Дариуш Ришард - Записки судового врача [СИ]

— А я вас без шляпы сразу и не признал… — на свой страх и риск парировал Ларри. — Эклектика уже вышла из моды?..

— Эй, кэп, это он вас «эпилептиком» назвал? — возмутился один из сопровождавших пирата парней. — Может, ему того, врезать разик — пущай не умничает?..

— Нет-нет, что вы! Ни в коем случае, не надо «того». Не трогайте нашего маленького рыжего друга, — великодушно предупредил едва не свершившуюся расправу капитан. — Не забывайте, что мы сейчас должны быть добродетельны и честны, как невеста, которая убеждает жениха в своей девственности. Иди своей дорогой, рыжий, — «смилостивился» Алваро, — … на этот раз. Но если будешь не по делу возникать вокруг своей капитанши, не удивляйся, если и с тобой вдруг случится что-нибудь нехорошее.

Ларри был слишком хорошо воспитан, чтобы позволить себе смачно выругаться, и слишком осмотрителен, чтобы продолжать дерзить. Поэтому он нашел «золотую середину».

— Хорошего вечера, — отчеканил он, давая понять, что на этом разговор окончен. Разминувшись с этой форменной шайкой, Лауритц вошел в здание и машинально повторил свое пожелание хорошего вечера уже охране, и в уже более любезной форме. Когда же он спустился по узкой лестнице на нижний уровень, куда его без особого энтузиазма, но все-таки допустили, то столкнулся нос к носу с немолодым солдатиком в синем мундире.

— Вечер добрый, сэр, — поприветствовал служивый. — Мы врача не вызывали.

— В этом могу за вас только порадоваться. Но я здесь не как врач, я хочу повидать Шивиллу Гайде. Пожалуйста, если дозволено.

— Вы уверены, что хотите ее видеть? — с усталой иронией в голосе поинтересовался солдат. — Она вон одному посетителю чуть уже шею не свернула.

— Я уверен.

— Ну, тогда давайте, сэр. Скажите только, как вас звать?

— Лауритц Траинен.

— Хорошо, входите, доктор Траинен. Если что — зовите, я буду стоять здесь в проходе. Всегда к вашим услугам…

Уж больно явно прозвучал в последней фразе сарказм, но доктор и так искренне надеялся, что охрана ему не понадобится. Завернув в слепой отросток тюремного коридора, где одна напротив другой располагались всего две камеры, в одной из них Ларри увидел Шивиллу. Девушка возлежала на простом тростниковом тюфяке, поза ее выглядела настолько свободной и непринужденной, что можно было подумать, будто она спит. Единственный фонарь, висевший на стене, подарил ее уже давненько не видевшим мыла волосам блеск, какого модницы специально добивались маслами и помадами, а также удивительный винный оттенок. В этом слабом свете ее красивое лицо казалось спокойным и умиротворенным, будто бы она вовсе не в тюремной камере находится, а в своей постели…

— Шивилла?.. — негромко окликнул лекарь.

Девушка нехотя пошевелилась, приподнялась на своем аскетичном ложе и повернула голову в сторону говорившего, по-кошачьи щурясь.

— Кто здесь? — кто еще посмел нарушить ее покой?

— Это я, Лауритц.

— Ах, явился, не запылился… — протянула она, возвращая себе лежачее положение.

— Капитан… — сердце судового врача на мгновенье болезненно сжалось, а затем задало такой ритм, от которого он кому-нибудь из своих пациентов уже мог бы прописать что-нибудь успокоительное. — Как вы? Мы можем здесь свободно разговаривать?..

— Можем, отчего нет… Здесь никто не подслушивает… даже жаль.

— Вы в порядке? Они вас не…

— Что? Не обижали, не пытали, не насиловали всем скопом?.. Нет, ничего такого, — быстро ответила она тоном человека, которому умышленно скверно удается деланная беззаботность. — Только разговоры разговаривали. Умереть от одиночества мне здесь точно не дадут. И с голоду не помру, и не в стойле, вроде, ночую…

— Ну, и то хорошо… А еще здесь прохладней, чем на улице, это даже, в некотором роде, приятно…

— Нравится? Может, хочешь поменяться со мной местами? — грубо оборвала она его, повысив голос до тона, который не предвещал ничего хорошего.

