Оксана Демченко - Топор Ларны [Litres, СИ]

– Южная лимская сталь, – вещал Ларна, ни к кому не обращаясь, – она не в пример хуже северной. Когда я был молод и глуп, заказал первый топор на юге. Негодная работа, точи хоть по три раза на дню, всё одно – зазубрин не выведешь. Какая же это сталь? Сырое железо, так я рассуждаю. Узор протравливают по нему солью особой, каменной. Вроде глянешь: вареная сталь, наилучшая. А как пустишь в дело … – бывший выродёр тяжело вздохнул. – Помню, был у меня заказ на выра, надсмотрщика при главной кузне юга. Так он отчитался мне за все грехи, ни единого не скрыл. Утратили на юге секрет, уже лет двести, как утратили. Сталь собирают из тонких полос, из проволоки, и стучат по ней молотом. Потом заново перековывают и стучат. Рабы стучат, без души и по указке. Варить самородное железо не умеют вовсе. Только ар-Рафты ставят честное клеймо. А почему?

– Потому что у нас с кузнецами особый договор, тайный, – возник в воротах Юта. – Нет в нашей кузне тантовых кукол. Не было никогда! Кузнецы севера живут, как им удобно. Секреты берегут, но клеймо ставят наше. На сторону ни единого гвоздя не выковали за всё время. Мы их охрана, они – наша гордость в стальном деле. Скреплено договором и клятвой глубин. Порой и люди такой договор умеют соблюдать, это показало время. Одного не пойму: как к тебе попал наш топор? Не нравится мне мое непонимание. Обманули нас кузнецы?

– Так они и заказали мне выра из южной кузни. Лютовал он, мастеровой люд уродовал, – прищурился Ларна. Глянул на врагов Шрома. – Ох, ребята, многовато вы слышали.

Выры в вороненых бронях поникли усами, обреченно осели на камни пристани. Надежда на новое изобретение сделалась слаба. А панцирь Шрома, которого они не видели три года, изрядно вырос: выр сбросил старый, тесный, год назад… Новый уже накопил полную прочность и толщину. Его вороненый отлив именовался безупречным, точно такой приписывали броне самого варсы, равного богам. Это тоже смущало поединщиков.

– Прошу, гости вперед, – доброжелательно сообщил Ларна, исполняя роль распорядителя состязаний. – Надобно глянуть, хороши ли ниши ожидания и нет ли в них песка да камней. Я проверял, да только кто ж мне, выродёру, поверит?

Из ворот вытолкнули едва способного двигаться выра. Малек сразу понял: того самого, пойманного ночью, при попытке устроить засаду у пристани. По спине пробежал холодок. Левая клешня пленника косо срезана еще в бою. На головогруди следы ударов, заросшие серой лечебной пеной, но определённо – сквозные. Нет сомнения, это работа Юты. Все три пары верхних лап-рук скованы. Усы – гордость всякого выра – безжалостно обломаны у основания. Тот, кто нарушил закон чести, отмечен позором. Древний закон глубин снова вступил в полную силу здесь, на землях и в прибрежных водах рода ар-Бахта.

Выр проковылял на подкашивающихся лапах, волоча хвост и постанывая. Ларна дождался его и зашагал по узкой тропе, ведущей сушей к мелководью вдоль стены и далее – по временным мосткам, брошенным от скалы к скале, надежно увязанным веревками. Следом, чуть отставая, застучали лапами «гости», Юта нырнул с причала и скользил внизу, то протоками, то по скалам – опасался бегства чужих бойцов. Последним двинулся Шром.

– Дядька, я только теперь понял, какое мы серьезное дело затеяли, – тихо сказал Малек. – Назад-то у нас пути нет. Или сомнут весь род ар-Бахта, да и не нас одних…

– Или мы сомнем нынешний порядок, – согласно отозвался Шром. – Ты прав. Назад пути нет. Я знал это, едва очнувшись и углядев рядом, в воде, Ларну. Тогда, после боя на галере, да. Больно мне, Малёк, что многие уже увязли в деле. Тебя, радость души моей, и то не смогу уберечь, если нас сомнут. – Шром булькнул злым смехом. – Хорош уродился кланд! Не посмел, гнилец, громко объявить войну. Но она началась. Самая страшная, пожалуй, да. Выров с вырами, древних законов глубин с новыми гнилыми уложениями суши. Если мы оплошаем, то и далее гниль пойдёт. Все со всеми станут драться, яды в дело пустят, да-а. Придет сухое и страшное время, когда подлый прав, а чистой воды чести нет, иссякли её источники… Нельзя нам не справиться. Никак нельзя, да.

Впереди, в узкой щели меж скал, обозначилась отмель. Скованный выр неловко упал с мостков, вода возмущенно плеснула. Ларна прыгнул следом. Свалились с тяжелым стальным лязгом два брата, напросившиеся на бой. Юта выбрался на скалу и замер, настороженно поводя полураскрытыми клешнями. Три стража замка заняли свои места. Шром скользнул в мелкую воду последним. Ссадил Малька и неторопливо прошествовал к своей нише ожидания. Погрузился, устроился отмокать. Ниша была ему маловата: панцирь спины валуном выпирал над водой… Глаза на стеблях изучали берег, врагов, скованного наемника. Потом нацелились на Юту. Тот понимающе качнул усами.

– Ты, безусый гнилец! – обратился серо-узорчатый выр к пленнику. – Я знал твоего родича, ар-Лимы принимали его у себя, и не без уважения. Ради него мы готовы позволить тебе встать третьим в этом бою. Хотя бы сможешь умереть достойно.

– Большая честь – быть противником ара Шрома, – тихо, но с заметным облегчением выдохнул скованный выр. – Это очистит от позора мой род. Я не останусь в долгу, достойный ар. У меня есть, чем отплатить. Я знаю тайное. Кланд не объявил войну, но я слышал, когда нанимался: сюда идут галеры без знаков на корме. Четыре десятка больших боевых галер в походе. Наёмники вроде меня плывут под килями в их охранении. Будет осада замка. Скоро, ждать осталось не более пяти дней. Не знаю, можно ли выстоять против такого войска. Но скажу еще. Отосланные в Тагрим пять галер ар-Рафтов не ждите. Они не выйдут из порта, почему – не знаю, но слышал, что так будет. Спросите у иглометчиков. Это дело отдано выродёрам.

Ларна тихо выругался. Отстегнул от пояса ключ, снял с выра оковы. Тот торопливо скользнул в свободную нишу. Время текло по капле в масляных часах ожидания. Выры лежали и отмокали, их глаза следили за каплями зеленого масла, подкрашенного по старому обычаю. Мгновения сочились из верхней колбы в нижнюю. Ларна принял часы у стража, доставившего их. Установил на плоской камень и сам сел рядом. Малек нырнул и подплыл, тоже забрался на валун.

– Осада – это плохо, дядька Ларна?

– Ещё как, – вздохнул тот. – Мы обсуждали такое дело со Шроном, надеялись, до весны кланд не ввяжется, не успеет. У нас мало людей. Те, кто есть, ненадежны, их можно перекупить и запугать. Мы пока не готовы к затяжному бою на изнурение. У нас мало выров, на юге о наших намерениях ничего не знают. Шрома, наверняка, по-прежнему числят губителем личинок. У нас нет должного оружия, галеры ар-Рафтов с подмогой придут лишь в конце месяца. Но замок мы не можем сдать. Там личинки семи знатных родов и ещё скольких-то, я так и не выучил, незнатных. Их раздавят. Кланд пожертвовал честью во имя сохранения своего положения в главном бассейне. Поступил, как настоящий… правитель людей.