Оксана Демченко - Топор Ларны [Litres, СИ]

– Что ещё?

– Пока все, ар. Я удаляюсь. Вас принесут вниз, для такого дела моя помощь не требуется.

– Погоди! Мне вот что занятно: если бы я отказался помогать тебе, ты отступился бы?

– Тогда был бы применен иной план, но уже не мною изобретённый, – весело оскалился Ларна.

Надел плащ и сгинул в тенях.

Снова Жаф его увидел уже на галере, деловито расхаживающим по палубе и покрикивающим на моряков. Погрузка припаса завершилась на редкость быстро, и замок друзей, ставший гнилой ловушкой на долгие годы, начал удаляться. Его тень слилась с ночью и сгинула, свежий ветер принёс запах живого моря – и радость.

Жаф любовался близкой водой, слушал музыку её струй, обтекающих борта небольшой лодки: его уложили не на палубу, чужаки потребовали вывести к причалу дополнительную лодку для славного ара. Тантовые куклы исполнили и это нелепое распоряжение. Жаф вытянул стебли глаз и неодобрительно оглянулся на замок – холм мрака, у подножья которого море теряло свою сияющую яркость, словно заражённое пропитывающей камни гнилью. Слова выродёра о том, что замки на редкость уязвимы, более не казались похвальбой. Так и есть! Глупость и исполнительность кукол делают их орудием всякого, сумевшего выведать способ управления. Сверх того, любой выр, даже враг семьи, может пройти по чужой крепости безнаказанно, если стражи спят, выпив тагги…

– Готов к пытке? – зычно окликнул с высокой кормы Ларна.

Пришлось отвечать согласием, хотя сердца – чего уж от себя-то таить грех – сжались предчувствием большой боли. И волна отвращения прокатилась от усов до хвоста. Этот человек, такой шумный и самоуверенный, лишил род двух лучших бойцов. Даже не так: двух настоящих выров, неущербных во всех отношениях! Думающих, преданных семье, понимающих управление землями и морскую торговлю, уже уставших от боя и готовых к иному, боле важному: к мирной взрослой жизни. Но – человек прав – прошлого не вернуть. Сейчас только он, злодей и главный враг рода ар-Нашра, может помочь старику обрести здоровье. Жаф в искренности похитителя не сомневался.

Ларна позвал людей, лодку подтянули ближе к корме. Выродёр спрыгнул вниз, сел рядом, так, чтобы Жаф мог видеть его и наблюдать за действиями. Раскрыл мешок и достал поочередно много приспособлений, видом опасно похожих на пыточные. Назначение каждого Ларна пояснял: для отрезания, выпиливания, выскабливания, создания глубоких проколов. Жаф слушал и ощущал: его хвост синеет.

– Терпи, – виновато развел руками Ларна. – Чем снимать боль, я знаю. Но пока не могу дать целебного средства. Оно приведёт тебя к сонливости, это опасно близко от смерти. Прости, я так устроен: быстро перехожу на ты, если выр мне интересен. Не обижаешься?

Жаф согласно промолчал. Выродёр кивнул и открыл небольшой кожаный сундучок, содержащий травы и порошки. Смешал два в миске с водой, окунул волокнистый водорослевый пук в резко и неприятно пахнущую жижу и начал натирать панцирь – от середины спины к основанию усов, к бокам, к хвосту. Жжение довольно быстро охватило всю спину, словно жижа текла по голому телу, а не по панцирю. Старик терпел, но в мыслях уже не мог звать Ларну иначе, нежели – выродёром… Боль не давала уйти в мрак бессознательности, её разнообразие пугало, как и приспособления выродёра. Ларна пилил, и сталь противно визжала по прочному панцирю, хрустела и ломала ослабленные его участки. Ларна, посвистывая себе под нос, уверенной рукой брался за широкий тяжелый нож – и рубил лапы, причиняя ещё большее страдание. Узким клинком расшатывал стыки пластин, поддевал, резко ломал кромку и создавал трещины.

Утра Жаф не заметил: в глазах по-прежнему было темно. Собственно, он давно утопил их в глазницах и плотно закрыл защитой. Пытка – теперь он не сомневался, именно так следует именовать лечение – всё длилась и длилась. Ларна с неприятным, поскольку в нем слышалась старику фальшь, сочувствием, пояснял: ещё немного, скоро станет лучше. Гниль прошла глубоко, лучшее время упущено, надо бороться за подвижность хвоста, это важнее, чем мгновенная нынешняя боль. Это – на всю жизнь.

– Закончил, – устало выговорил, наконец, выродёр. – Осталось отрубить клешню. Я дважды проверил: никак нельзя спасти её. У вас болезнь чем-то подобна людской. Наша гниль идёт по костям, и если упустить момент, она губит всё тело. Ваша копится под панцирем. Тоже, вроде как – на кости… Клешня сгнила целиком. Ты её ощущаешь и даже можешь двигать – но…

– Руби, выродёр, – зло потребовал Жаф.

– Сейчас, как только топор подадут. Ножом долго, будет больнее.

– Тот самый топор? – невольно заинтересовался старик и даже открыл глаза.

Было уже вполне светло. Собственное тело производило странное впечатление: по виду он, выр, был так ужасно изранен, так плох и изуродован, что боль настоящая даже несколько уменьшилась. Сделалось неловко перед человеком: ведь понятно, что тот старался не причинять страданий. Не его вина, что приходится приниматься за дело теперь. И, пожалуй, другой бы отказался браться. На дне лодки, под редко набранными досками, плескалась серая кровь пополам с пеной, лечебной жижей и морской водой. Черные изнутри, гнилые лапы лежали в сторонке. Теперь было видно: они действительно мертвы, плоть разложилась и дурно пахнет, гниль копится слизистыми зеленоватыми лужицами.

Топор оказался велик, темен и красив. Жаф последний раз глянул на свою правую клешню – ни разу не выламывалась, росла от первого дня жизни, велика и совершенна формой… такую терять особенно тяжело. Топор разрубил основание клешни легко, почти без боли: он точно вошёл в стык ростового сочленения, лучше и не сделать. Правда, скамья охнула и переломилась… зато сделалось понятно, почему Ларна предпочел лечить здесь, в лодке, не портя гноем и зарубками палубу. Вторым ударом он разрубил клешню пополам и шевельнул лезвие, вскрывая щель и показывая нутро панциря. Жаф мрачно выдохнул. Гниль, сплошная гниль всех оттенков, жалкие остатки жил и чёрная, мёртвая плесень – точно та же, что на потолке. Словно выр уже умер… так, в общем-то, и было. Разве можно назвать его существование в темном гроте – жизнью?

– Первая часть лечения нам удалась вполне, – отметил выродёр, передавая топор вверх, на галеру. – Полежи немного, отдохни. Я расскажу, что нам ещё предстоит.

– Может, лучше не знать? – обеспокоился Жаф.

– Лекарь хуже выродёра, он обязан предупреждать больного о последствиях, – усмехнулся в усы сероглазый. – Сегодня самый трудный день, ар. Сегодня вам лежать на солнце и без воды, пить дам только лекарства, разведённые в тагге. Надо прожарить панцирь, добиться должной хрупкости повреждённых участков и сточить их так, чтобы удалить всю гниль. Ещё придется скушать сбор трав. Они по отдельности ядовиты, но вместе целительны, хотя сперва вам сделается дурно. По-простому говоря, пронесет вас по полной… Умного лекарского слова для этой мерзости я ещё не выучил.