— Прости… те, — прикусил язык Ларри. — Нет, я совсем ничего такого не хотел… Я вообще меньше всего хотел, чтобы вы здесь оказались…

— Кто ты такой, Ларри? — неожиданно спросила Гайде, уставившись прямо на собеседника, и ее глаза блеснули из тени.

— Ну, как же… Лауритц Траинен, доктор медицины. Ваш судовой врач… если я, конечно, еще не разжалован. И ваш друг, смею надеяться… если еще имею право им называться.

— Ой ли! Кто ты такой и откуда взялся? Откуда свалился на мою голову… может, тебя подослал кто? Это диверсия, заговор против меня?.. Неужели я действительно плохо разбираюсь в людях… — слова ее и сопровождающий их взгляд, уже не обвиняющий и не гневный, а презрительно-разочарованный, каким девушка могла бы окинуть скверно построенный корабль или неспелый манго, оказались оскорбительней пощечины. — Отродясь не видела еще людей, которые вот так одним движением с легкостью создавали бы вокруг себя столько неприятностей. Ты ведь знаешь, моряки — народ суеверный, и если на судне заводится что-то, что, как им кажется, приносит неудачу, от этого очень быстро избавляются.

— Никто меня не подсылал, — обиделся такому предположению судовой врач, не поняв, серьезно капитан говорит или все-таки изволит шутить, — я сам по себе… И вы будете несправедливы, если скажете, что во всем происходящем виноват я один. Нам всем просто не повезло оказаться в неподходящем месте в неподходящее время. Но лично я никогда, ни за что бы не причинил вам вреда… умышленно… Если не хотите, можете мне, конечно, не верить…

— Хотелось бы тебе верить… да что-то не очень выходит. Ты уже однажды спас меня, я это хорошо помню, моя благодарность за твой поступок никуда не исчезла. Но ты же и до ручки меня довел, это я тоже не забуду… Мой папаша всегда говаривал, что плохие поступки не марают хороших, а добрые дела не отмывают злых. Поэтому он мог одновременно выдать члену своей команды щедрую награду за доблесть в бою, а потом тут же велеть высечь его за недавнюю же провинность. Поэтому и «раскаявшиеся» пираты, как он говорил, всегда останутся пиратами, как их не прощай и не переименовывай… Так зачем ты пришел сюда сейчас, помочь или добить окончательно?

— Я хочу помочь.

— Девочка нашлась?.. — в голосе капитана властные нотки на долю секунды сдали позиции, уступив место робкой надежде.

— То же самое я мог бы спросить у вас, — вздохнул Ларри. О, как бы он хотел порадовать Шивиллу своим ответом, но радовать ему было пока нечем. — Но сам уже вижу, что скорее нет, чем да… Правда, у меня уже есть план, я думаю, хороший, и я уже встал на один довольно четкий след. Я надеюсь, он меня приведет к нашей маленькой принцессе.

— Так какого же дьявола ты тогда делаешь здесь, если она еще не нашлась??? Если есть план — так действуй, шевели шестернями! Тут каждый час на счету… Ее сейчас ищут в десятки пар глаз и рук, а результата никакого. На нашего вылощенного капитанчика «Ветрокрылого» рассчитывать нельзя. Знаешь, этот Вейдвальдс еще более-менее сносный малый… Дотошный, конечно, его расспросы мне уже в печенках сидят. Но я знавала и похуже… Только нет у него здесь той власти, какую ему хотелось бы иметь… Я бы даже позлорадствовала, если бы только от его неудач не зависела глубина задницы, в которой я очутилась, — темперамент капитанши не позволял ей смирно сидеть на одном месте, ожидая своей участи, поэтому нерастраченная энергия у нее уходила в бесплодный гнев. Гайде с ума сходила от того, что не может ничего сделать, и чувствовала себя человеком, который видит настоящих привидений, а ему никто не верит, еще и посмеивается за спиной — ощущение, как из кошмарного сна. Но от всех бед у рыжекудрой было одно лекарство. Тебе одиноко? Наори на кого-нибудь. Страшно? Наори матом. — А вот люди его — те еще дуболомы, — продолжала она. — Я не удивлюсь, если они будут искать нечто в пышном платьице из органзы и самоцветной диадеме, и, разумеется, ни черта не найдут. Только ты еще можешь более-менее представлять, где искать эту мелкую чертовку… Но и ты вместо поисков занимаешься непонятно чем!