Стивен Эриксон - Полночный прилив

– Рад слышать, хозяин, учитывая, как давно эти ноги не знали мыла.

– Рано или поздно, Бугг, тело вспоминает, что существуют и естественные способы поддержания чистоты.

– Засохнет – само отвалится?

– Именно. Вернемся, однако, к тому, что мои рассуждения о вожде напрямую ко мне не относились.

– К кому же тогда, хозяин?

– Разумеется, к Тому, Кто Ждет. Он же – священник, целитель, говорящий с демонами…

– По-моему, это не самая лучшая идея, хозяин, – перебил его Бугг, потирая заросший щетиной подбородок. – В данный момент я в некотором роде занят.

– Вождь и должен быть занят. Поглощен делами. Погружен в заботы. Готов препоручить обязанности нижестоящим.

– Хозяин, боюсь, это и правда плохая идея. В самом деле плохая!

– Ты уже тяготишься – великолепно! Смотри-ка, ведь тебя заметили! Эти люди взирают на тебя с такой надеждой…

– Они всего лишь голодны и жаждут, хозяин.

– Жаждут спасения! Видишь ли, слухи ходят уже давно. Они готовы, Бугг. Они ждут тебя…

– В этом нет ничего хорошего, хозяин.

– Отлично, Бугг, то, что надо. Лик, омраченный тяжкой думой и глубокой заботой – даже я не изобразил бы лучше!

– Хозяин…

– Ступай к своей пастве, Бугг! Скажи им, что они уходят. Завтрашней ночью, все до единого. Их ждет лучшее место и лучшая жизнь.

– Только при условии, что мне не будут поклоняться, – вздохнул слуга. – Терпеть не могу поклонения.

– Просто не будь непогрешимым, – посоветовал Тегол.

Бросив на него странный взгляд, Бугг шагнул к палаткам.

– Спасибо, Брис, что пришли.

Куру Кван сидел на мягком стуле у стены напротив входа в библиотеку. Мягкой тряпочкой он протирал одну линзу, потом – другую, потом – опять первую, повторяя это движение снова и снова. Взгляд его при этом был сосредоточен, – на чем именно, Брис видеть не мог.

– У вас новости из Трейта, седа?

– Новости есть, но мы обсудим их позже. В любом случае можно считать, что город потерян.

– Захвачен неприятелем?

– Да. Неизбежна еще одна битва, за Высокий форт.

– Значит, королева и принц отвели войска? Насколько я понял, они двигались к перевалу.

– Они опоздали. Эдур первыми прошли перевал.

– Вы поможете обороняющимся? – спросил Брис, входя в комнату и усаживаясь на скамеечку слева от седы.

– Нет.

Изумленный Брис не нашелся, что сказать. Он провел большую часть вечера с королем и Уннутал Хебаз, изучая донесения о передвижении вражеских войск и с болью в душе пытаясь понять, в чем мог заключаться совет, который его брат Халл дал императору эдур. Очевидно, Халл сумел предугадать упреждающий удар по деревням. Брис пришел к выводу, что намерения королевы и принца выдала их лихорадочная жажда наживы. Джаналл и Квиллас вместе с инвесторами заранее принялись делить потенциальную добычу, так что стало ясно – они рассчитывают на быструю войну, в ходе которой тисте эдур потерпят сокрушительное поражение, что, в свою очередь, требовало внезапной атаки. Марш Джаналл к перевалу означал, что ее намерения не изменились.

И тем не менее ей пришлось отступить. Тисте эдур перехватили инициативу. Их появление у Высокого форта, капитуляция Предела фентов и падение Трейта означало, что против летерийцев выступили по меньшей мере две армии и две флотилии.

– Седа, удалось ли выяснить что-то новое о демоне в бухте Трейта?

– Угроза не одна, их несколько, – откликнулся Куру Кван. – Я смотрю на Седанс и, к своему ужасу, вижу, что он неполон.

– Неполон? Как это понимать?

Седа по-прежнему протирал линзы.

– Мне нужно приберечь силы, пока не настанет время. Море должно быть свободным. Все сводится к этому.

Брис подождал продолжения, однако Куру Кван снова умолк, и он решился спросить:

– Седа, для чего вы меня позвали?

– Я мог бы дать совет оставить Высокий форт, но король ведь на это не согласится?

Брис покачал головой.

– Вы совершенно правы. С его точки зрения, даже полная катастрофа в данном случае может означать определенную… выгоду.

– Верно, она позволила бы ему разом избавиться от жены и от сына. Прискорбное положение вещей, не так ли, мой юный друг? Я начал понимать, что в самом сердце Седанса заложено систематическое отрицание действительности. И на этом отрицании построено все остальное. То, как мы живем, как видим мир вокруг. Мы посылаем солдат на смерть – и что же для нас эта смерть? Не что иное, как славное самопожертвование. А смерть врага? Демонстрация нашего достоинства и превосходства. Наконец, когда смерть настигает людей на грязных узких улочках наших городов, мы зовем это трагической случайностью. Что же в таком случае мы отрицаем?

– Смерть.

Куру Кван вновь пристроил линзы перед глазами и впился взглядом в Бриса:

– Значит, вы тоже понимаете. Я знал, что вы поймете. Брис, у нас нет Обители Смерти . Зачем я позвал вас? Ничего особенного, просто старику сегодня вечером нужен кто-то рядом.

Королевский поборник потер рукой лоб. В глаза словно песку насыпали, и, хотя было не холодно, его знобило.

– Наша маниакальная страсть к обогащению, – продолжал между тем Куру Кван, – наше безрассудное стремление к прогрессу, словно бы цель, причем заведомо благая, заключается в самом движении вперед, отсутствие сострадания, которое мы предпочитаем называть реализмом, чрезмерность суждений, уверенность в собственном превосходстве – все это, Брис, не что иное, как бегство от смерти! Одно огромное отрицание, скрытое завесой формулировок и эвфемизмов. Достоинство жертвы, разочарование от неудачи, все устроено так, словно жизнь – это состязание, где можно победить или проиграть, а смерть – верховный судья, выносящий заключительное решение.

– Вы считаете, седа, что нам следует обожествлять смерть?

– Это столь же бессмысленно; можно не верить в смерть, но умрешь все равно. Я говорю именно о систематическом отрицании. Сама ткань нашего мира – здесь, в Летере, и, может статься, везде, искривлена, чтобы обойти это… отсутствие. Обитель Смерти должна присутствовать, неужели не ясно? Существенно? Нет ничего более существенного! Наверное, когда-то она и присутствовала. Возможно, был даже бог, жуткий скелет на троне из костей, с роем вьющихся мух вместо короны. А сейчас смерть для нас не имеет ни лица, ни формы, ни своего места в нашей сложной системе, включающей в себя все сущее.

– Возможно, дело в том, что она – прямая противоположность всему сущему?..

– Но это же не так, Брис, совершенно не так. Ради Странника, смерть постоянно вокруг нас! Мы ходим по смерти, дышим смертью, она пропитала наши легкие и кровь. Смерть – наш хлеб насущный, мы процветаем посреди разложения и распада!

Брис задумчиво смотрел на седу.

– По-моему, – начал он не торопясь, – жизнь сама по себе есть праздник отрицания. Того самого, о котором вы говорите, Куру Кван. Того, чего мы хотим избежать… поднявшись над костями и прахом, над павшими…