Дэн Вилета - Дым

Повинуясь безмолвной команде Ливии, Томас выходит из комнаты леди Нэйлор. Он едва успевает пройти по коридору мимо Ливии и исчезнуть незамеченным.

Съеденный ужин — запеченное в тесте мясо с тушеными овощами — лежит в желудке тяжелым комом. Приходит и уходит Себастьян, оставив неожиданное угощение — сладкие пирожки, к которым Чарли не в силах притронуться. Он по-прежнему мрачен и безутешен и проводит целый час, приникнув к замочной скважине в двери «детской». Грендель раздобыл для Маугли несколько игрушек, и маленький мальчик сидит на полу, заводит волчок, а потом хватает его и бросает об стену. Так странно наблюдать за его яростными вспышками и не видеть дыма.

Ближе к ночи они собираются вместе — Чарли, Томас и Ливия — и усаживаются спиной к двери мальчика. Перед ними, чуть поодаль, стоит чайная чашка, а на коленях разложен лист бумаги. Можно подумать, замечает про себя Чарли, что они готовятся к походу в холмы. Уже в третий раз склоняется он над грубо начерченной схемой, и в третий раз не в силах ничего разобрать. Видит только поверхностный рисунок, и все. Линии, расползающиеся по грязному листу; ответвления с пометками; обведенные кружком перекрестки. Карта подземного мира. Понятная только мертвым.

И Томасу.

— Думаю, нам нужно вот это. — Он постукивает пальцем по ряду прямоугольников. — Это единственное место, которое отличается от всего остального, и находится оно в стороне. Посмотрите вот сюда: оно же в разрезе. Похоже, что эти прямоугольники — углубления в полу.

— Должно быть, это бассейны, — выдвигает Ливия предположение, вспомнив о доках, где пришвартовался корабль с Маугли. — Несколько бассейнов.

— Возможно. — Томас передвигает палец на другой участок чертежа. — Вот река. А вот, похоже, вход. Завтра я пойду и поищу его. Если я смогу сопоставить очертания берега с картой, то смогу найти и улицу.

— А это что? — спрашивает Ливия, движением подбородка показывая на чашку.

— Вы и сами знаете, — бурчит Томас. — Сажа. Сажа убийц. Того же вида, что сажа, которую твоя мать собирала под виселицей, там, где я впервые увидел ее. В ее лаборатории полно такого.

Он наклоняется к чашке, явно не желая прикасаться к содержимому, окунает мизинец, вынимает его и подносит к лампе. Все трое вглядываются в черноту, касаясь головами. Как и днем ранее, Ливия достает из кармана сигарету, разворачивает обертку и разглядывает табачную смесь. Это все равно что сравнивать дорожную грязь с чистейшим дегтем. Но нелегко понять, оживлена эта сажа или по-прежнему остается инертной.

— И с помощью этого твоя мать собирается спасать мир?

Томас вытирает палец об пол, а потом пытается стереть подошвой ботинка пятно на полу, но ничего не выходит.

— Можно спросить у нее.

— Нет, Чарли. Больше никаких вопросов, никакой лжи, никаких клятв «жизнью мужа». Единственное стоящее знание — то, которое мы получаем самостоятельно.

Ни Чарли, ни Ливия не возражают. Ливия спрашивает Томаса о другом:

— Мы сохраним это у себя?

— Займись этим. Я уже не могу смотреть на эту сажу.

— Тогда нам нужна банка с крышкой. Попрошу у Гренделя.

— Он сейчас с твоей матерью. Я только что видел их вдвоем, они разговаривали. То есть говорит она, а он слушает.

Чарли сообщает об этом ровным тоном, без намеков, но Ливия моментально раздражается:

— Он помогает Маугли!

И собирается что-то добавить, но вместо этого подскакивает на ноги и топает прочь, сунув руки в карманы штанов. Словно мальчишка-беспризорник, что вполне соответствует ее наряду.

Они остаются вдвоем в тишине, Томас и Чарли. Ноги широко раскинуты на полу. Так же они сидели и в школе, только за спиной сейчас сырая стена, а не прохладный кафель умывальни. До чего же хорошо, думает Чарли, чувствовать плечом плечо друга. Они как родные. Чарли сидит со стороны целого уха Томаса. Наверное, шептать в обрубок было бы не так просто.

— Я тут размышлял, — говорит Чарли, — о том, что сказала леди Нэйлор. Получается, у нее самой есть связи с сигаретной фабрикой. Иначе откуда ей знать, что лечебницы для душевнобольных продают фабрике сажу пациентов.

— Думаешь, она владеет фабрикой?

— Нет. Тогда ей не пришлось бы брать деньги в долг.

— Значит, владельцы — Спенсеры.

— Да, они и еще несколько семейств. Сигареты и леденцы. Опора Империи. — Чарли сплевывает, чувствуя, что его дыхание темнеет. — Забавная это штука, жадность, — продолжает он. — Она не вызывает дыма. Представляю, как бьются над этим вопросом наши теологи.

Томас разворачивается к нему лицом, кладет руку Чарли на плечо.

— Не становись озлобленным, Чарли. Тебе это не идет.

Чарли старается. Это трудно, как он понимает чуть позже. Раньше ему никогда не приходилось стыдиться того, что он Купер.

Когда они ложатся на тюфяки, Томас задает еще один вопрос. Задает мягко, бережно опуская слова в двухфутовое пространство, разделяющее их:

— Ты говорил с Ливией?

— Еще нет.

— Поговори. — И дальше: — Ей тебя не хватает.

— Не надо, Томас. Я благодарен тебе, но не надо.

В ответном восклицании Томаса — искреннее недоумение:

— Господи, Чарли, разве ты не видишь, какой у нее дым? Не понимаешь по запаху, что́ она чувствует?

На следующее утро Себастьян является еще до рассвета. Он очень спешит — стоит на пороге и отказывается снять пальто. Все, что ему надо, это поговорить. Когда заспанный Чарли, которого разбудил настойчивый шепот, выходит в прихожую, то видит Гренделя и ничуть не удивляется, что тот участвует в совещании. Разумеется, Грендель ничего не говорит, только слушает Себастьяна, держащего его за руки. Судя по интонации, Гренделю дают инструкции, но слов не разобрать. Леди Нэйлор тоже там — держит докторский саквояж Себастьяна, довольно тяжелый, так что высокая женщина согнулась под его весом. Из кухни на них смотрит миссис Грендель. Как и Чарли, она стоит слишком далеко и не может слышать, о чем идет речь. Взгляды миссис Грендель и Чарли встречаются, и она манит его на кухню.

— Что такое? — спрашивает он, когда кухонная дверь закрывается за ними.

Миссис Грендель, повернувшись к нему спиной, тянется к глиняному горшку на буфете.

— Леди Нэйлор посылала меня вот за этим, — отвечает она. — Вчера. Пришлось пройти не одну милю, чтобы добраться до лавки, где меня не знают. Она не хотела, чтобы мое внезапное богатство бросилось в глаза.

Она берет в руки ладонь Чарли и вкладывает туда коричневый липкий кубик. Сахар.

— Ешьте, — говорит она. — Вам надо поправиться, ишь как исхудали-то.

Чарли сует сахар в рот и спрашивает, еще не справившись с взрывом малоприятного влажного вкуса во рту:

— Что говорит Себастьян? Что-то случилось?

— Не знаю, — отвечает она и берет кусочек себе. — Доверьтесь Гренделю.