Александр Басов - Союз Верных — Остгренц (СИ)

— Думаю, можно уже пробовать ломать пол карцера.

— Ты уверен?

— Мы туда почти всё высыпали.

— Давай сделаем так, — предложил лидер повстанцев. — Через шесть дней я постараюсь сделать так, чтобы попасть в карцер. За эти дни в дыру отправится содержимое пяти мешочков. Когда я сяду в карцер, ты, как обычно придёшь меня лечить. Вот тогда и попробуем.

— Почему именно через шесть дней? По моим прикидкам, осталось не меньше десяти мешочков. Они, конечно, не сыграют никакой роли… Но, почему через шесть?

— Я получил известие от наших друзей. Через шесть дней ожидается большое событие — бракосочетание герцога Герберта. Для заключённых послаблений не предвидится, а вот тюремщики, наверняка будут праздновать. Внешний периметр без охраны не останется, на это надеяться не стоит. Внутри тюрьмы, скорее всего надзирателей останется меньше, чем обычно. Мы позаботимся, чтобы у них была возможность произнести тост за здоровье герцога и его благочестивой супруги. Тогда и настанет время действовать.

После разговора с Маркусом я процарапал на стенке своей камеры шесть коротких вертикальных линий, и на следующий день зачеркнул первую из них. Всего лишь пять дней отделяло меня от и моих друзей-повстанцев от освобождения. В том, что план их лидера по нейтрализации охраны сработает, я не сомневался. Горной породы, из которой должен появиться самособирающийся робот, по самым приблизительным расчётам, было вполне достаточно. У меня даже стали возникать идеи по дальнейшему использованию голема:

"Стоит показать его надзирателям, и они от ужаса разбегутся по всей округе. Жаль, что я плохо представляю себе принципы управления таким роботом, иначе можно было бы направить его на ворота тюрьмы и попросту выломать их. Тогда вонючие тоннели никому не понадобятся".

Каждое утро я старательно отмечал на стене дни, оставшиеся до дня свадьбы герцога, и даже молился Богам, чтобы он, чего доброго, не передумал жениться. Тебя, мой преемник, наверное, рассмешат эти строки. Я и сам улыбаюсь, когда сейчас пишу их, но тогда мне было совсем не до смеха.

Вечером того дня, когда не зачёркнутыми оставались две линии из шести, в дверь моей камеры постучали. Дело было уже после заката солнца, когда свободное перемещение заключённых по территории тюрьмы запрещалось. Недоумевая по поводу позднего визитёра, я отворил дверь и увидел на пороге Генри. Ни слова не говоря, он проскочил внутрь, метнулся в самый тёмный угол камеры, где устроился прямо на полу. При одном лишь взгляде на его лицо, можно было догадаться о каких-то крупных неприятностях.

Генри виновато на меня посмотрел и ничего не сказал. Я так же молча протянул кружку воды, которую он немедленно осушил, и только после этого тихо произнёс:

— Перед тобой глупый баран…

Учитывая ситуацию, я был вполне с ним согласен, но решил немного смягчить формулировку:

— Гулять после захода солнца, по меньшей мере, неразумно.

— Знаю, — вяло отмахнулся Генри. — Сказал страже, что у меня прихватило живот, и они разрешили к тебе зайти. Больше обратиться не к кому.

— Что-то мне совсем не нравится твоё настроение, приятель. Выкладывай, что случилось.

— …глупый баран…

— Дальше. — требовательно произнёс я.

Генри вздрогнул и зажмурился, словно ожидал удара с моей стороны. Он выглядел таким жалким, что я невольно сбавил тон:

— Успокойся, Генри, что случилось?

— Арман… Я его очень боюсь, Берхард. Когда он смотрит на меня… таким взглядом… я… я не могу ему соврать. Совсем не могу… У него глаза такие колючие, прямо внутрь меня…

— Что случилось?, — ещё раз повторил я спокойным голосом.

Генри помолчал немного, а потом разом высказался:

— Арман знает, что заключённые носят в карцер мешочки с землёй. Это произошло случайно. Мне когда-то тоже выдали такой мешочек. Я через несколько дней отдал его Хейко, тому парню, с которым ты меня познакомил, помнишь? А сегодня Арман вдруг спросил, где мой мешочек с землёй. Я не подумал, и сказал, что отдал людям, которые знают, что с ним делать. И тогда Арман посмотрел на меня такими глазами… Ты не представляешь, Берхард, какое у него бывает страшное лицо…

— Что ты ещё ему сказал?, — я с трудом выдавил из себя эти слова, и, вытирая вспотевший лоб, невольно скользнул взглядом по зачёркнутым линиям на стене. Две оставшихся почему-то показались похожими на виселицы, и от этого стало ещё гаже.

— Сказал, что заключённые ходили с мешочками в карцер. И мой, скорее всего там же… Ох, глупый баран. Прости меня, Берхард. — Генри совсем сник и едва не плакал. — Арман хочет завтра сам проверить карцер. Не хотелось никого подводить…

— Завтра… — Я задумался. Время для подготовки к визиту начальника тюрьмы в карцер ещё было. — Ты же его привычки хорошо знаешь. Он не слишком рано встаёт?

— Поспать любит. — согласился Генри. — Особенно если с вечера крепко выпьет.

— А сегодня он выпил?

— Так он каждый день выпивает.

— Ясно. Вот, что Генри. Завтра с утра встретишься с Хейко и скажешь ему, чтобы все повстанцы заполнили свои мешочки землёй. Любой. Какую найдут. Если о чём-нибудь спросит, сошлись на меня. Я постараюсь решить вопрос с карцером.

— Ты не сердишься, Берхард?

— Нет. — искренне ответил я. — С таким типом, как Арман тяжело иметь дело. Не унывай, Генри. Не всё ещё потеряно.

Полночи я провёл в мучительных раздумьях по поводу выхода из сложившейся ситуации.

"Дыра в карцере до отказа забита камнями, и обнаружить, что она куда-то ведёт, нелегко. Даже если они ничего не найдут, то подозрения всё равно останутся. Последствия могут быть непредсказуемыми, вплоть до очередного ужесточения внутреннего распорядка. Ради этого Арман вполне способен лишить своих надзирателей праздника. Тогда план Маркуса разбивается вдребезги. Даже если я вскрою тоннель, выйти через него удастся не всем. Свободное передвижение будет запрещено, тем более, группами из нескольких человек. Надзиратели сразу среагируют, и большинству повстанцев придётся принять бой с охраной внешнего периметра тюрьмы. Голыми руками против мечей, копий и луков. На нашей стороне будет голем, но заставить его сражаться, точно не получится. Такие действия не входят в программу роботов-ремонтников. Надзирателей он наверняка испугает, а вот поднятая по тревоге охрана периметра быстро сообразит, что голем для них не опасен. Тогда всем нам конец".

Мне стало совестно за свои же недавние мечтания о том, как руководимый мною робот выносит ворота, охрана в панике разбегается, и все заключённые выходят из тюрьмы на свободу. Стоило здраво поразмыслить, как тут же повылазили на поверхность все нестыковки и шероховатости этого безумного плана. Требовалось найти способ усыпить бдительность Армана. В этом был ключ к успеху всей нашей затеи. Я перебрал множество разнообразных идей, но так и не смог придумать ничего приемлемого. Усталый мозг потребовал отдыха, и ничего не оставалось, как лечь спать, лелея в душе надежду, что новый день принесёт с собой новые хорошие идеи.