Стивен Эриксон - Полночный прилив

Сэрен вдруг поняла, как устала. Устала от всего. Мир в молчании, молчании внутри и снаружи, в одиночестве и истощении.

– Что молчишь, аквитор?

Он сидел в одиночестве. Медвежья шкура плащом укрывала поникшие плечи. У покрытых золотом ног уперся острием в землю меч – длинное слоистое лезвие и чашеобразная гарда. В тени капюшона под вощеными косами блестел лоб. Хриплое дыхание раздавалось в полной тишине, наступившей после долгого натянутого разговора Томада Сэнгара и Ханнана Мосага.

Последние слова, прозвучав, оставили ощущение полной безнадежности. Никто из сотен присутствующих эдур не шевелился.

Томад больше не мог говорить от имени сына. Какая-то тонкая сила забрала у него власть – сила, с ужасом понял Томад, исходящая от фигуры, завернутой в черный мех и покрытой блестящим золотом, от глаз, сверкающих в темных провалах. От неподвижного меча.

Стоящий в центре помоста колдун-король перевел взгляд с Томада на Рулада.

Меч нужно отдать. Ханнан Мосаг посылал их, и задание нельзя считать выполненным, пока Рулад не передаст меч в руки колдуна-короля. А иначе Фира, Бинадаса, Трулла, Терадаса и Мидика Бунов ждет бесчестье.

Так что дело за Руладом. Он должен сделать что-то, снять напряжение.

Но он ничего не делал.

Трулл даже не был уверен, что брат в состоянии говорить – так был тяжел груз монет на его груди. Дышал Рулад хрипло, с большим трудом. Удивительно еще, что Рулад мог поднять руки, держась за рукоять меча. Из гибкого юноши он превратился в неповоротливого зверя.

В зале было сыро и душно. Запах страха и едва сдерживаемой паники мешался с дымом факелов и очага. Дождь снаружи лил не переставая, ветер поскрипывал толстыми досками стен.

Раздался хриплый вдох, и тихий надломленный голос произнес:

– Это мой меч.

В глазах Ханнана Мосага мелькнул страх.

– Так неправильно, Рулад Сэнгар.

– Мой. Он дал его мне. И сказал, что меч мой, а не твой. Потому что ты оказался слаб.

Колдун-король отпрянул, словно его ударили в лицо.

Кто? Трулл взглядом послал этот вопрос Фиру. Их глаза встретились, но Фир покачал головой.

Их отец, на глазах постаревший, повернулся к Руладу.

– Кто дал тебе этот меч?

На лице Рулада появилось что-то вроде улыбки.

– Тот, кто правит нами теперь, отец. Тот, с кем заключил соглашение Ханнан Мосаг. Нет, не один из наших предков, а новый… союзник.

– Не тебе об этом говорить! – воскликнул колдун-король дрожащим от гнева голосом. – Соглашение…

– Ты собирался его нарушить, Ханнан Мосаг, – злобно прервал Рулад, подавшись вперед и бросив взгляд поверх рук, сложенных на рукояти меча. – Эдур так не поступают! Ты хотел вести нас, но тебе нельзя доверять. Пришло время, колдун-король, для перемен.

Трулл увидел, как уверенно Рулад поднялся на ноги. Он стоял с прямой спиной и высоко поднятой головой. Медвежий плащ откинулся назад, открывая поблескивающие монеты. Золотая маска Рулада перекосилась.

– Меч мой, Ханнан Мосаг! Я ему ровня. А ты – нет. Говори, если осмелишься открыть всем тайну этого оружия. Открыть самую древнюю ложь! Говори, колдун-король!

– Не буду.

Рулад с лязгом шагнул вперед.

– Тогда… на колени!

– Рулад!

– Тише, отец! На колени передо мной, Ханнан Мосаг, и поклянись в братстве . Думаю, я не отброшу тебя прочь, потому что ты мне нужен. Нужен всем нам. И твои к’риснан.

– Нужен? – Лицо Ханнана Мосага перекосило, как от физической боли.

Рулад повернулся и сияющими глазами оглядел братьев, одного за другим.

– Подходите, братья, и поклянитесь служить мне. Я – будущее эдур. Терадас Бун. Мидик Бун. Подойдите и назовите меня братом. Держитесь меня. Могущество ждет нас всех; могущество, какого вы и представить не можете. Подходите. Я – Рулад, младший сын Томада Сэнгара. Окропленный в битве и познавший смерть!

Внезапно он повернулся, чиркнув острием меча по полу.

– Смерть, – пробормотал он, словно про себя. – Вера – иллюзия. Мир не таков, каким кажется. Мы дураки, все мы. – Не повышая голоса, он продолжил: – На колени передо мной, Ханнан Мосаг. Не так ведь много ты теряешь? Мы познаем могущество. Мы станем такими, какими были когда-то, какими должны быть. На колени, колдун-король, и получи мое благословение.

Рулад снова поднял голову, блеснув золотом в полумраке.

– Бинадас. Ты знаешь боль, твоя рана не заживает. Подойди, и я избавлю тебя от боли. Я исцелю тебя.

Бинадас нахмурился.

– Ты ничего не понимаешь в чародействе, Рулад…

– Подойди! – Дикий крик эхом прокатился по залу.

Бинадас вздрогнул и, хромая, подошел.

Рулад взмахнул золотой рукой, царапнув пальцами по груди брата. От легчайшего прикосновения Бинадас пошатнулся. Фир метнулся поддержать его. Однако Бинадас, вытаращив глаза, выпрямился сам. Он ничего не сказал, но по тому, как он стоял, было ясно, что боль в бедре оставила его. Бинадас содрогнулся.

– Вот так, – прошептал Рулад. – Подходите, братья. Пора.

Трулл прочистил горло. Нужно что-то сделать. Нужно задать вопросы, сказать то, чего не скажет больше никто.

– Мы видели тебя мертвым.

– И я вернулся.

– Силой меча, который ты держишь в руках, Рулад? Зачем этому союзнику вручать эдур такое? Что этот союзник надеется получить взамен? Брат, племена объединились. Мы заслужили мир…

– Ты – слабейший из нас, Трулл. Твои речи выдают тебя. Мы – тисте эдур. Ты забыл, что это значит? Видимо, забыл. – Рулад огляделся. – Думаю, вы все забыли. Шесть жалких племен, шесть жалких королей. Ханнан Мосаг хотел большего. Хотел того, что стоило завоевывать. Он был необходим, но он не достиг бы того, что придет теперь.

Трулл узнавал в словах брата самого Рулада, однако появилось и что-то новое. Странные, ядовитые нотки – это голос власти?

Монеты глухо звякнули, когда Рулад оглядел безмолвную толпу за пределами внутреннего круга.

– Эдур забыли свое предназначение. Колдун-король отвратил бы вас от того, что должно случиться. Братья и сестры, вы все мне родные. Я буду вашим голосом. Вашей волей. Тисте эдур ушли от королей и колдунов-королей. Нас ждет то, чем мы владели когда-то, но потеряли давным-давно. О чем я говорю, братья и сестры? Я скажу. Об империи .

Трулл уставился на Рулада. Империя. А в любой империи… есть император.

На колени , велел Рулад. Ханнану Мосагу. Всем, кто есть здесь. Тисте эдур не преклоняют колени перед королями.

Заговорил Фир:

– Ты станешь императором, Рулад?

Брат повернулся к нему лицом и развел руками в неодобрительном жесте.

– Я заставляю тебя отвернуться в ужасе, Фир? В отвращении? Но разве плохо поработал тот раб? Разве я не прекрасен?

Голос звучал на грани истерики.

Фир не ответил.