Оксана Демченко - Копье Вагузи [Litres, СИ]

– Так пошли сперва навестим дворец, – согласился Юта. Усадил пса в основание усов и заторопился по улице. – Интересно мне, что за человек этот убийца? Ни словечка о нем в тросне. Только дом указан – и всё.

Михр промолчал, тем самым соглашаясь с замечанием князя.

До дворца добрались быстро, и там Михр пошёл первым, указывая дорогу по переходам и коридорам. Всё ниже, в прохладные каменные помещения без окон, тускло освещённые масляными лампами и среди дня, и ночью. Несколько раз на пути попадалась охрана в одежде цветов ар-Багга, и тогда ар-клари вежливо сторонился к стене, пропуская вперед выра, в своём стремлении добраться до ответа очень похожего на таран. Люди понимали и расступались, не задавая вопросов. Так же молча и почтительно охрана распахнула перед Ютой низкую двустворчатую дверь допросной.

Выр вбежал и замер посреди большой комнаты, лишь его глаза на стеблях двигались, осматривая всё вокруг. Куха, который вежливо и без тени удивления поклонился, встав из удобного кресла, от широкого стола с троснами. Рядом торопливо вскочил на ноги писарь и запнулся, не зная точного порядка действий. На всякий случай упал на колени. Палач без спешки звякнул стопором цепи, тоже обернулся и поклонился. Только лежащий на пыточном столе человек никак не отметил появления прибывших. Он был без сознания. Юта мрачно, с отвращением, глянул на жернов, в котором была зажата рука несчастного. Подумал, что кисть уже не спасти, и что руки у людей не отрастают заново. Что человек совсем молодой, лет, может быть, двадцати пяти – тридцати. И теперь он останется калекой на всю жизнь. Если протянет долго: кожу резали и прижигали, пойдёт воспаление. Да и раны на ноге выглядят неприятно.

– Приветствую достойного князя, – спокойно начал Кух. – У вас, возможно, есть вопросы к убийце? Или сперва изволите изучить уже сказанное им и подписанное по полной форме? Гнилец, славный брэми, ведь какой гнилец! Не жалейте его, он того не стоит. Ваше дознание, позволю себе заметить, вскрыло мерзкий нарыв на теле города! Злоумышление против выров, большой заговор. Отец этого гнильца был шааром одного из уделов земли ар-Багга, – тут дознаватель замялся и пояснил: – То есть родной отец, но законно он не признал сына. От случайной, как люди говорят, связи был ребенок. Но шаар помнил, иногда помогал деньгами и влиянием.

– Уберите из комнаты этих, – тихо распорядился Юта, указав усом на писаря и палача. – Пригласите лекаря.

– Сам управлюсь, гляну. – Отозвался Михр. – Зачем нам лишние уши?

Палач и писарь ушли, плотно прикрыв створки двери. Юта осел на пол и крепче прижал к себе удерживаемого в верхних руках пса. Тот скалил клыки и тихо, едва слышно, ворчал на врага. Выр знал: когда его Ютти так ведет себя, готов броситься и рвать. То есть полагает угрозу настоящей и большой, а человека – совсем плохим. Опасным…

По жесту Юты дознаватель снова сел в кресло и тяжело вздохнул, показывая своё огорчение от добытых мерзких сведений. Выудил из кипы листков тросн, подвинул по столу. Князь принял и прочёл. «Убийца» утверждал, что учился прежде на выродёра и знал прочих таких же. Что сам он додумался и начал собирать их в столице, чтобы тайно мстить вырам и забирать у них золото, потому что «нас тому учили, да вот не надобна более наша работа и всем нам позор объявлен, а выры гнилые как были хозяева людям, так и остались».

– Складно он говорил при такой-то боли, – шевельнул губным ворсом Юта. – Брэми Кух, вы ведь знаете, что новым законом запрещено уродовать людей при дознании. Вы сделали его калекой. Теперь, если он окажется невиновен, ваше достояние отойдет ему на прожитие. И его детям, если таковые имеются.

– Он сам признал свою вину, – твердо ответил Кух. – Наши с вами люди уже вяжут выродёров.

– Закон утверждает, что прошлое нельзя ставить в вину, – так же негромко отозвался Юта. – Как я знаю, вы сами учили выродёров. Вас что, тоже вязать? То, что люди творили до объявления мира, им прощается… как и вырам. Иначе нам не выбраться из крови и мести.

– Заговор возник уже теперь, в мирные дни, – упрямо отметил Кух.

– Пока что есть только этот тросн. Он подписал правой рукой? Значит, мы уже не установим даже подлинность подписи.

– Очнувшись, он подтвердит всё, – с едва заметной усмешкой пообещал Кух.

– У него есть семья? Где его родные?

– Он выродок, вор. Кличка Красавчик. У него три семьи в разных домах и вряд ли он способен учесть своих детей, – обозлился Кух. – Его мать была гулявой девкой, он унаследовал её нрав. Да город скажет нам спасибо, когда сдохнет этот охочий до забав гнилец!

– Выры не понимают слова «гулявая», у нас иной уклад жизни, – мягко пояснил Юта. – Детей же должно признать по душевному родству, мы не понимаем обязательства крови и рождения. Пока я не услышал ничего важного и полезного. Вы тратите силы впустую, пробуя испортить мое отношение к этому человеку, для чего используете людские мерки порока. Как он убил выра?

Кух выбрал тросн и резко подвинул через стол, выказывая признаки раздражения. И даже, – отметил Юта с интересом, – страха? Нет в Кухе полной уверенности в том, признает ли «убийца» свою вину повторно.

Жернов с противным визгом прокрутился и выпустил изуродованную руку. Михр отстегнул кожаные ремни, удерживающее тело. Приподнял голову Красавчика и попробовал напоить его настойкой. Тот закашлялся, жадно хлебнул и обмяк. Юта продолжил наблюдение одним подвижным глазом, вторым он изучал текст. Само собой, парень рубил выра тяжёлой южной саблей. Позже утопленной в канале поблизости от места преступления. Когда Юта дочитал, Красавчик уже смотрел почти осознанно, хотя боль гнула его и была велика. Как предположил князь, молодой человек был хорош по меркам людских девушек. Глаза крупные, тёмные и разрезаны необычно, выглядят удлинёнными. Ресницы пушистые, кожа на лице гладкая, матовая и светлая, хотя теперь настоящий цвет не понять: она белее хлебной муки… Волосы густые, глянцево-чёрные, вьются крупными кольцами. Плечи широкие, сам рослый и сильный. Определённо, у такого может быть много мальков, – отметил Юта. Потом припомнил законы людей и решил не лезть в них со своими нелепыми домыслами.

– Все записано точно с твоих слов? – спросил Юта.

Красавчик покосился на Куха. Ар-клари скалился не хуже пса и мял пальцами край тросна. Нехотя, через силу, «убийца» кивнул.

– Ты по доброй воле дал показания. Тогда зачем тебя пытали? – удивился Юта. – Не нахожу смысла.

– Не пытали, – назидательно уточнил Кух. – Вору следует отрубить руку. Мы лишь чуть изменили казнь, достойный ар. Мы решили смять его руку. Постепенно.

Юта ощутил прилив гнева, очень и очень трудно контролируемого. Кажется, Кух тоже заметил движение усов. Осознал его смысл и вжался в кресло.