Оксана Демченко - Топор Ларны [Litres, СИ]

Галера Ларны отчалила и пошла вниз по каналам. Следом пристроились, одна за другой покинув закрытый порт, три больших военных. Шрон заторопился к брату, на душе было тяжело и больно. Словно в черноте мудрости копится слишком много сомнений.

У выхода на большую воду ждал Юта. На палубе – Шрон сразу рассмотрел – были и Тингали, и Ким, и Малек, и даже Хол, отказавший себе в изучении дна незнакомой бухты ради более важных дел.

Ларна тяжело, с присвистом, выдохнул сквозь зубы и погладил шею свободно гуляющего по палубе страфа. Он прекрасно видел, какой впереди его ждет бой. Тингали терла глаза и всхлипывала, Ким стоял мрачнее грозовой тучи, Малёк и вовсе не желал глядеть на капитана.

– Ох-хо, что за напасть? – насторожился внимательный Шрон.

– Я оставил им запись на тросне, ещё когда в замке был и собирался в плаванье. Вскрыть велел вчера, – понуро отозвался Ларна. – А сегодня мне держать ответ за то.

Враги предают – так это и не предательство, а обычное их поведение. Но если обиду друзья чинят, как такое простить и принять? Я ему всё рассказала, с чистой душой… И ответа ждала такого же. Я двенадцать дней этот тросн запечатанный в руках мяла, он так пальцы жёг – аж больно! Потому я думала: ответ в нём есть, указание полезное, как нам Шрому помочь, как спасти его.

Я быстро додумалась до важного, до очень даже ценного. Вышить я могу очень черный пояс, большую плату со своего хозяина требующий. И, как Ким и сказал, никто не облегчит ту цену. «Никто из ушедших в безвременье», – вот ведь как полностью-то сказал! Я Кимочку знаю, его порой надо слушать до самого тихого вздоха, тишину – и ту ловить… Ни дед Сомра, ни сама Пряха, цену снизить не могут. Они вне нашего мира живут, они канву ткут да держат. Мы для них малы, трудно нам мерку вымерять, уж как выделили, так и ладно. Но мы сами – те, кто живёт и дружбу с хозяином пояса водит – мы вполне свободны помогать ему. Мы вольны на свои плечи валить его ношу и тянуть вместе, и цену платить вскладчину! Вот до чего я додумалась.

Гордая, как обычно, полный день ходила. Юта – и тот посмеиваться стал, на меня глядючи. Особняк его хорош, светел за чист, люди здесь приятные, да и выры не хуже. Кормят вкусно, все блажи с полуслова исполняют. Сиди да учись шить, потому что Ким требует и спуску не даёт. Хол, и тот едва терпит, хотя упрям за двоих и даровит, пожалуй, даже за троих: не зря у него рук втрое более, чем у меня, неумехи…

Гордая я была долго. В полдень, как велел Ларна, показала тросн брату, потому что срок вышел и можно открывать. Ким позвал Юту, всех собрал – и открыл.

Ох, не думала я, что так черно этот выродёр надо мной посмеётся. Ким громко прочёл и сочувственно. На меня глянул без самой малой насмешки, с пониманием.

«Тинка, ты надежный человек».

Вот и всё… И ни слова более. Я так и села, будто подрубили меня. Как он мог? Я поверила ему, я правду рассказала, вот плыл бы теперь к острову, колдуна искать – туда ему и дорога. Ким вздохнул и погладил меня по голове.

– Тинка, не грусти. Он хотел как лучше. Он, пожалуй, так решил: Хол страфу нитку путеводную сплел? Сплел. И ты по этому узору слов настоящий смысл прочитаешь. Только я тебя не учил читать меж строк. И его, шутника, писать меж строк не учил…

Ким задумчиво изогнул бровь и ушёл, держа тросн чуть наотлёт. Быстро вернулся, довольный собою сверх всякой меры. Тросн выглядел немного обгоревшим по краю, да и пах соответственно. Ну как этот выродер мог? Я бы вовек не додумалась греть послание или в воду совать.

– Додумалась бы, хоть и не сразу, – утешительно прогудел Юта, подсовывая мне кубок с соком. – Ты пояс как подаёшь? Через огонь. Он не от тебя прятал слова, от посторонних. Гнильцов кландовых, мало ли их на свете.

– «В день совета хранителей бассейнов мы все будем в столице, это точно. – Прочёл Ким. – Ждите от полудня в бухте. Как бы ни сложилось, найдём способ вас оповестить о том, хороши ли наши дела. Если Шром будет слаб и ранен изрядно, его придется сразу отсылать вниз, к тому тоже будьте готовы».

Ким глянул на меня с новым сочувствием. Виновато улыбнулся.

– А первый текст был поинтереснее, – теперь во взгляде этого нахального зайца ехидство даже и не пряталось…

И вот мы ждем.

Город закрыт, никто нас и не думает пропускать в его внутренние каналы. И сообщений нам никто не шлёт, хотя полдень уже греет макушку в полную силу. Так тяжело на душе. Так мутно и больно! Темно. Словно это я на дно ухожу, словно мой свет меркнет.

Когда Юта рассмотрел галеру Ларны, он подал нам знак тихо и без радости. Стало ещё горше, хорошего и ждать сделалось бесполезно.

Шрома я опознала сразу, хотя страшно было дозволить себе верить, что серая, залитая пеной коросты, масса разбитого панциря и спутанных раздавленных лап – это и есть он, лучший из всех выров… а может, и людей тоже. Малёк сел на палубу и горе принял молча. Хол с отчаянием молодого выра запищал, снова сбив голос на детский, хотя он уже велик: «Шром лучше всех», «Кланду конец»… Но в его суетливом самоуспокоении не было и тени правды. Он тоже глядел на Шрома и боялся, совсем как я.

– Кимочка, как же мы его туда, вниз, одного? – всхлипнула я. – Пропадёт! Я так славно придумала. Вместе цену за пояс его оплатить.

– Что можно, уже оплачено, – тихо отозвался Ким. – Не всё удается сделать вместе. Многое важное и люди, и выры, совершают в одиночку. Меняются они точно – сами… своей силой. Внутри каждого из нас скрытой. Теперь пришло время меняться для Шрома. Ставь парус, Юта. Хол, вспоминай, где древние лоции обозначают настоящую глубину. Нельзя ему уйти в донную нишу и там, в западне, оказаться окруженным со всех сторон мелководьем, где желтой смертью вода отравлена.

– Там разлом донный, – сразу отозвался наш лоцман, обретя полезное дело. Убежал на нос галеры и выставил усы, точно показывая курс.

Скоро к нам на палубу выбрался столичный лоцман, пожилой солидный выр, сразу ушёл к Холу, советоваться и избирать самое надёжное место для погружения. Я сидела, опираясь о плечо Малька. И было мне плохо, потому что я всё это затеяла. Я пояс сшила… Моя плата за его силу – эта вот боль и невозможность ничего повторно изменить в чужой судьбе. А ведь я и Киму поясок дарила, и тому же Ларне! Легко дарила, с улыбкой, потому пустоголовая, и не понимаю, с какой я властью нитками своими связана. И как бережно той властью следует распоряжаться. Моя цена за поясок – эта вот взрослость… Ким сел рядом, обнял за плечи и улыбнулся.

– Не смей хвост поджимать! – строго велел он, повторяя присказку Ларны. – Умнеть – умней, силе своей цену знай, а вот души не жалей и страха не копи. Не та монета – страх, чтобы ею кошель набивать. У Ларны вон учись. Он не дешевле Шрома расплатился! Думаешь, легко выродёру к вырам в грот сунуться?