Оксана Демченко - Копье Вагузи [Litres, СИ]

Дважды Михр бывал в особняке Жафа ар-Нашра, когда там гостил Ларна. Оба раза слушал сказки паренька по имени Ким. Тот бы ответил. Улыбнулся бы, лукаво щуря карие глаза – и повёл слушателей по дорожке из серебра… Хороши его сказки. Две слышал ар-клари, и обе памятны, и радость от них копится в душе. Хочется чего-то странного. Вроде бы вполне понятным ненадолго становится, почему Ларна ради дружбы с Кимом, его сестрой и Мальком бросил всё прочее, такое незыблемое и главное: достаток, власть, славу… Правда, потом наваждение уходит. Вспоминается простое, жизненное. В покоях ар-клари во дворце сидит и ждет жена. Толковая была девка, Михр в Горниве присмотрел её: собой хороша, покладиста, глядела на него, глаз не отводя. Деток родила славных, здоровых да умных, дом ведёт усердно. И теперь с ней неплохо, не шумная, не подурнела… Терпит беспокойство столичной жизни и то, что нельзя выйти из дворца: пока что в городе для семьи ар-клари нет надежной защиты, новый закон ещё слишком слаб, а враги его – крепки. Сидит она теперь, баба деревенская, не для дворца придуманная Пряхой, шьёт мужу рубашку, хотя в городе можно всё купить, деньги-то есть. Но если бы не шила, странное дело, так и домой бы, пожалуй, не тянуло… Ким, припомнившийся снова, словно встал перед глазами – легкий, гибкий, как травинка. Глаза смеются. Как он сказал, довершив сказку про подвиги старого вояки? «Женам надо дарить подарки, чтобы свою душу их радостью согревать». Нелепо!

Выр в последний раз повернул у городской стены, снаружи. Вырвался на большую воду и поплыл по прямой, рассмотрев далеко впереди, в стороне от рассыпанного месяцем бликующего серебра, одинокую медную монетку оконца, плотно прикрытого занавесками.

Михр снова погладил Ютти, задумчиво потёр лоб. Что дарят бабам, чтобы радовать их? Цветы. Так стар он для этой глупости! Да и жена у него из деревни, на кой ей цветы? Она вазу первый раз увидела месяц назад, ахала, хихикала и рот раскрывала, слушая пояснения, даже неловко было. По коврам норовила ходить босиком, в саду пробовала вскопать грядку… Плакала ночами, а как до ругани дошло, призналась: боится, муж так высоко забрался, что отошлёт домой и другую себе присмотрит. Жизнь городская не понятна ей. Пришлось идти к дворцовому ар-тиалу, просить толкового человека выделить, чтоб рассказал жене про город и его обычаи. Плакать перестала. Но и радости в ней нет… Получается, Ким прав?

Юта выбрался на берег и вздохнул, с хлопком раскрыв легкие. Погладил своего пса. Оглянулся на Михра.

– Ты потерпи ещё немного. Мне надо нырнуть. Сохну я в городе, понимаешь? Спину всю пропёк за день. Не красная?

– Нет, в порядке. Я подожду. Юта, ты князь. Как князь, должен знать: что можно подарить бабе, чтобы она из тоски вынырнула? Жене.

– Я выр, а не человек! – Юта заметил задумчивость во взгляде приятеля и не стал спорить. – Ладно, и князь тоже, будь оно неладно, навязали титул. Жене… Она у тебя не городская? Понятно. Говорили мне про такое, как же. Нет ей радости в Усени. Ты всё время занят, она одна и огорода этого, людского способа ходить спиной кверху на всех лапах от зари до зари, – тоже нет. Так… много надо дарить! К делу пристроить и бездельем обеспечить. Пусть вон хоть слугами помыкает, на вашем ярусе чистоту держит, помогает ар-тиалу. Это дело, чтобы за него ответ держать и денежку получать.

Михр заинтересованно кивнул. Подумал: не так уж нелепо доверять правление вырам! Оказывается, они могут понимать людей и давать советы. Неожиданные и наверняка полезные.

