Александр Басов - Союз Верных — Остгренц (СИ)

— А шанс на помилование действительно есть?

— Ни единого. — поморщился лидер повстанцев. — Никто нас отсюда не выпустит, и не будет пересматривать сроки заключения. Узурпатору выгодно держать здесь организаторов и наиболее активных участников восстания. Насколько я знаю Герберта, ему должна понравиться мысль о том, что каждый из повстанцев будет страдать, глядя на мешочек с землёй. Такую идею нужно пустить по двум каналам одновременно. Если инициатива будет исходить только от наших родственников, то этого будет недостаточно. Необходимо подключить Армана. Только его поддержка обеспечит нам успех.

— Вы так говорите, будто наперёд знаете каждый его шаг.

— Это нетрудно. — небрежно махнул рукой Маркус. — Нам нужно заручиться поддержкой человека из окружения Армана. Например… Что ты можешь сказать о своём знакомом, который раньше гнул перед бароном спину, а теперь служит у него на побегушках?

— Вы про Генри?

— Да. Я заметил, что Арман ему доверяет. Наверное, оттого, что парень простоват и едва ли способен вести двойную игру. Это и достоинство, и недостаток одновременно, но выбирать особо не из кого. У нас есть на примете люди из тюремного персонала, которые способны справиться с задачей лучше Генри. За деньги эти люди готовы сделать всё, что угодно. Денег у нас предостаточно, но в таком серьёзном деле полагаться на продажных сообщников опасно.

— Генри не слишком рад своей нынешней роли. Мы не часто общаемся, но мне известно о его настроениях.

— Он согласится помочь?

— Да, — не раздумывая, ответил я. — Могу с ним поговорить.

— Нет. Давай сделаем так. Ты найдёшь повод познакомить его с кем-нибудь из моих людей. С кем, я сообщу завтра. Будет лучше, если по интересующей нас теме, Генри не будет напрямую общаться ни с тобой, ни со мной.

Я так никогда не узнал, какие указания получил от повстанцев Генри. Соблюдая осторожность, он ни разу не обмолвился о своём задании, даже если рядом с нами не было посторонних людей. Помощники Маркуса почти ежедневно давали парню новые инструкции, направляя его деятельность.

Понадобилось почти четыре декады, прежде чем удалось осуществить предложенный мною план. За это время с территории тюрьмы вывезли все лишние камни, полностью закончили обустройство камер первого яруса. Работы у заключённых не стало, и это весьма огорчало тюремное начальство. Стремясь нагрузить узников, Арман придумал для них совершенно бессмысленное занятие — выворачивать из мостовой камни и снова укладывать на место нижней стороною вверх.

Надзиратели придирчиво следили за тем, чтобы ряды были ровными, а стыки не превышали допустимого предела. Уголовникам такая работа сильно не понравилась, и они открыто высказывали своё возмущение. Повстанцы, наоборот, работали молча, расторопно, чем заслужили доверие надзирателей, которые стали уделять им внимания меньше. В результате, удалось умыкнуть ещё несколько мелких камней и переправить их в карцер.

Моей основной задачей, в течение этих трёх декад, являлось поддержание в рабочем состоянии источника питания для браслета. Нельзя было допускать избыточного окисления металлов, что могло сказаться на качестве работы гальванического элемента.

День нашего освобождения приблизился, когда во время очередного общего построения, барон Арман зачитал специальное сообщение из Энгельбрука:

— Его светлость, герцог Герберт рассмотрел коллективное прошение о помиловании, поданное от имени заключённых в тюрьму бунтовщиков. Учитывая тяжесть содеянного ими, непризнание своей вины во время судебного процесса и запоздалое раскаяние, его светлость отказал в помиловании всем без исключения преступникам. Не исключая смягчения наказания в будущем, его светлость повелевает выдать каждому бунтовщику по три фунта земли с его бывших владений. Бунтовщики всегда должны помнить, чего лишились, восстав против своего законного правителя.

Арман закончил читать, махнул рукой, и по его сигналу, со стороны ворот в центр внутреннего двора тюрьмы въехал обоз из двух подвод, гружённых мешочками с землёй. Охранники по одному выводили из строя повстанцев, старший надзиратель вручал им мешочки, после чего приказывал отойти в сторону.

Это действо вызвало живой интерес уголовников, немало развеселившихся от такого способа раздачи земли. Хохот, доносившийся из их рядов, заглушал голоса надзирателей, которых нисколько не озаботило наглое поведение заключённых. В другое время, за разговоры в строю можно было схлопотать сутки карцера, но сегодня лояльность охраны просто поражала.

Тем временем почти все мешочки обрели своих хозяев, и в строю остались только мы с Клаусом и ещё трое повстанцев. Насколько я знал, у них не было земельных владений. Арман посмотрел на оставшиеся на подводе мешочки и спросил у старшего надзирателя:

— А эти для кого?

— Они предназначались для бунтовщиков, которые умерли от ран при перевозке. Прикажете отослать землю обратно?

— Таких указаний не было, — сказал барон. Он подошёл к подводе, пересчитал мешочки, потом повернулся в нашу сторону и крикнул: — Эй, нищета безземельная! Сюда все!

Когда мы подошли, он издал короткий смешок, сообщив:

— Хватайте оставшееся. Я сегодня добрый. Раздаю землю без всяких вассальных обязательств и присяги на верность.

На этот раз засмеялись все присутствовавшие надзиратели. Мы взяли по мешочку каждый, а Клаусу, который подошёл последним, досталось даже два.

Мне было очень трудно скрыть ликование. Я встретился с глазами с Маркусом и увидел, что он корчит гримасы, пытаясь придать своему лицу скорбное выражение. Получалось у него плохо. Нет-нет, да и проскальзывала довольная улыбка.

— И что с этим делать?, — шепнул мне Клаус, взвешивая на ладонях два туго набитых мешочка.

— Весь этот груз надо будет потихоньку пронести в карцер, — ответил я. — Кто у нас завтра получает наказание, не помнишь?

— Не помню. Я там позавчера был.

— Когда вновь настанет твоя очередь, не забудь захватить с собой мешочки.

На следующий день, провинившийся повстанец, отправился в карцер, держа в руках мешочек с землёй. Охрана, на всякий случай, заставила его развязать тесёмку и предъявить содержимое. В карцер запрещалось брать посторонние предметы, включая еду. Увидев только землю, надзиратели успокоились и разрешили взять её с собой. Нужно ли говорить, что обратно повстанец вышел с пустым мешочком. И так повторялось ежедневно.

Мне приходилось подавлять в себе желание ежедневно проверять степень концентрации исходных элементов самособирающегося робота. Казалось, что горной породы в тоннеле уже достаточно, стоит высыпать туда всего один мешочек, и мечта о побеге будет осуществлена. Кончилось это тем, что я не выдержал и сказал Маркусу: