Оксана Демченко - Топор Ларны [Litres, СИ]

– И я как раз тот человек, который начнет её, – сухо и без радости признал шаар. – Начну скоро, хотя иное обещал Ларне. Кланд прислал приказ. Дубраву всю извести под корень, людей уже в зиму сгонять на пристани, оставляя по несколько мужчин на деревню – потому и семьи более не должны существовать. Он готовится к походу на север, ему нужны галеры и тантовые куклы. Но это мои люди, моя земля, – теперь шаар говорил уже с отчётливым холодным бешенством давно наболевшего и не высказываемого вслух. – Я Моньку хочу княгиней видеть, а не последней живой бабой на пепелище.

– Занятно сознавать, что наша возможная гибель будет отмщена людьми, – усмехнулся Шрон. – Но я бы предпочёл иное. Вернёмся к смене законов, брэми. Это хорошая тема для долгой умной беседы, никак не на один вечер. Вы проводите нас до берега озера?

Через день небольшая группа верховых спешилась у кромки густых высоких камышей. Шаар указал на заводь и виновато развел руками: больше он ничего не может сделать. Марница сердито одернула юбку и едва слышно выругалась, сползая из женского седла: и посадка, и высадка хозяйки теперь доставляли Клыку постоянную радость. Он щелкал, клокотал и норовил поддеть клювом подол платья: знал, что это особенно смешно и всем нравится.

– На кой мне ляд быть княгиней, – жалобно всхлипнула Марница, обнаружив в себе не без огорчения эту способность – плакать и жаловаться… – Шром, ты врежь им всем, ладно? Шром, я тебя люблю. Не найдешь ваших донных баб, возвращайся, я буду тебе панцирь полировать каждый день! Это же и твой дом, не только мой: ты построил его.

– Я постараюсь врезать им, – серьезно пообещал Шром, погружаясь в воду до клешней. – Очень даже постараюсь, да… Через год жди, всплыву. На новый панцирь поглядишь, лучше этого. Ну, пора. Рад я, что ваша семья крепка. Твой отец в обиду тебя не даст. Оставляю со спокойной душой.

Шром отвернулся, сминая широкий полукруг камыша – и направился дальше от берега, на глубину. Скоро его панцирь скрылся целиком. Следом ушел Шрон, затем ещё три выра. Марница теперь рыдала в голос, словно всё самое плохое уже случилось. Клык танцевал, высоко вскидывал лапы, высматривал злодеев. Шаар обнимал одумавшуюся дочку за плечи, вполне довольный своей нынешней семьей – крепкой, даже выру это видно! Тёмные, с оттенком синевы, глаза мрачно щурились. Было неприятно провожать едва знакомых гостей так поспешно и признавать в душе их затею наивной и даже несбыточной. Кланд – гнилец. Однако он не глуп, а страх сделает его опаснее вдвое… Вырам не пройти. То есть надо начинать подготовку к войне уже теперь. Иного не дано.

Мысли людей для Шрона были вполне наглядным косяком ярких рыб: все понятны и все плывут знакомым течением. Пока они ничуть не важны. Потому что остались позади, как и всё иное. Впереди только бой. Для него, старика, может статься, последний: потому что Шрома надо беречь. Кроме Шрома никто не пройдёт вниз, он один обладает поясом, дающим такое право вопреки всем угрозам желтой смерти и паразитов. Увы, кланд хуже, от него никакой пояс не защитит.

Достаточно узкая возле заводей река быстро раздалась, течение обленилось и почти замерло, жабры отметили неприятную илистость воды. Утром воды стало так много, что вперёд выставили плыть лоцмана: выра, знающего озеро и по описанию, и по личному опыту, пусть и давнему. Всплывать и уточнять курс Шрон строго запретил. На второй день пути выры услышали голоса родичей – головного дозора столичной стражи, занимающего донные ниши и наблюдающего за глубинами. Приняли ближе к каменистым корням гор и пошли по более мелкой и совсем мутной воде, сочтя такой путь относительно безопасным. Дозоры удавалось заметить ещё дважды, и оба раза стражи стерегли глубину: всякому выру она кажется родной и понятной, заслуживающей внимания.

Поздним вечером дня, предшествующего назначенному для совета хранителей бассейнов, выры первый раз за время движения по воде вынырнули – у самых стен города.

Шром с неудовольствием изучил узкий гнилой сток, избранный для входа в город ещё в родном замке, при разработке плана. Только люди с их пренебрежением к чистоте воды и её святости могли додуматься сливать в каналы все нечистоты города! И после эти каналы не выводить в отдельное озеро и не отстаивать, а смешивать их воду с иной, словно так и нужно. Прежде кланды запрещали подобное, но Аффар ар-Сарна, как полагал Шрон, счёл гнилые стоки источником болезней у сухопутных. И сразу разрешил… Вымирать – так вместе! Управлять – так уцелевшими и разобщенными, ослабленными.

Шром первым нырнул под стену, плотно закрыв жабры и пользуясь только воздухом, запасённым легкими. Прошёл на ощупь канал, осторожно, старясь не создавать шума, выломал решетку. Игрушечную – так показалось выру. Делающую город доступным…

Скоро Шрон и стражи появились рядом. Мрачно переглянулись, сполна чувствуя себя гнильцами. Запаху соответствовал и унылый вид окрестностей – грязные полуразрушенные временем стены домов, серость этой худшей из окраин – помойки. Лоцман нырнул в канал первым, за его панцирь усом зацепился Шром, остальные двинулись следом. Глубина не позволяла погрузиться целиком, местами давно не приводившиеся в порядок каналы обмелели до ничтожного уровня, но тишину не нарушал никакой посторонний звук. Видимо, дозоры эту окраину обходили стороной, как и предположил шаар, одобривший план продвижения по городу сразу и уверенно.

Ночь казалась душной и мерзостной, столица вызывала всё большее отвращение. Кланд, который довёл её до нынешнего состояния, казался тем более гадким. Шрон, проживший в мире дольше иных выров замка, помнил город иным. Гораздо более многолюдным. И теперь с болью и тоской всматривался в пустые провалы окон: всё сгнило, всё погибло. Люди покинули дома и ушли. Или умерли – и никто не занял их жилье. Выры этого и не заметили, они никогда не имели привычки появляться в той части города, которую отвели сухопутным, обслуживающим нужды особняков и ведущим свою непонятную жизнь, исправно пополняющую казну столицы. Хотя теперь очевидно: казна не может быть очень уж богата при столь запущенном состоянии столицы. Почему хозяева земель но возражают и не принимают мер? Шрон сердито шевельнул усами: это тоже объяснимо. Род ар-Багга, владеющий здешними землями, дано утратил настоящее влияние. Ходили в разное время смутные слухи, что хранителя их бассейна выбирает сам кланд из числа удобных себе выров-хвостотёров…

Когда мёртвые дома остались позади, и в окошках, мелких и кривоватых, появились хоть слабые отблески лучинного света, выры вздохнули с облегчением. Да, здесь их могут куда скорее заметить. Но всё же лучше так, чем идти по макушку в гнили через чёрный город, словно ты – последний живой в целом мире…