Дариуш Ришард - Записки судового врача [СИ]

— Только не нервничай, молодой сэр, а не то дедушка Бертоло пропишет тебе еще полпинты своего успокоительного… Куда ж она тебя выгонит, в открытое море, что ли? Шивилла-то и в ус не дует. У ней, конечно, и дунуть не во что, но она, и правда, в упор ничего не видит. Тебе еще повезло, хотя со своими незабудками ты явно нарывался и чуть палку не перегнул…

— Это были не неза…

— Неважно, — хозяйским жестом прервал его старик, — если бы девочку что-то беспокоило, она бы нет-нет, да и сболтнула бы мне. А так — все в порядке… Но будь с ней осторожен доктор Ларри. Вот скажи мне честно, что ты знал о капитане Гайде, когда только поступал на службу?

— Честно? Ни-че-го-шень-ки. По правде признаться, — доверительно шепнул лекарь, — я даже не знал того, что она, как бы, вообще-то… ну… женщина.

— Вот… А что ты знаешь о ней теперь?

— Думаю, малую толику от всего известного… Но теперь я точно знаю, что она — превеликий капитан. Препрославленнийший мореплаватель и…

— Да ты можешь так не выхвалять. Она не подслушивает, не бойся, а я на нее не шпионю.

— Ну, просто теперь я знаю, что мадам Гайде — лучший шкипер Малахитового Моря, владелица одного из самых быстроходных торговых судов и одна из лучших перевозчиков ценных товаров.

— И-и-и… Ничего тебе не кажется подозрительным?

— Мне здесь подозрительным кажется ровным счетом… все, — честно признался Лауритц, напряженно поморщив лоб и задумчиво почесав затылок, — но что именно не так, я понять не могу.

— Ну, ты ведь у нас тоже не первый год на море, и не суть важно, что всего лишь судовым врачом, — «всего лишь врач» кивнул, пока ему было несложно улавливать мысль старпома. — А такой опыт и такую репутацию, как у Шивиллы, не приобретают за один сезон. Так почему же, спрашивается, ты о ней раньше ни слова не слышал? Не слышал ведь?

— Нет… И правда… может быть, я просто такой… лопух?

— Не спеши на себя наговаривать, сынок… Тут не все так просто. Начнем издалека… А про пирата по прозвищу Рыжая Борода ты слыхал?

— А как же… Правда тот бушевал лет эдак дюжину назад, я тогда был слишком юн, да и мне было немного не до того — я оканчивал школу и поступал в университет… Только вот к чему это вы сейчас вспомнили?..

— А к тому, что у Бороды, вообще-то, была дочь. Единственная и любимая… А шесть лет назад он погиб, оставив девочке в наследство один из самых быстроходных кораблей западного мира и оставив ее управлять судном с помощью самых верных членов команды, за долгие годы успевших стать настоящей семьей для этого дитя морей. Для ее покойного отца «Сколопендра» была, как ребенок, так что и Шивилла сейчас неспроста называет ее «сестрой»… Никто не знал ее под настоящим именем… Ее называли Шейлой… Шейла Шальная… — Бертоло усмехнулся, достал из кармана большую серебряную монету и выставил ее перед лицом доктора, чтобы сравнить размер и форму с его округлившимися глазами. — Вот, это имечко, вижу, ты уже слышал. Но девица недолго разбойничала. Тогда она была возмутительно молода и непозволительно безбашенна… Но, к счастью, быстро перебесилась. Один добрый друг посоветовал ей, когда подвернулась такая возможность, испросить королевского помилования, откупиться от всех этих судебных крючков, благо, в наше время все сейчас хорошо покупается, и встать на честную службу…

— Пиратка… — пораженно выдохнул Лауритц и плеснул себе в кружку еще немного «успокоительного», «сыворотки правды» и «эликсира храбрости» в одном флаконе.

— Бывшая! — строго поправил старик, погрозив узловатым пальцем.

— А, я полагаю, с тем самым «добрым другом» и советчиком… я прямо сейчас имею честь разговаривать?..

— Да, доктор Лауритц, верно подмечаешь. Я верой и правдой служил отцу, служу и дочке. Она мне как родная кровинка… Своих-то детей у меня нет… Ну, то есть, как «нет»… Где-то, вполне возможно, и есть мой выводок. Только женат я никогда не был, есть у меня никто не просит, на том и спасибо, хе-хе…

На непродолжительное время между двумя беседующими повисло молчание, странно контрастирующее с общим ровным гомоном. Ларри так и не смог сообразить, нужно ли ему огорчиться, или, может быть, обрадоваться услышанной информации, поэтому просто сидел, тупо уставившись на своего визави. Он вообще себя сейчас чувствовал как-то странно — ему хотелось спать… а, может быть, не «спать», а еще что-нибудь «спеть»… или даже не «петь», а «пить»… но, всяко лучше был, конечно, самый первый вариант.

— Ну, что ты смотришь? Что, хочешь еще спросить, что случилось с моим глазом? — лукаво поинтересовался мастер Бертоло.

— Н. да, если можно, — робко ответил Лауритц. В принципе, сейчас он об этом даже не думал, но вообще его этот вопрос действительно очень даже интересовал, и он был не прочь узнать на него ответ, даже если это и противоречило правилам приличия.

— О, это была грандиозная история… Тебе понравится. Я тебе даже разрешаю ее записать, думаю, ты как раз из тех людей, что все порываются сохранить на бумаге. Так вот, было это еще при жизни Рыжей Бороды… Я с половиной команды попался в облаву королевских солдат, нас пытали, но ни один из ребят не раскололся. Тогда эти мерзавцы решили со мной как с первым помощником «договориться» и через меня найти подход к капитану. Но кэп не просто был моим командиром, он был моим другом. А я никогда не предаю друзей. Тогда меня приковали к мачте, а к лицу мне привязали дохлую треску. Ну и вонь же стояла от этой тухлятины, я тебе скажу… Но это было не самое страшное! А самое страшное то, что вокруг меня кружили треклятые чайки, так и норовя отхватить кусок пиратской морды. Через три дня этих мучений капитан нашел нас и выручил из плена. Кэп никогда не бросал своих людей. Только вот одна чайка… Хотя нет, я не имел возможности точно разглядеть, но, по-моему, это была даже не чайка, а альбатрос. Альбатросище! Вот такенный!.. — старик показал габариты птицы жестом, типичным для хвастливых рыбаков. — Вот почти с тебя, доктор, клянусь. Так вот этот демон-альбатрос и выклевал мне глаз. С тех пор я на этих птиц остро зуб наточил… Есть у меня даже мечта — пристрелить одну такую птаху, ощипать да зажарить… с яблоками и черносливом. Вкусно должно получиться. А ты любишь чернослив, доктор Ларри?

Эта маленькая история судового врача окончательно доконала. В течение минут пяти он хохотал над ней, как дурак, утирая выступающие слезы, пару раз икнув и многократно извинившись за свое непристойное поведение, за которое ему сейчас очень стыдно, а завтра, наверняка, будет еще стыднее. А потом попросил позволения откланяться и удалиться «в опочивальню».

— Спокойной ночи, доктор Ларри! Высыпайся хорошенько… И будь готов, что завтра утром к тебе народ повалит за чем-нибудь от похмелья.