко улыбаясь, и я сразу вспомнила, что обещала заняться его волосами. Что ж, это тоже творчество своего рода. Сделать из нелепого хореографа красавчика не каждый сумеет… Ну и поболтаем заодно.

И вот Антон сидит в импровизированном кресле, представляющем собой обычный тюк с каким-то барахлом.

– Ну, Ань, вперед… – говорит он и издает бодрый вздох, символизирующий освобождение от застарелых комплексов, – я тебе доверяю.

Я торжественно накрываю клиента отрезом ткани из наших богатых закромов и приступаю к действу. То и дело к нам подбегают местные ребята, и понаблюдав и пошушукавшись, исчезают.

Фасон Антоновой стрижки мною уже давно продуман, и поэтому мои ножницы уверенно щелкают, руки порхают, и пегие клочки волос летят во все стороны.

Вид у Антона мечтательный и несколько отсутствующий. Он все больше молчит, но чувствуется, что в голове у него звучат торжественные марши.

– Ну что, Антон, как ты, попривык? – осторожно прощупываю я его.

– Ну как тебе сказать, Ань… – он вздыхает, но уже без того чувства скорби и горестной утраты – скорее, это вздох смирившегося с положением дел человека, начавшего даже находить в этом положении бесспорные плюсы (ну, собственно, в данном случае так оно и было), – вроде бы да, привык… Ты знаешь, это странно, но мне даже стало нравиться здесь, – он мечтательно зажмурился, вспоминая, очевидно, некоторые особо впечатлившие его интимные моменты, – не знаю, как объяснить… тут как-то все по-настоящему.

Он похоже, сомневался, что до меня дойдет его мысль. Однако я хорошо понимала, что он имеет в виду. Здесь, в этом странном неведомом мире, каждый из нас вдруг раскрылся по-новому. Ибо здесь не было нужды лицемерить и притворяться, и каждый стоил ровно свою реальную цену – не больше и не меньше. А ведь я когда-то говорила Антону, что тут у него есть все шансы стать нормальным человеком… Ну, ночь с Афродитой, конечно, не сделает его в одно мгновение полноценным членом общества, но по крайней мере, этот эпизод хорошо поднял его самооценку. А вообще-то дело даже не в самооценке. Просто наш вечно напряженный, всеми презираемый, постоянно ожидающий подвоха, мнительный и пессимистичный задохлик-хореограф впервые в свои 28 лет познал мир плотских удовольствий, и сделал это донельзя триумфально. И неважно, что у него был… гм, дублер. Сам факт! Безусловно, столь потрясающее сексуальное приключение не могло не изменить мужчину, который даже себя самого едва ли относил к представителям сильного пола. Антон не нравился женщинам – от них он получал только насмешки, в силу чего его единственной подругой до весьма зрелых лет оставалась лишь Дунька Кулакова… и тут рраз – и сама блистательная Афродита одарила его своей благосклонностью. В результате чего, помимо приятностей определенного рода, наш недотепа получил еще и напоминание, что он все-таки мужчина; ну и плюс ко всему, вся эта эротическая история необычайно его вдохновила. Да, похоже, этот мир иногда решает людские проблемы весьма парадоксальным способом… Что ж, изменения в нашем Танцоре налицо, и будем надеяться, это лишь начало благотворных перемен.