– А безделье?

– Пусть шьёт или вышивает, бисер на бусы переводит, ларцы украшает узором… Что ещё делают, когда дела нет? Купи всё для такой работы. И красивое что-нибудь купи. Хоть платок. Браслет. Ожерелье золотое. Башмаки… Не знаю, сам думай! Поплыл я. От мыслей пересыхаю злее, чем от солнца. Жди, скоро вернусь.

Михр кивнул, лёг, нащупав удобную кочку. И стал смотреть на тёплый свет оконца в доме на холме. Отсюда он не казался медной монеткой. Глаза привыкли к темноте, дали полную картину ночи. Видно и дом в два яруса, из добротного северного дуба. Дорогущий материал, его по Омуту Слёз сплавляют очень немного: Горнива не желает ронять цену. Опять же, мороки с дубом много. Надо вымачивать. Потом просушивать и следить, чтобы трещин не дал. Зато после постройка из такого дерева стоит веками. И жить в ней радостно, и дышать куда легче, чем в каменном дворце с его штукатуркой, подновлённой и толком не просохшей… В таком доме жена бы не плакала. Огород могла разбить. Михр оглядел склон внимательнее прежнего. И замер.

На фоне светлого окна мелькнула на миг тень человека, вроде бы заглянувшего в дом. Ютти, дремавший рядом, у самой руки, встрепенулся и молча, сосредоточенно стал глядеть на дом. Заворчал едва слышно, припал к траве. Михр положил руку на спину пса, удерживая на месте и убеждая не шуметь. Из воды тенью явился Юта, хотел что-то сказать и тоже насторожился, зная повадки своей собаки.

– Гости у старосты, – одними губами молвил Михр. – Вперед нас пришли.

– Так давай поспешать, – отозвался выр. – Не хочу ещё одного покойника добавлять в счёт, не понимая даже, кто же его убил. Пока наше дознание не дало ни единого ответа. Зато трупов и вопросов, как сельди в косяке, сбитом большой охотой.

– Охотой?

– Рыбалкой, – отмахнулся Юта. – Пошли?

– Просто так? Без разведки, без…

– Не смеши меня, – возмутился князь. – Выра моих размеров, вооруженного, у них точно нет. Зачем тогда разведка? Они заметят меня, понятно. Но они не убегут от меня! Я мокр и быстр. Пока будем думать, уже некого станет спасать. Я пойду вперед. Ты береги Ютти. Это план.

Михр тяжело вздохнул, подхватил пса на руки и нехотя кивнул. Более нелепого вырьего плана не придумать… «Я иду в атаку. Все бегут». Примерно так получается…

Юта уже шёл. Точнее, нёсся по склону вверх, пластаясь по траве и со щелчками выводя клешни из вежливого, мирного сложения, когда они плотно зажаты кромками выступов головогруди. Усы тоже вышли в боевое положение, легли на спину, готовые хлестнуть наотмашь. Михр знал: при таком ударе они рубят человека пополам… если выр имеет размер и силу Юты. Чужой дозорный у окна вскинулся, но тут же снова упал, охнув под ударом клешни. Плашмя, – отметил Михр, поднимаясь на холм. Выживет, но в себя придет нескоро. Дыхание вышибло начисто. Сам он однажды так подставился под удар полумёртвого выра. Давно, когда он ещё был выродёром и убивал. И не мог подумать, что окажется однажды другом выра, нахально шагающим по склону в атаку по следу примятой травы… не вынимая даже ножа из ножен. Зачем? Юта лучше любого оружия.

Выр с разбега налетел на стену, по ней взвился до окна, расположенного высоко, в сажени от травы – дом имел врастающий в землю полуподвал. Оконце брызнуло звоном стекла. Осыпалось бликами осколков. В комнате зашумели и сразу притихли. Михр заинтересованно приподнял бровь. Кто там жив и кто цел? От такого вторжения можно и без удара клешней получить удар крови в голову, не всякий легко примет вид Юты, вошедшего в боевой азарт.