Оксана Демченко - Копье Вагузи [Litres, СИ]

– Спасибо, – неуверенно поблагодарила я, заранее почесав затылок.

– Если стукнуть по песку, может статься, явится ящер и довезёт, куда надо, – предположил Вагузи, и в его темных глазищах заплясали рыжие закатные смешинки – солнечные блики. – Но может и не явиться. Я большой чёрный колдун, я извозом не занимаюсь. Только важной помощью, в крайней нужде. Зато если и не по песку стукнуть, но в большой беде пребывая, тоже подействует как-нибудь. Так что учись убивать тьму. Ларну попроси, это важно.

– Что значит, как-нибудь подействует? – насторожилась я. – Ох, болтун ты!

– Я только учусь плести сказки, – не смутился проводник. – На твоей участи и проверю, как мои слова отзовутся, какое эхо дадут. А пока прощай, пора мне. Гляди, как закат прожарил у пустыни спину! Красота. Побегу, южных людей навестить хочу. – Он отвернулся, гибким танцующим шагом заскользил в закат, стал чёрным узором на горящей бронзе запада. Уже неразборчиво, словно вслух разговаривая с собой, добавил: – Мир-то велик! Изрядно велик, мы все лишь часть его, есть и другие земли. Кое-где вымер люд, а вот за горами ещё живут. Помогать надо. Плохо там, сыро и холодно.

– На юге – холодно? – опешила я.

Глянула в спину Вагузи из-под руки, щурясь и часто смаргивая. А спины-то человечьей и нет… Только ящер течёт по склону холма, алый с золотом он, и рядом бежит, не отстает, его чёрная гибкая тень.

– Ларна! – охнула я.

И прикусила язык. Крепко же я берусь за ум! Взрослею, самостоятельно переставляю ноги, как же… Едва слезла с Кимочкиной шеи, как выискала себе нового защитника. Да такого защитника, что имя само лезет на язык. И произнести чуть неловко, по спине опять мурашки поползут от простого ожидания его взгляда, странного, пристального. Глянет – под руку нырнуть захочется или носом в плечо уткнуться. Только разве это дело? Кто я ему, чтобы помыкать, как родными не помыкают? А только без него ещё хуже, чем без Кимочки…

– Что тебе, беспокойница? – зевнул Ларна, пристраиваясь рядом и протягивая чашку с водой. Глянул на палку и удивленно дрогнул уголками рта.

– Вагузи подарил, сказал то ли палка, то ли копьё. – Ответила я на невысказанный вслух вопрос. – Он тут был. След есть?

Ларна покачал головой, потом указал на палку и расхохотался.

– След есть. И ещё будет! Тинка, отметится синяками след, как я не догадался! Велел убивать тьму? У меня брать уроки?

– Да, – признавать сказанное колдуном не хотелось. Ларна ведь про синяки ничуть не ошибается, наверняка. – Ящером убежал… Ларна, я что, за день перегрелась и невидаль вижу? Здоровенным таким ящером, вон туда юркнул – и сгинул.

– Тинка, – Ларна посерьёзнел и плеснул ещё воды в чашку. – Ты постоянно невидаль видишь, разве не так? Ты думаешь такое, что иным не влезет в голову. Я полагал раньше, что на жизнь надо глядеть проще. Мысли мои были короче, а сомнения я считал признаком слабости. Искал третью силу, злодея-колдуна, чтобы зарубить его топором, просто и без затей. И что? Я нашёл колдуна! Сильного, злоязыкого, с темной кожей и хитрющими глазищами… дрался с ним, вот след на руке. Но убивать не пробовал. Он мне почти что друг. Я теперь тоже много думаю, Тинка. И невидаль вижу. Мне нравится моя новая жизнь. – Ларна хитро подмигнул, отчего я сразу насторожилась, ожидая подвоха. – Ты что вышила мне на поясе? Обещание дома, котят да клубки…

– Но я только…

– Тинка, не оправдывайся, рановато, – он уже открыто смеялся. – Ты что городила про невидаль? Ящеры в пустыне – это обычная быль. Настоящая небыль – я без топора и в собственном доме. Тинка, я даже примерно не могу представить, чем занять выродёра Ларну, чтобы он имел мирный достаток и не скучал. Не подскажешь?

