Александр Басов - Союз Верных — Остгренц (СИ)

— А разве не так, ваше высокопреосвященство?, — низким, срывающимся на рык голосом спросил барон. — Не вы ли увезли с собой мою девочку и не обеспечили ей должной защиты? Не вы ли посадили в тюрьму меня только потому, что я требовал справедливости! Не вы ли втянули несчастную Эрну в какие-то дурацкие… у меня даже слов нет, чтобы описать то, чем она занималась с вашей подачи!

Архиепископ прекрасно знал всё, что скажет ему Трогот, но сегодня ему захотелось ответить на оскорбительные нападки:

— Откуда у тебя могут взяться такие слова, необразованный феодал? Что ты можешь понимать в биологии, биохимии, иммунологии? Ты помнишь, что я говорил тебе, благословляя на брак с Эрной? Я просил тебя беречь её, как самую великую драгоценность. Я предупреждал, что это, прежде всего, брак по расчёту. От тебя требовалось уважать жену и заботиться о ней. Наследников мог бы наплодить где-нибудь на стороне, как это делают остальные безмозглые феодалы. Эрна была специалистом высочайшего уровня. Всей твоей никчёмной жизни не хватит, чтобы понять, чем она занималась в вашем занюханном курятнике!

— Неправда. — тихо сказал Трогот. — Эрна мне рассказывала. Я знаю, что она хотела сделать лекарство, облегчающее боль от ран, нанесённых демонами. Это была благородная миссия.

— Это же благородство её и сгубило!, — рассерженно крикнул архиепископ. — Не иначе, как от тебя набралась таких идей, что решилась испробовать на себе не прошедший испытания препарат. О, Боги! Какая глупая смерть!

— Не смейте!!!

Казалось, от крика барона задрожали стены. Позади Берхарда заскрипела дверь, оглянувшись, он заметил в проёме обеспокоенное лицо командира охраны. Тому хватило одного взгляда, чтобы оценить обстановку, после чего дверь закрылась.

— Не смейте рассуждать о благородстве. — хрипло повторил сорвавший голос Трогот. — Вам не дано этого понять. Я любил Эрну, и она отвечала мне взаимностью. У нас родилась прекрасная дочь. И только сегодня я узнаю, что должен был оставить жену ради сомнительных связей на стороне. И это мне говорит сам архиепископ Остгренцский — первейший радетель за святость и чистоту семейных уз? В своё время я был горд, что глава Церкви Двуединого лично подыскал мне невесту, а что должен думать сейчас? Вы интриган и лицемер, ваше высокопреосвященство!

— Да. — ответил успевший справиться с эмоциями Берхард. — Ты верно заметил, что я интриган и лицемер. Кому-то же надо делать всю грязную работу. Никто не хочет испачкать руки в чужой крови, и отмывать их потом в чьих-то слезах. Это слишком неблагородное занятие для таких, как ты. А я один несу на себе все грехи этого мира, потому что заниматься этим больше некому.

В скверном настроении покидал башню архиепископ. Он уже и не помнил, когда он в последний раз терял над собой контроль. Даже в тот день, когда почерневший от горя и безуспешных поисков дочери Трогот ворвался в монастырь с обнажённым мечом, Берхард был спокоен. Во многом, благодаря его самообладанию удалось арестовать мятежного барона и не допустить кровопролития.

"Ещё один довод в пользу того, что мне пора на покой, — думал архиепископ, возвращаясь в кабинет, — нужно быстрее заканчивать с воспоминаниями и вплотную заниматься поиском достойного кандидата на своё место".

Он достал из стола книгу с записями и приготовился писать дальше, но мыслями постоянно возвращался к разговору с бароном. Берхард не успел спросить его о сообщнике, закинувшем болт на башню, и теперь перебирал варианты дальнейшего развития событий. Едва услышав об очной ставке, Трогот слишком быстро взял на себя всю вину. Ему даже удалось увести разговор в сторону от опасной темы. Это позволяло предположить, что барон знал человека, пославшего ему знак, или догадывался о том, кто это мог быть.

Архиепископ не боялся, что Трогот сумеет совершить побег. Без тщательной подготовки и сложного снаряжения сделать это было трудно. Сомнительной представлялась возможность пронести в монастырь подобное снаряжение минуя охрану. Берхард прекрасно знал, как должна быть устроена тюрьма, из которой нельзя убежать. Его смущало другое. Таинственный арбалетчик каким-то неведомым образом узнал о местонахождении Трогота. Либо этот стрелок обладал совершенно фантастическими средствами, позволявшими подкупить нужных людей, либо он сумел проникнуть на территорию монастыря. Достаточно было просто услышать пение барона, чтобы понять, где он в данный момент находится.

"Все попытки вторжения на охраняемую территорию соответствующим образом фиксируются. — подумал Берхард. — Если мне ещё не доложили об этом, значит пока всё тихо. Завтра потребую отчёт по техническим средствам защиты периметра. Нужно оставить записку для секретаря, чтобы он успел подготовиться".

Успокоив себя таким образом, он вернулся к своим воспоминаниям:

Оказавшиеся на равнине бывшие обитатели пещер в полной мере вкусили прелести существования в охваченной беспорядками стране. Не было никакой возможности отыскать спокойное местечко, хотя бы отдалённо напоминающее то, что пришлось покинуть. Возвратившиеся на равнину люди не знали, куда им идти, чем заняться, чтобы прокормить свои семьи. Годы изоляции от остального мира сказались даже на беженцах, у которых возникли трудности с возвращением к тому укладу жизни, что был до переселения в пещеры.

Написав это, я поймал себя на мысли, что термин "беженцы" стоило бы распространять в равной мере и на Хранителей Знаний. Будучи неспособными защитить свой дом, мы все были вынуждены бежать, спасаясь от неминуемой смерти.

Окрестные крестьяне не горели желанием приютить несколько десятков не приспособленных к сельскому труду людей. Поэтому бывшие обитатели пещер, не сговариваясь друг с другом, пришли к единому решению — двигаться в сторону города. Покинутое нами пещерное поселение находилось в границах нынешнего Восточного герцогства, вдали от крупных населённых пунктов. Ближе всего находилась крепость Кифернвальд, где располагался гарнизон, охранявший границу с диким лесом. Там всегда подозрительно относились к каждому новому человеку, не носившему военную форму.

Пришлось продвигаться дальше вглубь страны в сторону Остгренца, менее всего пострадавшего во время Войны Сеньоров. У нас не оказалось единого руководства, способного сплотить людей, предпочитавших устраивать свою судьбу самостоятельно. Они покидали общую группу поодиночке и семьями, делая выбор в пользу брошенных жителями домов или небольших крестьянских хуторов, где требовались батраки для самой тяжёлой работы. До города добралось не более полутора десятков человек, в основном, оставшиеся в живых Хранители и трое парней, бывших вместе со мной в долине. Семья Франца погибла во время атаки бандитов, и ему попросту не с кем было идти дальше. Родные Клауса покинули пещерное поселение одними из первых, и он так ничего не смог выяснить об их дальнейшем маршруте. Генри шел с нами только потому, что пообещал донести до места порученную ему деталь регенерационной камеры.