Виктория Шкиль - Тьма надвигается с Севера [СИ]

Первая их встреча с пустынниками случилась где-то день на десятый от начала их путешествия. Когда караван вышел к очередному отмеченному на карте колодцу, оказалось, что место уже занято. С вершины бархана, на который взлетели нёсшие передовой дозор всадники, были отлично видны несколько десятков серых палаток, стоящих вразброс вокруг раскопанного в песке каменного желоба. Меж ними сновали люди и животные, играли дети, но с появлением воинов, люди в лагере тут же побросали свои дела и навстречу чужакам быстро устремился десяток всадников. Увидев их Феранор, думая, что на них нападают, с готовностью схватился за лук и сгоряча едва не приказал Бальфуру трубить сигнал к атаке. Схватку предотвратил Митрасир, вовремя вмешавшийся и объяснивший эльфам, что угрозы нет.

— Это не разбойники, это бала переезжают на новое место. — Он привстал в седле, указывая рукой, в которой держал конскую плеть, на раскинутые у колодца палатки. — Видишь? Там их жёны и дети. Они не будут первыми кидаться на нас, просто подъедут поближе, чтобы убедиться, что мы сами не бандиты.

Это не говоря о том, что кидаться на шахских гвардейцев со стороны кучки земледельцев было вообще делом опрометчивым. Когда они подъехали ближе, Феранор окинул их критическим взглядом, изучая скверные доспехи и сделанные из тростника копья, и снисходительно хмыкнул. Пожалуй, чтобы разогнать эту свору хватило бы одного Митрасира с парой его воинов. Два десятка «белых стражей» пройдут сквозь строй таких вояк, даже не заметив их.

На встречу бала поскакал сам агыз и несколько его гвардейцев. Они встретились на полпути, переговорили, после чего пустынники понеслись обратно к шатрам, что-то крича на ходу. У шатров тоже заголосили, после чего на встречу Митру, вышли старик с пальмовой ветвью и закутанная до пяток в белые одежды женщина с кувшином в руках. Спустя несколько минут контакт был налажен. Агызу преподнесли воду и лепешку, а так же предложили занимать лучшее место. Предоставив Митрасиру разбираться с бала, Феранор отъехал к кактусовой роще, воинственно топорщащих свои иглы в стороне от становища. Спешившись, он уселся в тени куста, откупорив свою фляжку, с неприязнью разглядывая окруживших Митрасира пустынников. Внешне бала были похожи на бединов, такие же чернокожие, с курчавыми волосами, но без бединских вывернутых губ и плоских носов, сухопарые, будто высушенные солнцем, с вьющимися возле глаз мухами, они представляли для эльфа отвратное зрелище.

Глухо застучали по песку копыта, солнце заслонила тень всадника в округлом эльфийском шлеме. Феранор заслонился от света рукой, пытаясь сквозь пальцы разглядеть, кого это принесло к его кактусу.

— Это я, Феранор. — Сказал Агаолайт, перекидывая ногу через седло и спрыгивая с коня. — Пусти в тень, а то изжарился я совсем.

Капитан подвинулся, позволяя соратнику бухнутся на свободное место. Тот счастливо вздохнул, стянул с головы шлем армэ, на который по своей эльфийской выдумке нацепил свой плащ, притянув его к навершию шнуровкой, защитив, таким образом, от обгорания свою шею.

— Это самые долгие две недели на моей жизни. — Пожаловался он. — Хорошо бы сейчас снова оказаться на улицах Лаввалетты…

Феранор и сам с небывалой ностальгией вспоминал тенистую прохладу эльфийской столицы, с их вечно зелёными деревьями, стволы которых способны выдержать на себе средних размеров особняк; тихими струящиеся фонтанами и судоходными каналами, над которыми перекинуты изящные мостики. Когда он ещё по ним пройдётся? Вместе со столицей вспомнился и большой особняк, которым со дня основания города владела семья Эрендиров и её ярчайший представитель Кайонна лорд Эрендир. Агаолайт рядом словно бы прочитал его мысли, непринуждённо поинтересовавшись:

— Кстати, давно хотел спросить, что там за слухи вокруг тебя и леди Талиан? Говорят вы…

— Кто говорит?! — Резко оборвал его вопросом на вопрос Мистериорн, оборачиваясь к Агаолайту и борясь с подспудным желанием закричать, что это всё ложь. Ему было не очень приятно признаваться в том, что его признали эльфом второго сорта и открытым текстом послали подальше. — Каэльдар?! Он просто болтун! Сам подумай, кто я, а кто леди Талиана?! Я должен быть, как минимум, Фириатом чтобы её отец посчитал меня достойным её.

