Джо Уолтон - Среди других

Я зашла в булочную, села за столик у окна, съела корнуэльский пирожок и медовую булочку, задумчиво поворачивая туда-сюда чайник. Я не люблю чай, а кофе того меньше; пахнет он приятно, но на вкус гадость. Вообще-то я пью только воду, в крайнем случае могу выпить лимонада. Но вода лучше. Зато чайник можно вертеть, и никому не видно, допила ли ты, особенно если вообще не пила, и есть предлог посидеть подольше, почитать и отдохнуть.

Я так и сделала, а потом купила четыре медовые булочки с собой, на сей раз за свои деньги. Одну для Дейдры, одну для Шарон, хотя она, конечно, не сможет ее съесть, так что эта тоже достанется мне, еще одну для себя и одну для Джилл. На прошлой неделе я получила булочку от Шарон, а на этой она получит от меня. Это скорее символ, чем настоящая булочка, хотя, видит бог, и настоящая хороша. Для Карен я покупать не стала, потому что Карен обзывает меня Ковыляшкой, а по мне это противнее остальных кличек.

Комми звучит почти ласково, а от Тэффи никуда не денешься, но Хромуша и Ковыляшка – это уже по злобе.

Потом я спросила у продавщицы про пруд:

– Там парк?

– Парк, милая? Нет, там край поместья.

– Но у пруда стоят скамейки. Как в парке.

– Их муниципалитет поставил, чтобы люди могли посидеть. У дороги, она-то муниципальная, так что это можно бы назвать и парком, но цветы там не сажают. А то, что видно за прудом, деревья и все такое, это принадлежит поместью, и там сразу наткнешься на таблички: «Прохода нет», потому что там водятся фазаны. В августе у них брачный период, нам все слышно.

Стало быть, поместье с загородным домом, лесничим и прочим, но ради фазанов его оставляют полудиким. Наверняка там повсюду фейри.

После обеда выслушала нотацию и получила «отметку о поведении» – первую здесь. Очевидно, не положено передавать булочки девочкам не из твоего класса или Дома, если вы не в отношениях. А Джилл, хоть мы и занимаемся химией в одном классе, не из моего класса и Дома, так что мне с ней дружить не положено, и моя булочка вызвала серьезные подозрения насчет лесбийских отношений. Ну и пусть. Мне дела нет. Я ничего такого, но определенно согласна на этот счет с Хайнлайном и Дилэни.

Даже Дейдра с Шарон сказали, что не стоило мне передавать Джилл булочку. Дейдра пыталась меня оправдать, мол, я не разобралась, потому что новенькая и, может быть, у меня от химии мозги спеклись.

Никогда я не разберусь в здешних порядках.

Я не ответила на письмо. Но она продолжает мне писать и слать такие вот фотографии. Я каждую неделю получаю одно-два письма. Так хочется увидеть Мор, что я вскрываю конверты, но письма сразу никогда не прочитываю. Оставляю на библиотеку, потому что не вынесу, если кто увидит, как я читаю. А сегодня Лоррейн Паджетер подхватила сильную простуду, зашла в библиотеку и застала меня с одной из тех порезанных фотографий. Лоррейн – блондинка с широкой костью, капитан классной хоккейной команды и центровая в регби первой группы. Она, конечно, меня обзывает и щиплет, но другим не позволяет ставить мне подножки в душевой, так что я против нее ничего не имею. Сегодня у нее совсем красный нос и по-настоящему жалкий вид, и ее не пустили на любимую игру. Я подслушала, как она упрашивает учительницу, нельзя ли ей завернуться потеплее и пойти посмотреть.

– Это что, Морвенна? – спросила она.

Я не хотела показывать, что меня это волнует, а она бы поняла, если бы я спрятала, поэтому я бросила фотокарточку на стол перед ней. Она взяла и посмотрела. На фотографии нам обеим вручали награды за выступление в школе, только я была, как обычно, выжжена.

– Моя мать ведьма, – небрежно бросила я.

