Александр Басов - Союз Верных — Остгренц (СИ)

Звон колокола прервал сон, в котором я впервые за долгое время увидел Скай. Это было так чудесно, что просыпаться совсем не хотелось. Не сразу открыл глаза, сохраняя в глубине себя её образ. Содержание сна ускользнуло от меня, да и не было в том особой важности. Помню, что я снова был на празднике ведьм и выбирал начинку для ритуального пирога. Какие-то травы, цветы, ещё что-то…

Воспоминания о вчерашнем вечере требовательно ворвались в сознание и моментально вернули к действительности. Пришлось отправиться в карцер, не имея в запасе никакой стоящей идеи, чтобы на месте сообразить, каким образом усыплять бдительность барона. Взяв в руки корзинку с лекарствами, я вышел из камеры. Утро было ярким, наполненным голосами птиц и принесёнными ветром ароматами лесных цветов. Короткий сон не принёс отдыха, голова была забита обрывками разнообразных мыслей, но обострившиеся органы чувств жадно впитывали ощущения.

Ветерок ещё раз донёс до меня цветочный запах, и я пошёл в ту сторону, не осознавая, зачем и куда иду. Источник аромата обнаружился в нескольких шагах от меня. На стыке верхнего и нижнего ярусов камер, вниз склонилась плеть ползучего кустарника с мелкими лилово-розовыми цветочками. Эти растения каким-то образом ухитрялись прорастать там, где почти не было земли, в трещинах между камнями. В какое-то мгновение показалось, что подобные цветочки я выбирал во сне для начинки пирога. Они были такие же невзрачные, но Скай, глядя на них, улыбалась своей неповторимой улыбкой…

Решение пришло внезапно. Я в один миг понял, что должен сейчас сделать, вернулся в свою камеру и разгрузил корзинку, оставив только кувшинчик с водой. Мне удалось очень аккуратно и почти незаметно для окружающих вынуть из расселины кустик вместе с корнями и теми крохами земли, которые его питали. Гибкие веточки легко поместились в корзинке и были тут же накрыты тряпицей. Внимания заключённых можно было не опасаться. Они и раньше замечали, как я собирал на территории тюрьмы различные травы для своих лекарств. Другое дело — надзиратели. Им не стоило видеть, что лилово-розовые цветочки попали в мою корзинку только сегодня. По счастью, всё обошлось, и я продолжил путь к карцеру.

Дежуривший ночью охранник имел заспанный вид и откровенно скучал, ожидая смены. На мою просьбу проверить состояние здоровья заключённого, он сделал небрежный жест рукой, разрешая зайти в карцер.

— Жалобы на здоровье имеются?, — громко спросил я находившегося там повстанца.

Он понял меня с полуслова и так же громко ответил:

— Хвала Богам, вы пришли, господин лекарь! Я не спал половину ночи. Жутко болела спина.

— Давайте проведём осмотр!

Повстанец плюхнулся на пол и, охая, стал стягивать с себя рубаху.

— Мешочек твой где?, — шёпотом спросил я. — Всё высыпал?

— Конечно. Вчера туда загнали остатки дроблёного камня, как велел Маркус, и дыра заполнилась почти до краёв. Там больше нет места.

— Отгреби немного земли в сторону. — Я достал из корзинки кустик и аккуратно переместил его в образовавшееся углубление. Затем повстанец вернул на место пару пригоршней земли. Ни о чём спрашивать меня он не стал.

"Хорошая дисциплина у людей Маркуса", — подумал я, поливая растение водой из кувшинчика.

По ту сторону двери раздались голоса, среди которых мне почудился голос барона. По тому, как громко и чётко отрапортовал дежурный надзиратель, я понял, что не ошибся. Дверные петли заскрипели, и в проёме появился старший надзиратель Олберик. Не переступая дверной порог, он огляделся и только тогда отступил в сторону, пропуская вперёд начальника тюрьмы. Лежавший на полу повстанец хотел вскочить, как того требовали правила внутреннего распорядка, но моя рука надавила на его плечо, оставив лежать. Я поднялся на ноги и поклонился:

— Доброго утра вашей милости. Заключённые слышали, как ночью из карцера доносились стоны. Поэтому я здесь.

Олберик покосился на дежурившего ночью надзирателя, тот бросил быстрый взгляд на меня и подтвердил:

— Точно так, господин старший надзиратель. Ночью были стоны.

— Почему сами не отправили кого-нибудь за лекарем?

— Не успел, господин старший надзиратель!

Тем временем Арман вышел на середину карцера, и его правая нога едва не раздавила посаженный мною кустик.

— Что это?, — раздался сиплый голос барона. — Что за дрянь, я спрашиваю!

Он тут же зашёлся в приступе кашля, и по карцеру распространился удушливый запах перегара.

— Для этого, что ли, землю сюда таскали?, — поинтересовался Олберик.

— Да, — одновременно ответили мы с повстанцем.

Старший надзиратель присел перед кустиком, потрогал влажную землю, провёл пальцем по камням и быстро обнаружил края дыры. Достав небольшой тонкий стилет, он ткнул им в землю. Лезвие ушло вниз не больше, чем на ширину ладони, после чего упёрлось в камень. Олберик пару раз ткнул в другие места, и везде получил одинаковый результат.

Арман наконец справился с кашлем и выдохнул:

— Убрать… из карцера… немедленно…

— Обязательно уберём, господин барон, — согласился старший надзиратель, — но пока не стоит этого делать. Иначе, можно навлечь на себя беду.

Я впервые видел у Армана такие выпученные глаза, что, вероятно, символизировало высшую степень удивления.

— Объяснись.

— Извольте. Вам известно название этого растения?

— Вот ещё!, — фыркнул барон. — Я же не корова!

— Оно называется вереск, — сообщил старший надзиратель.

— Ну и что с того? Да, пускай хоть щавель!

Арман стал проявлять признаки нетерпения, и Олберик тоже это заметил:

— Дело в том, господин барон, что невесту его светлости зовут Хизер. Как известно, значение этого женского имени…

— Всё, не продолжай! Я понял. — Арман сделал шаг назад, ещё раз поглядел на чахлый кустик и сказал, обращаясь ко мне: — Слушай внимательно, лекарь! Если уж эта трава здесь растёт, то пускай растёт и дальше. И чтобы не завяла! Сам будешь за ней ухаживать! Лично проверю! Понятно?

— Да, ваша милость. — смиренно ответил я и добавил: — Тогда мне понадобится свободный доступ в карцер, чтобы регулярно её поливать.

— Может, тебя здесь и поселить?, — предложил Арман, хрипло захохотав.

О таком счастье я мечтать не осмеливался, но просить не рискнул, опасаясь новых подозрений.

— Будет тебе доступ, — сквозь смех пообещал начальник тюрьмы и вышел из карцера.

О предстоящих свадебных торжествах в Энгельбруке, заключённым сообщили на общем построении. К моему удивлению, часть повстанцев, вслед за уголовниками, принялась громко восхвалять герцога Герберта. Остальные, пытались одёргивать своих товарищей, призывая к молчанию, но так ничего и не добились. Где-то в задних рядах даже возникла небольшая потасовка между орущими приветствия, и теми, кто призывал "не позорить свою честь". Это было настолько необычно, что барон, зачитывавший текст обращения герцога к подданным, прервался и с интересом наблюдал за развитием событий.