Грим - Облеченные в облако [СИ]

— Да, не позавидуешь… — посочувствовал пауку Дёма, но зря.

— Предыдущий-то сплел и успокоился. Настолько успокоился, что уснул. Ох и смеялся я над ним. Гомерически! — восхитился собой паук-парк.

Этот гомерический пример привел Дёму в легкое замешательство. Он догадался, куда делись предшествующие василиски да василиды. Несмотря на предыдущий монолог о неправедности супругоядения, эта тварь в вопросе всеядности не далеко от мамаши ушла.

— А вам чего, пацаны… отвлекли… потерял нить… Я хотя бы сплетал или расплетал?

— А где ПУП? — спросил Дёма.

— А я и есть ПУП, — сказал паук. — Я здесь и бог, и закон. Будем знакомы.

— Пульт Управления Полетом? — не поверил солдат.

— Паук Управления Полетом, — сказал паук. — Пристанище Удрученного Пилигрима. Приют Утоленной Печали, Пещера Угнетенной Похоти. Расколдовывай сию аббревиатуру, как хошь.

— Он тут типа жреца при драконе, — уточнил Аркадий. — Посредник при общении с ним. Толмач. Опекун несмышленыша.

— Пилот… — подсказал Дёма.

— И паразит, — сказал Аркадий. — Вошел в симбиоз и содружество с этим драконом. Подключился к артерии и живет. Влияет на государственную политику — я хотел сказать, на дракона — так, как ему нужно для собственного паучьего существования. Его теперь ни за что не оторвать от жилы дракона. Он теперь, как пуповиной, связан с ним. И не только ментально, но и физически.

Действительно, сверху свисало и соединялось с телом паука нечто вроде толстого гофрированного шланга или пожарной кишки. Видимо, питание осуществлялось непосредственно в желудок твари, оставляя пасть паука свободной для разглагольствований.

— Зачем же ты, коль ты и вправду ПУП, над градом Летовым ящера распростер? — спросил Дёма.

— Да никто его не распростирал, — сказал лже-Василид. — Мне все равно, где он распростерся. Ему тоже без разницы, над каким участком Аида добро творить. Случайный выбор.

— А отвести его в иное место, более подходящее для его милостей, можешь?

— Отчего же не отвести? Можно. Чай дракон, а не козёл.

— А не врешь?

— Я всегда говорю только правду, какой бы кривдой она ни была, — сказал ПУП. — А направить хоть на север, хоть на запад земли можно. Или на юг, хотя согласно манихейским представлениям о мироздании юг земли занимает зло. Коль велите убрать, уберем, — непринужденно и как-то очень уж словоохотливо бормотал паук, в то же время глядя на Дёму своими блюдцами как-то очень уж выжидательно.

— Ну так… давай, — растерялся Дёма от такой паучьей покладистости.

— Отдай ему свой солдатский ремень, — шепнул Аркадий.

Дёма — хоть было жалко его, дембельского, с залитой свинцом пряжкой — распоясался и бросил ремень пауку. Тот ловко поймал его свободной от сучения нити лапой и тут же пристегнулся им к пуповине. Зафиксировался.

— Это у него фобия. Я тебе говорил про травму, фиксацию и регресс, — шепотом объяснил Аркадий. — Боится, что оторвут его от трубы. Подсознательная реакция.

— Это не взятка. Это взаймы, — сказал паук. — Как вернешься — отдам.

— Ну, мы пошли? — сказал Дёма.

— Ты что! — ухватил его за руку Аркадий.

— Ах, да… — вспомнил Дёма. — Тут еще проблема одна есть.

— Какая еще у тебя проблема? — недовольно спросил паук, считая, что и так слишком много пообещал в обмен на ремень.

— Проблема скорее у тебя, — сказал Аркадий. — Ты знаешь, что прощелыги тоже к жиле присосаться хотят? Копают, ищут везде. Лозоходцы уже весь этот склон излазили. Через хребет перебираться хотят и там искать жилу.

— Откуда мне знать? У меня с хамами диалога вообще нет. Они ко мне даже не вхожи. Хотя пытались посылать делегации, и даже шамана отправили на тот свет, чтоб защищал их интересы. Думали, что оттуда легче ему будет договориться со мной. Но молчит пока шаман. Не выходит на связь.

— Вот дорвутся и ну из нее хватать. А ведь сколь ни хватай, на всех не хватит. По крайней мере, на долгое время. Упадет тогда обескровленный ящер на землю, которая ад. И ад содрогнется. И ни от тебя, ни от прощелыг даже места мокрого не останется.

— Что же, ты полагаешь, должен я предпринять? — после минутного размышления спросил паук.

— Ты тут главный, ты и дерзай.

— Нет, я конечно могу устроить парочку катаклизмов. Так, чтоб стряхнул с себя ящер это чертово племя к его же чертовой матери. Надо же… Весело носит на себе своих паразитов и не подозревает о том, что они его умертвить хотят. Паразитов не должно быть много. Паразит должен быть я один. Иначе — хана и катастрофа действительности. Ну, внештатный служитель обществу? — вновь обратился он к Прометею. — Вижу, у тебя мысль.

— Мысль она и есть мысль, — сказал Аркадий уклончиво. — Как ее в дело обратить, вот вопрос.

— Ничего, выкладывай. Дела-то как раз по моей части.

— Они до зрелищ охотливы. Вот на этом бы и сыграть.

— Что ж в них такого, в зрелищах?

— Да уж не знаю, что. Но если б устроить им непрерывное зрелище, чтоб и забыли они жилу искать. Отвлечь, чтоб не рыскали.

— А вы бы тут раз — и взяли бразды, — раскусил тактику Прометея паук.

— А сам-то каков? С Василидом-то что сотворил?

— Не серди меня.

— Ладно, не буду.

— Может, я зол, но это необходимое зло. Раздражитель, побуждающий добро к творчеству. Иначе бы оно, то есть добро, дремало само в себе. Так я прав про бразды?

— Надо же кому-то социально и культурно обустраивать мир. Да следить, чтоб киселя не убывало, чтобы до смертельного исхода эти прощелыги зрелищами не увлеклись. Мы — там, а ты тут останешься положение занимать. Все довольны. Ну так что?

— Что же им, сексу? Какой жанр им предпочтительней?

— Это уж будет зависеть от рейтинга. Но лучше без крови. Не надо им про это напоминать. Что-нибудь по мотивам действительности. Чтобы не очень отрывались от мира.

— Вселенную составляют три категории явлений: сущее, мыслимое и дураки, — изрек паук. — Мыслимое есть продукт сущего для оболванивания дураков. Что ж, если хотят доконать свою ДНК и выродиться в видеотов — пусть.

— Ну так что, договорились?

— Что ж с вами поделать… Нет таких бастионов, которых бы бес не брал. Грезами дракона я не заведую, но повлиять на него смогу. А теперь идите отсель, добры молодцы.

— Что ж, прощай…

Молодцы обернулись к выходу.

— Да, — спохватился Дёма, — а кто ж для него молоко производит? Эта молочная река — из его же собственных недр? Или откуда? Напоследок бы знать охота.

— Охота пуще неволи, — сказал паук и помрачнел. — Ох… ох… — вновь заохал он и впал в такое бормотанье, что ничего нельзя было разобрать.

— Уходим, — поторопил Аркадий. — Кажется, он начинает сердиться. Да и какая тебе разница, из каких недр? Из каких Господь Бог паству питает?

Они нырнули. Обратно выбирались тем же путем, только, продравшись через дыру, сразу забрали вправо, чтобы снова не угодить в воронку. Вынырнули.