Александр Басов - Союз Верных — Остгренц (СИ)

Посещение богослужений больше меня не тяготило. Было несложно выучить молитвы и правила поведения в церкви, одинаковые для всех верных завету Двуединого. Вера помогла найти ответы на многие вопросы, хотя, в глубине души я осознавал, что никаких Богов не существует. Воспитали меня материалистом, что не позволяло принять концепцию сверхсуществ, вершащих судьбы людей. Со стороны я должен был казаться образцовым верующим, но отец Готтард заметил гложущее меня сомнение.

— Ты привык всё постигать умом. Это полезное качество для человека, изучающего премудрости науки. Но оно же мешает тебе понять, что истинно верующий человек не стремится взвесить, обмерить или пощупать объект своей веры. Боги обитают на совершенно другом плане бытия, который соприкасается с миром людей только в сердце Верных Завету Двуединого. Не пытайся разглядеть солнце сквозь облака в пасмурный день. Даже если, не видя светила, ты перестанешь в него верить, это нисколько не изменит существующего порядка вещей. Пойми, Берхард, не нужно заставлять себя поверить в Богов. Когда ты будешь готов, они сами найдут путь к твоему сердцу и прояснят твой разум. Только тогда из добросовестного прихожанина церкви ты превратишься в истинно верующего.

В самом начале рассказа о своём первом дне в Остгренце, я упоминал о том, что город формально находился на осадном положении. Постараюсь объяснить, что же имелось ввиду. Хоть междоусобицы и называли Войной Сеньоров, это не значит, что передел мира осуществляли только крупные землевладельцы, способные снарядить и выставить друг против друга целые армии. Мелкое дворянство в желании пограбить не уступало герцогам и графам. Разумеется, какой-нибудь рыцарь, имевший в качестве ленного владения захудалую деревеньку, не мог тягаться с бароном в численности войска. Всё, на что могло хватить его усилий — это организовать отряд, отличавшийся от обычной банды разбойников только тем, что состоял из конных бойцов.

Таких мобильных отрядов промышляло в окрестностях Остгренца великое множество. Ни у кого из них по отдельности не хватало сил для захвата города целиком, не говоря уж о хорошо укреплённом монастыре. Жители пригородов регулярно подвергались нападениям бандитствующей конницы и молились только о том, чтобы главари вооружённых отрядов не сговорились выступить на Остгренц сообща. В этом случае город неминуемо должен был пасть. Руководство Церкви Двуединого располагало возможностями собрать войска и навести порядок в округе, но вместо этого решило стравить воюющих феодалов друг с другом.

Совершенно утративший влияние архиепископ Сигард пытался налаживать контакты с некоторыми из них, для чего использовал банальный подкуп и обещания. То ли переговоры велись слишком неумело, то ли предложенные суммы оказывались слишком маленькими, но никаких особых успехов достигнуто не было. Рыцари не торопились вставать на защиту Остгренца, продолжая грабить пригороды и притеснять мирное население.

Люди постепенно привыкли к такому положению вещей и не роптали на судьбу, ведь по слухам, возле Энгельбрука постоянно происходили сражения гораздо серьёзнее, чем набеги разбойничьих отрядов. Слухи обычно подтверждали беженцы, поток которых увеличивался после наиболее кровопролитных баталий, в результате которых случался очередной передел мира и под контроль победителя попадали новые регионы. В подобные дни в приютской больнице было особенно много работы.

Событие, вновь коренным образом изменившее мою судьбу, произошло на исходе первого года пребывания в Остгренце. Где-то в Западных землях произошло крупное сражение, после которого в наши края пришли остатки разбитой армии. Нерядовое событие для наших мест вызвало повышенный интерес среди населения. Я и сам с интересом наблюдал, как с утра в город входила тяжёлая кавалерия, сплошь состоящая из рыцарей в сопровождении многочисленных оруженосцев. Мало кому из местных доводилось видеть разом столько гербов и разноцветных знамён, а знатоки утверждали, что перед нами элита западного дворянства.

Чуть позже маршем прошли полки пешего строя, и не какие-то наспех вооружённые ополченцы, а закалённые в битвах воины. К вечеру потянулись обозы с ранеными, охраняемые лёгкой кавалерией. Армия была изрядно потрёпана в столкновениях с противником, но боеспособность не потеряла. По здешним меркам она представляла собой серьёзную силу, поэтому местные дворянчики попрятались вместе со своими бандами кто куда. Позже рассказывали, что предводитель войска на аудиенции у архиепископа попросил для своих людей разрешения остаться в городе.

Сигард быстро сообразил, каковы должны быть возможности победителя, если побеждённые располагали столь впечатляющей армией, и очень вежливо дал понять, что предпочитает нейтралитет вмешательству в чьи-то дела. Чтобы не показаться совсем уж бессердечным, он согласился принять раненых, причём разместили их не в монастыре, а по пригородным приютам наравне с гражданскими беженцами. Приютские больницы сразу оказались переполнены, и наша была не исключением. Не знаю, когда западные рыцари успели навести справки, но к нам в приют определили большую часть раненых кавалеристов и офицеров пехотных соединений.

— Мне сообщили, что у вас очень хорошо заботятся о больных, святой отец, — сказал Готтарду один из предводителей армии, лично сопровождавший раненых соратников. — У меня нет денег, чтобы заплатить за лечение, так что возьмите это.

Он снял с шеи тяжёлую золотую цепь и подал священнику.

— Благодарю тебя, сын мой. — произнёс отец Готтард, не торопясь брать дорогое украшение. — Мы просим поделиться имуществом только тех, кто пользуется гостеприимством приюта. С больных у нас ничего не требуют.

Рыцарь сам вложил цепь в руку священника, сказав:

— Это моё добровольное пожертвование на нужды госпиталя. Надеюсь, что теперь вы сможете предложить гораздо лучшее лечение всем без исключения больным. Примите в знак глубокой признательности.

Только после этих слов отец Готтард согласился взять золотую цепь и, посмотрев на меня, задумчиво проговорил:

— Не знаю, насколько наш лекарь Берхард силён во врачевании ран, оставленных мечом. Возможно, на первое время ему понадобится помощь кого-нибудь из ваших армейских докторов.

Видимо, рыцарь не ожидал, что лекарем окажется человек столь юного возраста. Несколько мгновений он рассматривал меня, словно решая, можно ли доверять жизнь своих соратников мальчишке:

— Не извольте беспокоиться, святой брат. Раны моих воинов обработаны полевым хирургом. Всё, что можно зашить, он зашил, а что пришлось отрезать, то уже не вырастет.