Александр Басов - Союз Верных — Остгренц (СИ)

— И как они тебе помогли?

— Я им корм насыпал прямо на подставку, — ехидно ухмыльнулся Клаус. — Они поклевали, и прямо на подставку же дело своё справили. Эрдмут как увидел, во что они превратили его любимый кусок деревяшки, аж завопил с досады. Я в это время мимо пробегал, как бы невзначай поинтересовался, чем, мол, помочь господину надзирателю? Убери, говорит, с глаз моих, и на подставку показывает. Я её схватил и к себе в камеру. Вот так.

— Признаться, зрелище птичьего помёта мне тоже не доставит удовольствия.

— Ладно, тебе, Берко. Нечего нос морщить. Он свежий, легко счищается. Я к подставке ещё лямку приделаю, тогда её можно будет через плечо носить. Как раз для твоих горшков. Завтра к вечеру доделаю.

Криво обтёсанная деревянная плашка с лямкой из старых вожжей выглядела донельзя глупо. Она прилично весила, была громоздкой, издавала не самые приятные запахи, но в моём положении выбирать не приходилось. Увидев это чудо плотницкого искусства, я вздохнул, сдержанно поблагодарил Клауса и, с его же помощью принялся устанавливать горшочки в подставку. В углубления они встали идеально, и это немного повысило градус моего настроения. Куском рогожи я обернул верхние края горшочков, оставив их бока на виду. В тюрьме все знали, что именно такие ёмкости лекарь использует для хранения снадобий. Это давало шанс, что никто из надзирателей не полезет проверять мою поклажу.

"Лишь бы Эрдмуту на глаза не попасться", — подумалось мне перед выходом из камеры.

Стараясь не думать о том, насколько нелепый предмет висит у меня через плечо, я неторопливо двинулся в сторону груды камней. Начинать надо было именно с неё. Все эти камни администрация намеревалось убрать с внутреннего двора за пределы тюремного кольца.

Двое встреченных мною по пути надзирателей прервали беседу и, с любопытством уставились на подставку с горшочками. Я вежливо с ними поздоровался и осведомился о здоровье их коллеги Уотана.

— Только что куда-то в ту сторону похромал. — ответил надзиратель, не спуская глаз с подставки. — Если поторопишься, то быстро нагонишь.

— Спасибо.

Указанное направление частично совпадало с конечной точкой маршрута, что меня вполне устраивало. Каждое мгновение можно было ожидать, что сзади раздастся голос, приказывающий остановиться и предъявить для досмотра переносимые вещи. Спиной я чувствовал взгляд, ощупывающий подставку, и готов был поклясться, что слышу мысли надзирателя, раздумывающего, остановить меня или нет. Время тянулось невыносимо долго, и я поймал себя на мысли, что считаю шаги, каждый из которых отдаляет меня от тюремщиков.

— И зачем этого пса шелудивого лечить?, — недовольным тоном спросил один надзиратель другого, и сам же себе ответил: — Плохо, что ему все рёбра не переломали. Тогда, может, свалил бы отсюда насовсем.

На негнущихся от напряжения ногах я доковылял до камней и только тогда позволил себе оглянуться. Никто в мою сторону не смотрел, те двое тюремщиков куда-то успели уйти. Вытер пот со лба, подключил питание к браслету и, затаив дыхание, стал ждать появления схемы с яркими точками. Схема незамедлительно возникла, а вот с точками случился конфуз. Их попросту не оказалось.

"Такая большущая куча камней, — с тоской подумал я, — и всё без толку. Казалось бы, вот они, валяются здесь мёртвым грузом. Ну почему среди обычных камней не затеряться парочке тех, которые мне нужны? Пускай бы они лежали в самом низу, под грудами никчёмного мусора. Их всё равно, рано или поздно, можно было достать и припрятать. Жаль…".

Неудача повергла в уныние. Ещё утром, ожидая, когда Клаус принесёт подставку, я представлял, как буду рассказывать Маркусу о своём плане побега из тюрьмы. Хорошо, что хватило ума ничего заранее не говорить лидеру повстанцев, иначе сейчас ощущал бы себя наподобие той подставки. То есть глупо. Браслет был всё ещё подключён и показывал схему окрестностей. Я поднялся на ноги, сделал пару шагов и увидел, как на самом краю экрана загорелась яркая точка.

"Попробую просканировать местность на ходу, может, что и выйдет из этого".

До захода солнца оставалось мало времени, поэтому двинулся вдоль тюремного кольца по длинной дуге, завершая обход периметра. По моим расчётам, возле своей камеры должен оказаться как раз в тот момент, когда в тюрьме дадут сигнал о прекращении свободного передвижения заключённых. Времени для обследования точек на дисплее совсем не было, и пришлось ограничиваться беглым осмотром.

Удивительно, но мой "улов" оказался гораздо более интересным, чем ожидалось вначале. В остатках разрушенного фундамента башни отыскались два камня приличных размеров. Их нетрудно было вынуть, разбить на куски помельче и унести. Ещё один камень служил одной из опор импровизированной скамейки, сделанной из старой широкой доски. Эту скамейку смастерили сами повстанцы, а, значит, никаких особых проблем с изъятием камня не предвиделось.

Сигнал об общем сборе всех заключённых застал меня неподалёку от своей камеры. Я едва успел занести внутрь подставку и поспешил на построение. Тюремные законы очень сурово карали тех, кто не успевал выйти на специально отведённое место до следующего удара малого колокола. Такие построения устраивались один-два раза в декаду, в основном для того, чтобы объявить о наказаниях или об ужесточении тюремного режима. Однажды нас собрали по поводу дня рождения герцога Герберта и зачитали его обращение к подданным. Подданные должны были реагировать бурными проявлениями восторга, что и сделали те, кто сидел в тюрьме за уголовные преступления. Повстанцы встретили обращение узурпатора гробовым молчанием, и, видимо за это, тюремное начальство на три дня урезало им всем рацион, переведя политических заключенных на хлеб и воду.

О целях сегодняшнего построения никто заранее не объявил. Я поискал глазами Маркуса, знаком дал ему понять, что хотел бы поговорить. Он кивком указал, куда подойти, и стал смещаться туда же, в самый последний ряд строя. Прямо перед нами встали несколько рослых повстанцев, полностью закрыв обзор со стороны стражи.

— По поводу чего сбор?, — спросил я Маркуса.

— Не знаю. Возможно, это связано с побитым надзирателем. Или с тем, что сегодня утром население тюрьмы уменьшилось на одного заключённого.

— Что с ним случилось?

— Ничего особенного. Подавился своим грязным исподним. Сей факт самым отрицательным образом сказался на его здоровье.

— В каком смысле?, — не понял я.

— В прямом. Мы вычислили и ликвидировали человека, поставлявшего информацию Арману. Им оказался один из уголовников, как и предполагалось ранее.

— А как они восприняли вмешательство повстанцев?