Оксана Демченко - Копье Вагузи [Litres, СИ]

– У меня странные мысли, не по делу они.

– Знаю, – не оспорил он. – Тинка, я как послушал вашу болтовню, так и понял: вышивать должны женщины и блаженные. Только в ваших головах путаются нитки мыслей, в узоры ложатся и друг с дружкой сплетаются без явного и объяснимого повода. Нет обычного для меня: причина, собранные сведения, размышления, решение, новая цель. Возможные пути и средства, союзники и сроки… Никакого наития. Никакого отступления от явного, всё точно и выверено. Ровно наоборот у тебя. Сплошные допущения и ощущения. Их мне и отдай. Прочее добавлю сам.

– Хорошо, я тебе всё лукошко мыслей отдам, спутанных, как есть, – виновато вздохнула я, втайне радуясь, что могу поделиться. – С чего начать? Канва – она была на том холме рваная. Белыми нитками попорченная. И я подумала…

Загадочный человек – Ларна. Всё же я его довольно давно знаю, вместе прошли пустоши, после боя его видела, и на галере, капитаном в шторм, пусть не самый сильный. И в столице, когда в нас стреляли. Но умудряется он снова и снова удивлять. Я полагала, мои глупости про заботы Пряхи и доброту, про золото и иные меры закона, ему ничуть не важны и неблизки. Да и рассказчица я – не чета Киму. Запинаюсь. Слова подбираю по десять раз, словно нитки в узор. Путаюсь, начинаю снова. Другой бы сказал: прекрати, непутевая! Небыль и невидаль – и те понятнее и ближе твоих домыслов. Но Ларна слушал, хмурился от усердия, разбирая мои «нитки». Закончила пересказ своих сомнений и домыслов я только поутру. Он кивнул.

– Давай я скажу, как понял, – предложил он. – Ким жив, иначе ты рыдала бы в голос, ты чуешь его… Значит, уцелела и Маря. Два здоровенных валуна боли с души – да под горку, какое облегчение! Ладно же, далее. Лопнул твой панцирь, так сказала? Значит, надо искать новое дело, по возросшим силам. Повзрослела ты чуток, для большего стала годна. На восток мы не поплывем, в Горниву спешить не следует. Как и вообще, спешить не надо. Вопрос упростился: запад и кипуны – или Усень? Помнится, Ким советовал гнилые дела древних разбирать по порядку. Значит, до шитья людей, затеявших отравление моря, ещё не время дотрагиваться. Оно прежде иного совершено и разбираться должно последним… или в стороне от прочего.

– Неужели из моих глупостей можно так ловко выстроить путь? – восхитилась я.

– Не без головной боли, – прищурился он, – но можно. В столицу отправимся, Тинка. Шрон переживает. С ним поговорим. Далее или в Горниву, или прямиком на север, к ар-Карсам. Надо глянуть, что за напасть – серые туманы, гноящие север. А пока что спи. Полог я сам раскину, отдыхай. Копи силы. Вечером дам новый урок для работы с палкой.

Вот уж напутствовал к отдыху! От мысли о новом уроке синяк на скуле заныл вдвое больнее. Но я прогнала колыхнувшуюся обиду и постаралась заснуть. То ли жара сегодня ослабла, то ли мы притерпелись, но спалось на редкость хорошо. До самого вечера. Зато когда я попробовала шевельнуться и сесть… Скула уже и не болела, пойди разбери эту малую боль! Руки ныли, спину прокалывала тянущая боль, пальцы едва гнулись. Проклятущая палка Вузи изгоняла тьму слишком уж ловко. Вся тьма при этом копилась перед глазами, сплошным облаком дурноты.

– Ларна, я сдаюсь, – жаловаться было даже не стыдно. – Лучше сразу умереть, чем убивать тьму медленно и долго. Видимо, я пропитана ею.

– Ничего, справишься, – не стал насмешничать он. Усадил меня на спину заседланного ящера. – Сегодня простой урок. Двадцать повторов вчерашнего, потом добавляем новые движения, всего два, вот такие широкие махи. Давай-давай, Ким гордится тобою издали.

Сразил наповал. Ким гордится! Я уже собралась возразить… и проглотила свои доводы. Он прав. Как я смею быть обузой? Ведь двух вздохов по времени не продержусь, если на нас нападут! Они, бедолаги, от меня на шаг отойти опасаются, даже Малёк мне покровитель и защитник. В город вон, не выпускают одну никогда. Надо учиться.

До полуночи палка отяжелела ужасно, я не могла её поднять до уровня глаз для приветствия. Охотно отдала Мальку, едва Ларна сжалился и счёл урок завершённым. Указал рукой вперёд, встал в рост на спине вузиби.

– Нас встречают! Видишь факелы там, на холме? И щетину кустарника… Первый родник, самый дальний от побережья, Тинка! Его очищает и оберегает Барта, такова служба бывшего выродёра. Мне рассказал Ронга.

– Его удалили от моря, чтобы не сбежал на север, – хмуро буркнул Малёк.

– Нет, хранитель ар-Раг сказал: пусть учится очищать воду от песка и ила. Тогда он и душу свою очистит, – отозвался Ларна. – Мне нравятся здешние выры. Почти как наши, семья ар-Бахта. Скоро мы увидим, помогло ли лечение Барте.

Ящеры зашипели, оживились. Кажется, ощутили впереди воду: сразу ускорили движение, перешли с шага на неудобное подобие побежи, выворачивающею седло из-под всадника. Огонек приближался быстро, с нового холма стало видно: он не один. Правее и левее горят ещё звездочки. Живые, путеводные. Нас ждут, нам помогают не заблудиться и не пропасть в песках.

Встретил нас смуглый до черноты мужчина, улыбнулся, затараторил быстро и весело на незнакомом наречии. Сунул Ларне в руки кувшин с холодной водой. Сам ощупал взглядом всех седоков и охнул, горестно сгорбился, рассмотрев пустое седло вузиби проводника. Достал витую ракушку. Дунув в неё, пустил гулять над песками жалобный стон. Загасил факел и отвернулся, молча повёл нас. К воде и привалу…

До рассвета мы как раз устроились в тени больших пологов, где заранее приготовили пищу и даже набрали так много воды, что хватило обмыться с головы до пят. Мне помогала уже знакомая красивая женщина с высокой прической из косичек, жена Барты. Молча помогала, сосредоточенно и подчеркнуто-вежливо.

– Он отругал тебя? – посочувствовала я. – Ну, за то, что ты его попила сонным зельем. Так Ким сказал.

– Сильно обидела мужа, против его слова пошла, – женщина сморгнула слезинку. – Бросил он меня… Значит, скоро вернёт отцу. Скажет: плохая жена, с первым мужем танцевала, но детей ему не родила, тьма в ней была большая. Второй от смерти уберёг и взял в дом, так ты и его обманула. Он уже говорил, что я глупая и что из-за меня на его голову пал позор. Что вы назад не вернётесь, нет пути из песков. И тогда всё будет нашей виной. Моей. Как такое перешагнуть?

Она согнулась и тихо села, закрыв голову руками, словно спасалась от града ударов. Не плакала, страдала молча и от того ещё более мучительно. Я торопливо пролезла головой в круглый ворот, нырнула в широкое одеяние, какое тут носят и мужчины, и женщины – только в цвете и узоре различие. Поправила ткань, села рядом с женщиной. Руки у неё тонкие, будто высохли в жаре. Кожа плотная, прохладная, гладкая. Словно ей не более лет, чем мне.