Александр Басов - Союз Верных — Остгренц (СИ)

— Недавно смотрел, как тюремщики развлекаются, играя с каменными шарами. Такие, размером с кулак. Бросают их на землю, и те катятся, пока в ямку не упадут. Ты, наверное, тоже видел это, Берко.

— Видел, — невесело подтвердил я, — только как нам это может помочь?

— Может, — расплылся в улыбке мой приятель. — Для шаров есть подставка. В длинном полене выдолблены углубления, и в них перед игрой кладут шары. Туда твои горшки хорошо должны поместиться.

— Интересная мысль. А как ты собираешься эту подставку… Украсть, что ли её решил? Не стоит рисковать. Придумаем что-нибудь другое.

— Красть не нужно. Сами выкинут. И закажут себе новую. — невозмутимо произнёс Клаус. — Самый большой любитель этой игры, надзиратель Эрдмут, всегда сам расставляет на подставке шары. И каждый раз ворчит, что она неудобная и нужно сделать другую. Я втихаря углубления расширю, и тогда Эрдмут точно разозлится и откажется хранить шары в старой подставке. Лишь бы он сломать её не надумал. Тогда подставку на дрова пустят без всякого сожаления.

— Точно получится?

— Думаю, да. Играют они обычно во второй половине дня. Значит, рано утром испорчу подставку. Потом сам вызовусь работать на уборке территории. Там заодно приходится подметать площадку, на которой катают шары. Постараюсь быть неподалёку, когда Эрдмут заметит, что подставка стала ещё хуже.

— А он заметит?

— Конечно. Он каждый шар норовит погладить, прежде чем на место поставить. В углубление установит, да ещё несколько раз поправит. Обязательно заметит.

— Лишь бы ничего не заподозрил.

— Надеюсь, что всё получится. До завтра, Берко!

Мне очень хотелось опробовать браслет с новым источником питания в карцере, но раз такой возможности не представилось, решил испытать устройство прямо у себя в камере. Соблюдая полярность, подсоединил концы золотой проволоки к контактам, и на тёмном до сего момента дисплее возникло зеленоватое свечение. Замигали какие-то символы, видимо микропроцессор запустил программу проверки основных функций. Часть символов на экране я рассмотреть так и не сумел — мешали трещины и сколы стекла, основательно портившие видимость.

Символы прекратили свой бег по дисплею, и в его центре высветилась картинка, очень напомнившая детский рисунок, на котором несколькими неуклюжими штрихами пытались изобразить человечка. Я стал поворачивать дисплей под разными углами, рассчитывая получше разглядеть изображение, а потом потёр пальцем стекло, будто это могло помочь ему стать прозрачнее. Изображение внезапно увеличилось в размерах и заполнило собой весь экран браслета. Только тогда я сообразил, что у "человечка" слишком маленькая голова и отсутствует лицо. Браслет издал негромкий писк, после чего по краю дисплея вновь побежали мелкие символы.

Закончилось тем, что изображение стало мигать, и ниже его появились две надписи: "can not initialize" и "low concentration". Я как раз и предполагал увидеть нечто подобное. Мне не был известен радиус действия браслета, но первичные предположения полностью подтвердились. Едва ли на территории тюрьмы нашлось достаточное количество исходных компонентов для самособирающегося робота. Экспериментируя с браслетом, я коснулся одной из пиктограмм, и на экране замигала крупная надпись "search". Не зная, что делать дальше, немного подождал, пока дисплей не показал несколько пронумерованных квадратов.

В результате нажатия на первый из них высветилась надпись "mар", после чего на экране появилось какое-то сложное изображение, состоявшее из прямых и ломаных линий. Двигая пальцем по дисплею, удавалось перемещать изображение, изменять его масштаб, но я пока не мог сообразить, что конкретно оно обозначает. Кроме линий там отмечались несколько точек разной яркости, беспорядочно разбросанных среди хаоса линий. Обнаружив, что эту странную картинку можно вращать по кругу, я понял, что же символизируют линии.

Оказывается, браслет показал схематичное изображение той части тюрьмы, в которой находилась моя камера. Именно она была центральной точкой и осью вращения. Путём несложных подсчётов я определил, что дальность действия браслета составляет около семнадцати-восемнадцати ярдов. Что означают другие яркие точки на схеме, оставалось только догадываться. Ближайшая из них находилась где-то в районе камеры, находящейся через одну от моей. Я осторожно открыл дверь и выглянул наружу.

Солнце уже село, а значит, любые перемещения заключённых по внутреннему двору тюрьмы запрещались. Мне очень хотелось узнать, какие такие объекты отметил браслет на схеме. Можно было придумать убедительный предлог для выхода из камеры, надеясь на то, что статус лекаря и священника будет служить достаточным поводом. К сожалению, в этом случае не удастся избежать повышенного интереса охраны. А он обязательно возникнет, если выйти из камеры с браслетом и питавшим его гальваническим элементом. Так и не решившись покинуть камеру, я взял в руки уголёк из очага и тщательно вычертил на стене схему, расставив точки в тех же местах, что и на экране.

На следующий день я дождался, когда охрана уйдёт обедать, и направился к нужной камере, с целью её тщательного обследования. Во внутреннем дворе тюрьмы никого из надзирателей не осталось, но времени на исследование было не так много. Всего лишь до следующего удара малого колокола. Заглянув к себе, ещё раз вгляделся в схему, запоминая, где расположена ближайшая точка.

"Где-то чуть правее двери той камеры. На схеме нет никаких пояснений. Жаль. Мне так и не ясно, что же нужно искать".

На первый взгляд, выходившая во внутренний двор стена камеры ничем не отличалась от других. Та же грубоватая каменная кладка из блоков разного размера и качества обработки, скреплённых между собой связующим раствором. На одних камнях сохранились остатки орнамента, другие представляли собой довольно сложные геометрические фигуры. Должно быть каменщики, строившие тюрьму, обладали немалым опытом, потому что стены вышли относительно ровными.

Я ходил взад-вперёд мимо стены и совершенно не понимал, на какое особенное место мог указывать браслет. Ничего определённого, подозрительного или странного мне обнаружить не удалось. Дошло до того, что стал простукивать камни, в надежде отыскать скрытые пустоты.

Дверь камеры отворилась, и оттуда выглянул заключённый. Им оказался один из повстанцев. Я мог с уверенностью это сказать, потому что регулярно видел его среди прихожан нашей тюремной церкви.

— Чем обязан, отец Берхард?, — спросил повстанец.

Пока я придумывал ответ, он распахнул дверь шире и предложил:

— Заходите, будьте моим гостем.

— Охотно, — согласился я, тем более что уже прозвучал удар малого колокола, и надзиратели скоро должны будут вернуться на свои посты.