Оксана Демченко - Копье Вагузи [Litres, СИ]

– Панцирь тут хрупкий, крошится, – отметил выродёр. – Но глубина повреждения ничтожна, не толще плотного листка тросна. Что это значит? Он не может портить вам панцирь вне моря. Водится он только там, где разлита отрава, которую вы именуете жёлтой смертью. В ней, видимо, и есть сила гнильца. Тинка, ты не заметила ничего? В смысле канвы и ниток…

– Злость в нем вшитая, она не настоящая, а прочее без искажений. Не будь злости, он бы на всякую крупную рыбу норовил сесть, а не гонялся за вырами. Так я думаю.

– Хорошо думаешь… заодно начинай соображать, как из него выпороть злость. Ведь так Ким называл вашу работу?

Я кивнула. Сама понимаю, что придется поработать. И немало. Сборку удалить, которая тропу короче делает – нетрудно, если есть навык. Убрать так называемый мираж, искажающий видимое и заодно меняющий расстояния, сложнее. Но всё это мелочь в сравнении с тем, во что вложены общие людские устремления. Ложные, пропитанные злостью, мстительные. Гнилые изначально. В пустыне в первый раз я увидела подобное. Разъедающее саму канву…

– Тингали, сегодня я не заставлял тебя делать урок с палкой, – припомнил Ларна. – Идём, надо проведать нашу галеру и прихватить палку.

– Праздник же, – возмутилась я.

Но меня никто не слушал… Ларна поднялся на ноги, потянулся, ухватил меня за руку, Ронгу – за клешню, и потащил нас по причалу к галере.

– Расскажи про барабаны, – попросил Ларна. – Почему большой поставили в стороне и почему он не звучит? Отчего никто не играет на нём?

– Глазастый ты, хоть у тебя всего два глаза, – похвалил Ронга. – Это главный барабан, посвященный Вузи. В него дозволяется бить только умеючи. Особым образом.

– Так пусть бьют особым, – не оспорил Ларна.

– Некому! Племена песков придут к берегу недели через две, не раньше. Здешние, городские, полного правила не освоили. Оно сложное. Ему с младенчества обучают детей вождя и тех, кого именуют Вагузи. Таких сейчас нет в городе. Очень жаль, – вздохнул Ронга. – Когда рокочут все барабаны, даже мои пять сердец вздрагивают и замирают от восторга.

– У меня на борту есть нужный человек, – тоном капитана, гордого за свою команду, заявил Ларна. – Жена Барты разве не дочь вождя?

– Она не согласится, – огорченно отмахнулся Ронга. – Её не признаёт племя. Ваши, людские отношения мне не понятны. Не было мальков в первом браке – ну и что? Её-то вина какова? Даже если муж – сын вождя соседнего племени и лучший воин песков. Мы очень разозлились, когда узнали. Что за гнилость! Отказался от жены, отвёл её назад к отцу и обвинил не пойми в чём. Если бы Барта её не отбил, погубили бы, совсем погубили.

Надо же! Я искоса глянула на Ларну, он мне подмигнул: мол, не суди о людях легко. Мала ещё… Получается, прав. Этот гадкий пьяный старик когда-то был иным… И его жена помнит прежнее. Умудряется видеть и теперь того Барту, сильного и молодого, которого не способны рассмотреть мы.

На галере было тихо, надраивающий палубу моряк сразу пояснил Ларне: его помощник Малёк всех отпустил в город, кроме малой вахты. Трое заняты уборкой, двое отдыхают, повар готовит ужин для тех, кто на борту. Гости капитана – пьяный брэми и его жена – как устроились в трюме, так и не появляются оттуда. Клык на борту, спит. Ларна кивнул, прошёл к трюмному люку, заглянул внутрь, добыл мою палку. Без церемоний выволок за руку жену Барты.

– Без тебя пропадает праздник, – буркнул он, глядя на берег. – Большой барабан не разговаривает. Вузи опечалится. Он сильно уважает танцы.

Женщина решительно замотала головой, косички прически растрепались, несколько змейками упали на шею. Ларна нахмурился. Прикрыл трюмный люк. Сел, облокотился на мою палку.

– Обоснуй.

– К барабану Вузи допускаются только те, кто признан племенем и не отдан вождем… – начала перечислять условия женщина, сердито заправляя косички.

– Разучилась управляться с барабаном? – прищурился Ларна. – Про вождя ты мне не пой, его тут нет. Город – тоже племя, Ронга почти что князь, он согласен.

– Но мой муж…

– Послал тебя к вырьей матери, – хмыкнул Ларна. – Не упирайся. Галера моя. Я тут неизбежно прав, я капитан. Считай, что вносишь плату за перевозку Барты на север.

Женщина поникла. Всё, что касалось благополучия мужа, не могло обсуждаться. Раз так надо для него…

– У меня нет бус анагри, нет повязки вузари, нет палки бата, – начала жалобно перечислять смуглая красавица, умоляюще глядя на грозного капитана. – Нет, совсем. Как без них подойти к барабану Вузи?

Ронга с шелестом сорвался с места и умчался так быстро, как умеют только молодые выры полной неущербности. Мы только-только обернулись – а топот его лап уже стихал на набережной, вдали. Очень скоро звук снова возник, а с ним и Ронга – он тащил в верхних руках плетёную корзину. Большую, и вид этой корзины не понравился женщине.

– Нам, вырам замка, первый барабан подарил один из Вагузи, давно, лет триста назад, – пояснил Ронга. – С тех пор его подновляют и меняют по мере необходимости. Корзину тоже осматривают. Всё в ней должно найтись. Только я названий вещей не выучил. Бери и проверяй. Если чего не хватает, я нынешнему старшему Вагузи запрещу здороваться со мной за ус.

– Всё есть, кроме палки, – не солгала жена Барты.

Ларна глянул на меня. Я охотно кивнула. И лаковая палка с танцующими чёрными ящерами оказалась на время отдана жене Барты. Женщина покорно кивнула. Собрала в охапку шуршащее и звенящее содержимое корзины и удалилась в трюм. Вернулась она очень скоро. Я ахнула, Ронга булькнул, Ларна заинтересованно хмыкнул.

Одеждой назвать то, что содержалось в корзине, едва ли было возможно. И одетой южанку – тем более. На шее бусы, много нитей, сложно переплетённых одна с другой, на них нанизаны ракушки и золотые бляшки с узором ящеров. Всё это парадное снаряжение позвякивает, чуть колышется, закрывает тело от ключиц и до пупка. На низком, застегнутом на бёдрах, многозвенном тяжелом поясе укреплены кольца, от них начинаются тонкие цепочки, плотно унизанные золотыми бляшками. Впереди и сзади цепочки длинные, до колена. Чем ближе к боку, тем они короче, самые малые удерживают всего одну подвеску… Женщина нагнулась, подбирая лаковую палку, прислоненную к корзине. И я окончательно убедилась: кроме этих ниток, цепочек и бляшек на ней ровно ничего не надето. Да хоть озолоти меня, я в таком не покажусь на людях. Путь даже оно смотрится убийственно великолепно: вон, у Ларны глаза заблестели. А моряк как замер с тряпкой в руках, так и стоит, выжимает с неё грязную воду на палубу, только что выскобленную и вымытую…

– Клык! – рявкнул капитан, как всегда не позволивший себе долго пребывать в неразумном состоянии.

Страф выдернул голову из-под крыла, пару раз щёлкнул клювом, поднялся на свои высоченные лапы и в два шага оказался рядом. Ларна указал на южанку и на меня.