Лоррейн ахнула и выронила снимок.

– Это вуду? – прошептала она.

Я сама хотела бы знать. Я ведь не знаю, как это действует, ну и если так посмотреть, какой смысл выжигать кого-то на фотографии? Что от этого будет? К чему приведет? Я потянулась за своим деревянным оберегом, но его, конечно, не было. Его нельзя носить с формой. У меня в кармане лежал камешек, я прикоснулась к нему. Не знаю, помогает ли это, но точно успокаивает. И я потрогала деревянный библиотечный стол, выглаженный временем и сотнями рук.

– Вроде как, – спокойно сказала я. – Она меня выжигает, а я вроде как в порядке.

– Но ведь это ты, – возразила Лоррейн так громко, что мисс Кэрролл на нас оглянулась.

Про Мор Лоррейн, разумеется, не знает. Я о ней не упоминала, во-первых, потому что это личное, во-вторых, терпеть не могу жалости, и, в-третьих, если станут дразнить этим, то совсем плохо. Если меня дразнить насчет Мор, я могу и сорваться.

– Да ну? – проговорила я и потянулась за снимком. – Эту я еще не рассмотрела. Обычно она меня выжигает. Но я-то под защитой. Если она займется моими подругами, ужас что будет.

Лоррейн ахнула и отошла подальше, села на другом конце комнаты, притворилась, будто читает «Унесенных ветром». И больше сегодня не приставала. «Пусть боятся, лишь бы повиновались» сработало даже лучше обычного, но вот Дейдра с Шарон тоже меня сторонятся, а от этого ужас как одиноко.

Знаете, классовая принадлежность вроде волшебства. Не во что ткнуть пальцем, и стоит начать анализировать – все испаряется, но она существует и влияет на поведение людей.

У Шарон денег, наверное, больше всех в нашем классе. Мы в нижнем пятом, что в нормальном контексте так бессмысленно, что я злюсь, стоит об этом вспомнить. Отсчет начинается с «верхнего третьего». Теоретически существует еще «начальная школа», которая начинается с первого, с семилеток. На самом деле ее не существует, и сказывается она только в этой забавной нумерации. Добравшись до шестого, нижнего и верхнего, они стыкуются с системой остального мира, в котором учатся с первого по четвертый в младшей школе и с первого по шестой в средней. Арлингхерст, обратите внимание, учит среднюю школу с первого по шестой, просто считает по-дурацки.

Мы, собственно, нижний пятый С. Еще есть А и В, только, упаси боже, нас не делят на потоки, ничего такого. Хотя на самом деле делят, потому что Джилл и вся химическая группа из А и они явно умнее. Я по отметкам должна быть в А, но из группы в группу переводят только в конце полугодия. Библиотекарь мисс Кэрролл сказала, что меня бы перевели в А на Рождество, только тогда придется перекраивать все расписание, а значит, я останусь с тупицами до следующего сентября. Она об этом говорила так, будто это мне урок, чтобы знала свое место, но я рада, что отстояла химию. Жаль, что уступила насчет биологии.

Система Домов идет отдельно от классной. На классы делят по горизонтали, а на Дома по вертикали. В каждом из четырех Домов есть девочки из всех трех классов. Дома соревнуются между собой за кубки – самые настоящие серебряные кубки, их держат в Зале. Дома называются по викторианским поэтам. Я в Доме Скотта. Еще есть Китс, Теннисон и Вордсворт. Ни Шелли, ни Байрона, надо полагать потому, что эти двое числятся не вполне приличными. Бабушка любила их всех, кроме, как ни смешно, Скотта. Классная система определяет уроки, а Дома – все остальное, в частности игры, но еще и очки, которые зарабатывают и теряют за поведение. Нам положено горячо болеть за свой Дом и его место в соревновании и заботиться о своих, в каком бы классе те ни учились. Нечего и говорить, что мне на это плевать. Это в чистом виде «гранфаллон», и я очень благодарна Воннегуту, подарившему мне это слово.