Сара Маас - Королева теней

– Я действительно лучше. Я по-прежнему служу своей королеве, даже если она этого не видит. А вот как назвать того, кто покинул королеву, едва одна милашка раздвинула свои ножки?

– С меня довольно!

Но Лоркана на крыше уже не было.

Обождав несколько минут, Рован спустился вниз. Его пальцы продолжали теребить кольцо.

В спальне он застал проснувшуюся Аэлину. Окна были плотно зашторены.

– Ну как? – шепотом спросила она, когда Рован лег рядом.

Фэйские глаза прекрасно различали во тьме. Рован увидел протянутую руку Аэлины. Он положил кольцо на ее испещренную шрамами ладонь. Аэлина надела кольцо на большой палец, затем пошевелила кистью и нахмурилась, когда никаких чудес не произошло. Рован едва удержался от смеха.

Они легли лицом друг к другу.

– Представляю, как взбеленится Лоркан, – сонно произнесла Аэлина. – Откроет он амулет, увидит в нем черное кольцо мертвого гвардейца и поймет, что это искусная подделка.

Демон прорвал все оставшиеся преграды между их душами, словно те были бумажными. Остался последний – маленькая, тонкая оболочка его личности.

Он не помнил, когда бодрствовал, спал, ел. Он крайне редко ощущал себя в своем теле, смотрел через свои глаза. Это случалось, лишь когда демон-принц пировал на страхах узников в подземелье. Тогда демон позволял и ему напитаться страхами и мучениями обреченных. В эти редкие мгновения он возвращался в свое тело.

Тот день был еще большей редкостью. Его тело почти принадлежало ему.

Какой день?

Он не помнил времени, когда демона не было бы внутри его.

И тем не менее…

Манона.

Женское имя.

«Не думай о той ведьме. Не смей думать о ней». Демон ненавидел это имя.

Манона.

«Довольно. Мы не вспоминаем о них – жалких потомках наших королей».

О ком не вспоминаем?

«Вот так-то лучше».

– Ты готов к завтрашнему дню? – спросила Аэлина.

Они с Шаолом стояли на крыше ее жилища и смотрели на стеклянный замок. Закатное солнце делало его золотистым, оранжевым и рубиново-красным, словно здание уже пылало.

Шаол молил богов, чтобы тому не пришлось запылать на самом деле. Но кто знает?

– Готов… насколько возможно.

Совсем недавно Шаол пришел к Аэлине, чтобы в последний раз обсудить и согласовать завтрашние действия. Но вместо этого она позвала его на крышу.

Аэлина была в белой рубашке явно с чужого плеча, заправленной в облегающие коричневые штаны. Ее волосы разметались по плечам. Более того, она была босой. Что подумали бы подданные о босоногой королеве?

Плоская крыша ее жилища имела ограждение. Аэлина вцепилась руками в перила, закинула ногу за ногу.

– Поверь, я не хочу понапрасну рисковать ничьей жизнью.

– Знаю, – ответил Шаол. – Я тебе доверяю.

Ее лицо помрачнело. Шаолу стало не по себе.

– Ты не жалеешь, что пожертвовал своей свободой, отправив меня на Вендалин?

– Нет. – Как ни удивительно, но Шаол говорил правду. – Независимо от наших с тобой отношений, я сознаю, что был глупцом, служа королю. Рано или поздно я все равно ушел бы от него.

Шаолу нужно было ей это сказать. И не сейчас, а еще давно, в день ее возвращения.

– Со мной, – хрипло добавила она. – Тебе нужно было уйти со мной, когда я была просто Селеной.

– Ты никогда не была просто Селеной. Где-то в глубине души ты это знала, причем задолго до всех событий. Теперь я это понимаю.

Шаолу не верилось, что женщине, смотрящей на него сейчас, нет и двадцати.

– Шаол, ты по-прежнему тот, каким был, пока не нарушил клятву, данную отцу.

Что это? Упрек? Оскорбление? После всего, что он сказал и сделал, наверное, он заслужил такие слова.

– А если я не хочу оставаться прежним?

Прежний Шаол – безрассудно преданный королю и долгу – потерял все. Друга, любимую женщину, должность, честь. И во всех потерях он мог винить лишь самого себя.

– Прости меня, – сказал он. – За Нехемию… и вообще за все.

Он понимал: его слов недостаточно. Их никогда не будет достаточно.

Но Аэлина наградила его сумрачной улыбкой. Ее глаза скользнули по тонкому шраму на щеке Шаола.

– И ты меня прости, что я тогда изуродовала твое лицо и даже пыталась тебя убить.

Она вновь повернулась в сторону стеклянного замка.

– Мне и сейчас тяжело вспоминать события той зимы. Но я благодарна тебе и за то, что ты отправил меня на Вендалин, и за то, что сумел повлиять на своего отца.

Аэлина прикрыла глаза, а когда открыла снова, заходящее солнце наполнило их жидким золотом. Шаол не ожидал от нее таких признаний.

– Шаол, наши отношения были значимы для меня. Все, что происходило между нами. Особенно твоя дружба. Я не рассказывала правды о себе лишь потому, что сама боялась признать эту правду. И еще я хочу попросить прощения за слова, которые сказала тебе перед отплытием. Я говорила, что выбрала тебя. Это вселило в тебя надежду, что, когда я вернусь, наши отношения восстановятся… Как видишь, многое изменилось. Я сама изменилась.

Сколько недель… нет, месяцев он ждал этого разговора. Шаол думал, что в ответ будет кричать, взволнованно ходить взад-вперед или просто закроется от нее. Но сейчас он не чувствовал ничего, кроме спокойствия, наполняющего душу и тело.

– Ты заслуживаешь счастья, – сказал Шаол.

Он говорил так не из желания сказать ей что-то приятное. Аэлина заслуживала счастья. Заслуживала радости. Эту радость Шаол видел на ее лице, когда рядом находился Рован. Она заслуживала такого язвительного и остроумного собеседника, как Эдион. Заслуживала общества Лисандры. Возможно, Аэлине недоставало счастья больше, чем кому-либо из них.

Возле люка застыла худенькая фигура Несарины. Она смотрела в сторону реки.

– И ты, Шаол, заслуживаешь счастья.

– Ты же знаешь, мы с нею не… – сказал он, кивая в сторону Несарины.

– А напрасно. Несарина Фелак – прекрасная женщина. Вы с нею – достойная пара.

– Можно подумать, я ее с какой-то стороны интересую.

– Представь себе, что да.

Шаол еще раз оглянулся на Несарину и слегка улыбнулся.

– Обещаю тебе, Шаол: я сделаю это быстро и безболезненно… для Дорина.

Шаол встрепенулся:

– Спасибо. Но если я попрошу…

Он не мог заставить себя договорить до конца.

– Тогда удар останется за тобой. Скажи только слово.

Ее пальцы коснулись Глаза Элианы. В лучах заходящего солнца голубой камень выглядел зеленоватым.

– Шаол, нам незачем оглядываться назад. Это никому не поможет и ничего не изменит. Нам остается только идти вперед.

Сейчас перед ним была не его соратница. Он видел королеву, правительницу возрожденного Террасена. Шаол вдруг почувствовал себя совсем юным, а ее – мудрой и очень зрелой женщиной, годящейся ему в матери.

– А вдруг впереди нас ждут лишь новое отчаяние и новые страдания? Что, если впереди ужасный конец и больше ничего?