– Понимаешь, я ведь шью, когда ещё и мысли словами не обросли!

– Во-во, не обросли, – вздохнул он, покосился на меня опасливо. Отвернулся, глянул в закат. – Вузи тоже не думал, что явится в мир в новом воплощении, что начнет сказки выплетать. Тинка, учти: я не потащусь ради всех котят мира в Безвременный лес, я тут желаю жить. Чтобы дом был из сосны с запахом смолы. Чтобы берег рядом и море…

– Разве это зависит от меня?

– Почему бы и нет, – на сей раз насмешка в голосе сделалась очевидна. Ларна повернулся к северу. – Север там, и море там, и сосны там. Значит, нам – туда! Брэми Тингали, хватит ныть и поджимать хвост! Вставай, собирай навес. Наш бестолковый проводник сгинул, мечтая о танцах и синеглазых девках, коих он, как мне думается, будет забалтывать теперь сказками наглее прежнего. Но нам-то кто укажет тропу к лачуге Барты?

– Он сказал, его вузиби отведёт, – припомнила я.

– Непутевая вышивальщица, вот что следовало говорить прежде всего иного, – назидательно укорил Ларна.

Нацедил миску воды с настоем трав из пузатого кувшина, сберегающего прохладу и каким-то чудом ещё не разбитого за дорогу. Кликнул Малька, пошёл будить и поливать Хола, едва живого и, как и во все прежние дни в песках, после дневной жары утратившего способность двигаться и даже толком осознавать себя. Надо отдать ему должное: не жаловался ни разу. Хотя о море и прохладе тосковал люто… Сегодня, сверх того, полагал себя виновным в бедах минувшего вечера.

– Хол предал всех, – хрипло булькнул он, напившись и смочив дыхательное горло. – Хол погубил Кима, он не достоин более называться полным именем. Он позор своего рода, да… Ему следует высохнуть здесь, в наказание.

– Каждому бы роду – да такой вот позор, с руками б отрывали, – заверил Ларна. – Не причитай. Тинку я воспитал, теперь примусь за тебя. В пески так далеко не забирался даже Ронга, хотя ему напекло до красноты панцирь ещё в детстве. Но ты пошёл, и до сих пор не сделался никому обузой. Это подвиг.

Хол осторожно приподнял из глазниц влажные, покрытые свежим маслом, стебли глаз. Обратил взор на Ларну, стараясь рассмотреть насмешку в сказанном. Не нашел её и чуть успокоился. Повернулся на бок, подставляя брюхо для увлажнения. Шевельнул жабрами, процеживая выливаемую в щель воду и хоть немного увлажняя их.

– Не подвиг, я просто терпеливый, – осторожно уточнил он.

– К морю поворачиваем, – обнадежил северянин. – Домой, так я полагаю. Не наш это край, Хол. Верно?

– Да, – шепнул выр, тоскливо оглядывая холмы песка, рыжие в подпалинах теней. – Не поверите, я разлюбил печень, выдержанную на солнце. Не хочу помнить о сухости и жаре. Нырнуть бы… Я не жалуюсь, просто думаю вслух, да.

– Точно, я тоже нырну, как только доберемся до моря, – поддержал Ларна. – Хол, у тебя как легкие, окрепли? Можешь для двоих дышать? Мы бы в глубину, там сперва прохладно, а после и вовсе холодно. И сумерки славные, сизо-бурые, с зеленью и голубизной, с чернью и перламутром…

– Могу вышивку сделать, – осторожно предложил Хол. – Просто так, без ниток души. Для утешения глаз. Устал от песка. Да…