Анна Жадан - Избранные (СИ)

— Может, зря, — говорю я и порываюсь встать, но он хватает меня за руку и тянет обратно.

Я едва умудряюсь удержаться на ногах, и медленно оседаю рядом с Адрианом. Он смотрит на свои пальцы, сжимающие мою руку и перебегающие по кольцу, подаренному мне матерью. Я чувствую себя так, будто меня ошпарили, и отталкиваю его. Почему-то при мысли, что после тех слов отпрыск короля дотронется до последнего, что у меня осталось от родителей, меня начинает мутить.

— Я не хотел сказать то, что сказал, — бормочет он, все еще глядя на свою опустевшую руку.

— Я знаю, — я пожимаю плечами, — но все же вы это сказали.

— Не из дурных намерений.

Я едва удерживаюсь от желания закатить глаза.

— Ты и сама могла бы быть более тактичной, — продолжает Адриан, — и тот факт, что я ничего не сказал отцу…о многом говорит.

— О чем это?

— О моем отношении к тебе.

Внизу живота у меня появляется странное тревожное чувство. Атмосфера между нами накаляется, но я понятия не имею, что делать дальше — встать и уйти или остаться и позволить ему договорить.

— Меня не было рядом, я знаю, но я… — наконец он поднимает на меня глаза, — не мог перестать думать о тебе.

Я пытаюсь что-то сказать, но он прерывает меня:

— Подожди. Дай мне договорить. С того самого момента твоего появления во дворце я все понял. Твои рыжие волосы, зеленые глаза, твой острый ум, твоя борьба…все то, что показалось бы мне нелепым еще некоторое время назад, по какой-то странной причине очаровало меня. Ты…стала для меня не просто Искупительницей.

Мысли путаются в моей голове, но я ловлю первую за хвост: «Это все так не вовремя». Мне лестно отношение Адриана, но это лишь усложняет и так непростые вещи.

— Это невозможно, — я качаю головой, — ты знаешь, что это невозможно, особенно сейчас.

— Может, я и так слишком долго ждал этого момента.

Внезапно, он притягивает меня к себе за шею и припадает к моим губам. Его поцелуй сбивает меня с мыслей, заставляя потерять малейшую ориентацию. С трудом отдавая себя отчет в своих действиях, я тянусь к нему и запускаю руку в его золотистые волосы. Впервые за все время одиночества, лишений и предательств я в полной мере чувствую себя кому-то настолько нужной.

Просто, как бы я ни пыталась притвориться, что Адриан — именно тот, с кем я хочу это почувствовать, как только я открою глаза, реальность больно сшибет меня с ног.

Я отрываюсь от него, положив руку ему на грудь, словно преграду между нами. Наше тяжелое дыхание сливается, и я произношу:

— Хватит.

Он недоуменно поднимает на меня глаза и его лицо искажается:

— Что?

Я отстраняюсь, вновь обретая власть над своим телом. Обхватив себя руками, я заставляю себя посмотреть прямо на него.

— Адриан, ты действительно очень дорог мне. Ты мой друг, первый, кто отнесся ко мне по-человечески, а не как к куску мяса, который нужно обучить. Ты был тем, кто видел меня, а не просто Искупительницу. И я бесконечно благодарна тебе за это. И я правда тебя люблю. Просто…не так, как тебе бы этого хотелось.

Адриан молчит. Он потирает подбородок и отрешенно смотрит в сторону. Мое сердце падает куда-то вниз, потому что я никогда, ни за что на свете не хотела бы причинить ему боль.

— А кого ты любишь так? Эйдана? — усмехнувшись, произносит он.

— Это здесь абсолютно не при чем.

— Да черт возьми, брось, Эланис. Конечно же, при чем. Ведь в этом все и дело, правда? В том, что ты не можешь держать себя в руках каждый раз, когда видишь нашего милого капитана.

Его слова ударяют меня словно пощечина. Я краснею и качаю головой, но, черт возьми, он же прав. Сколько еще я должна скрывать это от самой себя? Может, тот факт, что мне совершенно ни к чему эти чувства не давали мне признаться в них самой себе.

— Да ладно тебе, Эланис, я не в обиде, — невесело улыбается он. — Странно. Я привык получать абсолютно все, не желая этого. А когда мне действительно чего-то захотелось…я оказался недостаточно хорош для этого. Какая ирония.

— Адриан, все совершенно не так. Ты замечательный… — мой голос срывается, и я замолкаю, потому что все мои слова сейчас кажутся неуместными.

Он усмехается, глядя куда-то вверх, и на секунду мне кажется, будто так он пытается сдержать свои слезы.

— В чувствах вообще всегда все непросто, да? Любовь… — он смакует это слово, словно пробует его на вкус, — какое глупое, ненужное осложнение. Я бы на твоем месте тоже его опасался.

Он встает и собирается уйти, но я не могу отпустить его просто так.

— Не надо, — говорю я.

Он поворачивается, проведя рукой по волосам, и рассеянно смотрит на меня.

— Что?

— Не надо опасаться любви. В конечном итоге, кому-то все равно будет больно, но ты хотя бы можешь выбирать, кто причинит тебе эту боль.

Он улыбается одними губами, кивая головой.

— Что ж, — невесело усмехается Адриан, — кажется, я только что выбрал тебя.

Я смотрю, как Адриан медленно спускается вниз по лестнице, опустив голову, и исчезает в тени коридора. Я чувствую себя такой опустошенной, разбитой и потерянной, что почти решаюсь броситься вслед за ним и взять все свои слова обратно. Да, я могла бы полюбить Адриана за его благородство, тонкий ум и самоотверженность, но есть одно «но». Через неделю, через месяц или через год, но я сбегу отсюда и отправлюсь туда, где нужна больше всего. Так что, в конце концов, я не разбила сердце Адриана, а сохранила его. Если бы ему стало от этого хоть на секунду легче, то себя в этом дворце я лишила не меньшего.

Я утираю струящиеся по щекам слезы и прокладываю себе дальнейший путь через Солнечный город. Осталось только одно дело — один человек, которого я должна была обнадежить. Обо всем остальном я подумаю позже.

Кухня встречает меня разгоряченностью тел, криками, жаром и суетой. Я мгновенно теряю голову от соблазнительных запахов, напоминающих мне о том, что я не ела еще со вчерашнего дня, но меня отвлекает стоящая передо мной женщина. Она пыхтит с подносом в руках и пытается протиснуться мимо.

— Госпожа, подвиньтесь! — просит она раздраженным голосом, явно желая отвесить словечко посерьезнее.

— Простите, — я отодвигаюсь, позволяя ей подойти к печи, — подскажите, а где Маккенна?

Она вытирает руки о фартук и рассеянно смотрит на меня слезящимися от дыма глазами:

— Кто?

— Маккенна, — недоуменно объясняю я, — она здесь работает. У нее еще два ребенка — Алвена и Генри, они всегда рядом.

Женщина хмурится, а затем ее лицо проясняется:

— Аааа…она больше не работает здесь.

Мне кажется, что я ослышалась.

— То есть как?

Женщина пожимает плечами, разворачиваясь за новой порцией печенья.

— А куда же ее перевели?

— Меня не посвящают в подробности, — ворчит она.