Кристина Юраш - Денег нет, но ты держись!

Я промолчала, обдумывая его слова, а потом ответила:

– Я прошла через такую нищету, что тебе даже страшно представить. Я знаю, что есть такое понятие «денег нет», а есть такое понятие, как «денег вообще нет». У меня нет ни родных, ни близких. Но я не сирота. Когда мне стукнуло восемнадцать, меня выставили с вещами из дома, мол, живи как хочешь, но домой не возвращайся. У нас своя жизнь, у тебя своя. Я получила образование. Окрыленная надеждой на лучшую жизнь, я стала искать работу «своей мечты». На первой же работе я поняла, что зря просиживала штаны за учебой. Следующая работа была чуть получше. Потом снова работа похуже. И так всю жизнь. Едва удавалось сводить концы с концами. Иногда я растягивала буханку хлеба с майонезом на четыре дня. Даже такое было…

– Я так понимаю, откровение за откровение? Ну, хорошо. Когда мой отец умер, он оставил мне стопку долговых расписок. Как выяснилось, мы все это время жили в долг. Мой покойный отец считал себя выше каких-то там денег. Деньги – ничто. Честь – это все. Моя матушка просто сидела в кресле и смотрела в окно. Ее не сильно волновало, что будет с ее единственным сыном, ее не сильно волновало, что ждет дальше ее семью. Она с удовольствием вспоминала «хорошие» времена, заново переживая счастливые мгновения. Я был воспитан в лучших традициях дворянства, но даже я понимал, что никакой чести не хватит, чтобы заплатить по долгам. Барон Оселот оттяпал огромный кусок нашей земли, а матушка все сидела и мечтательно смотрела в окно. Наверное, больше всего на свете я бы не хотел, чтобы если бы со мной что-то случилось, моя семья сидела у окошка и смотрела, как растаскивают то, что я собирал всю жизнь. Знаешь, переступить через себя было намного тяжелее, чем я себе представлял. Но у меня получилось. Я не хочу говорить, чем мне приходилось заниматься ради того, чтобы рассчитаться по долгам и хоть что-то заработать, но если бы об этом узнал мой отец, он бы проклял меня. Вот такая вот история. И главное, моя дорогая, она ничуть не романтичная, как может показаться на первый взгляд. Я лишился титула, но приобрел нечто намного более ценное. Ладно, не будем о грустном. А то подобные воспоминания навевают на меня тоску. Я к чему это тебе говорю? Если есть хоть одна призрачная возможность добиться своей цели, используй ее. Кстати, о цели… Пришло письмо из Северных Земель. Его императорское величество отказывается приехать лично, чтобы познакомиться с принцессой. Пошлина, которую мы ввели, его, разумеется, огорчила. Он просил принять меры по решению этого недоразумения, но я от твоего имени имел наглость ответить ему в крайне любезных выражениях, что в противном случае мы не сможем собрать дань. Как только деньги будут уплачены, пошлина будет снята. Он ответил, что в конце месяца пришлет делегацию, чтобы забрать деньги, и надеется на то, что ты сдержишь свое слово… Вот и весь ответ.

Эти слова были для меня словно бальзам на израненную душу. Такое чувство, что я только что купила на последние деньги лотерейный билет и сорвала джекпот, обеспечив безбедное существование не только себе, но и своим детям и даже внукам. Мое сердце ликовало, душа пела, а настроение резко поползло вверх.

Пару дней в замке царила тишина, а потом Ленс вернулся. Как ни в чем не бывало. Словно и не уходил никуда. Вернулся так вернулся. Меня это ничуть не смущало, разве что только то, что он перестал просить у меня деньги, гордо заявив, что отныне он больше не нуждается в «грязных» деньгах!

– Я сделал ящик для пожертвований! – гордо заявил философ.

Класс! Пятиклассник сколотил скворечник! Делал табуретку, а получился скворечник. Пусть несет дневник. Поставлю пятерку по труду.

– Я сделаю еще один такой же во дворце, с твоего позволения! – заявил Ленс, потирая руки.

– Разрешаю! – со смехом произнесла я, понимая, что затея уже обречена на неудачу. К вечеру, ровно до заката солнца, мне предъявили ящик для пожертвований. У меня было такое ощущение, что тот, кто его делал, рассчитывал, что в замке живут одни набожные богачи. Огромный кривой короб, утыканный гвоздями, словно ежик, с щелью, куда без труда пролезла бы моя рука, если бы я не боялась поцарапаться о небрежно забитые гвозди. Ленс поставил короб рядом с входом в тронный зал и отправился дописывать свою нетленку.

Дядя, увидев этот шедевр инженерной мысли, не мог разогнуться еще полчаса от смеха. Он даже постанывал, ухватившись за колонну. Я рыдала рядом, понимая, что кроме нас «жертвовать» некому.

– Я… – Демон задыхался от смеха. – Не позволю тебе туда кинуть ни… монетки… Пойдем отсюда, я не могу на это смотреть. Нет, милая моя, я не дам тебе его казнить… Я сто лет уже так не веселился… Какая прелесть! Если бы он умел так работать руками, как молоть языком, то наверняка слава о нем распространялась бы быстрее ветра.

Служанка, которая теперь не просто подметала мусор, пряча его в укромные уголки тронного зала, с удовольствием стала сгружать его в ящик, чтобы не ходить на улицу в такой мороз. К вечеру Ленс совсем приуныл. Несмотря на все его попытки воззвать к совести обитателей, он так и не сумел выцыганить ни золотого. У меня создавалось такое ощущение, что он – жадный ребенок, который каждый день вешает носок на камин в ожидании, когда Дедушка Мороз принесет ему очередной внеурочный подарок, хотя прекрасно догадывается, что Деда Мороза не существует, а подарки – дело рук родителей.

– Сам-то ты веришь в то, о чем ты пишешь? – поинтересовалась я, глядя на расстроенного философа, шарящего в ящике. Вместо денег он достал дохлую крысу и кость.

– Конечно, верю! – возмутился Ленс, разочарованно глядя на свои находки. – А еще я верю, что люди образумятся и обратятся к Провидению. Пока не поздно.

А потом у Ленса появились деньги. Я лично видела, как он радостно раздавал их нищим. Я была точно уверена, что я не дала ему ни золотого за последние несколько дней. Дядя пожимал плечами, уверяя, что тоже благотворительностью не занимался. Но мне лень было думать об этом, поэтому я переключилась на более приятные мысли. Неизбежного расставания не будет! Вот что самое главное!

Каждую зиму по традиции организовывался праздник Зимней Охоты, когда в замок съезжалась вся знать. На охоту, как я понимаю, никто из знати уже не ездил, поэтому пиршество осталось данью старинной традиции, которую все почему-то свято чтили. На кухне, под присмотром стражи, которой я щедро платила за санитарный контроль, разделывалась, жарилась и тушилась дичь, которую пришлось заказать у охотников заранее. Мне самой иногда приходилось играть в «Ревизорро», наведываясь с неурочными визитами на кухню. Пока что отрубили только две руки. Ну как отрубили? Не совсем отрубили, но очень реалистично пригрозили. Теперь вся кухня ходит в косынках и фартуках, поэтому волосы в тарелке я больше не нахожу.