Феранор надеялся, что его неумелая ложь, останется незамеченной собеседником. Но сам факт возникновения такого разговора его напрягал. Этот Агаолайт, что, всю дорогу от Эльвенора искал момента, чтобы поинтересоваться об этом?

— Нет. — Эльф покачал головой, щурясь на заходящее солнце. — Я слышал это ещё в столице, перед самым отплытием. Говорили, что к дочери Кайонны посватался какой-то капитан с приграничья, а до этого я знал, что ты вроде как оказал его дочери большую услугу, когда она была в Диком Лесу. Вот и подумал…

— Ну да… заслуга… провожал её до Дерева квенов к их предсказательнице.

На этом разговор их переменил тему. Агаолайта заинтересовали подробности из жизни лесных эльфов и правда ли то, что все они переселились на деревья. Феранор как мог подробно отвечал на его вопросы, ничем не выдавая своего резко испортившегося настроения.

Вот вам, пожалуйста! Напомнил… а Феранор уже думал, что это отпустило его… На корабле он страдал от морской болезни и был в пьяном беспамятстве, в эльфийском посольстве он занимался подготовкой к походу и ему было некогда, в пустыне его поглотили походные дела и до того момента как Агаолайт не завёл речь о Талиане, Феранор не вспоминал о своём неудачном сватовстве.

Долго отсиживаться под кактусом Феранору не пришлось. Караван разбивал свой лагерь рядышком со становищем бала и капитан обязан был быть рядом со своими воинами. К тому времени, как запылали разожжённые караванщиками костры, на которых весело зашкворчало жарящееся мясо, на барханы легли первые предвечерние сумерки. Пустынники успели переодеться (скорее всего, просто напялили на себя новые шмотки поверх старых) и теперь их женщины навешав на себя побольше украшений, вышагивали между своими жилищами, покачивая бёдрами, чтобы привлечь к себе внимание светлокожих эльдаров, которых зрели впервые в своей жизни. Весь остаток дня Феранор проходил хмурый, так и ищущий на ком бы сорвать злость и даже чернокожие дикари, в своих тщетных попытках поразить эльдаров своей убогой роскошью, его не развеселили. В качестве мести за любопытство он назначил ан-лорда Анналиона ответственным за проверку постов на ночь, а сам в удручающем настроении духа завалился спать.

* * * *

Спал капитан плохо. Стоило закрыть глаза, как сцены почти месячной давности начинали мелькать перед ним, быстро сменяя одна другую, перемежаясь картинами откровенного бреда и несбыточных мечтаний. Феранор видел себя со стороны, как будто он снова идёт через сад по длинной выложенной красноватым вулканическим туфом дороге, ведущей к ступеням особняка. По пути он проходил под перекинутыми над дорожкой ажурными арками, с кованными переплетающимися узорами на них, изображавшими языки пламени. Для дополнительного сходства, на узоры даже было наложено заклятье, заставляющее их отсвечивать красным мерцающим светом. Сам дом лорда Кайонны напоминал гору, или вулкан, вздымающийся своей вершиной выше крон исполинских аладоров. Стены его были сложены из дымчато-серого, с жёлтыми вкраплениями, базальта, фундамент оформлен с нарочитой грубостью, имитируя настоящую горную породу. Даже вход был оформлен как пещера, над которой расправляла свои огненные крылья статуя феникса. Вместо дверей Феранора встречала завеса, переливающаяся всеми оттенками красного и оранжевого, сотканная с помощью магии из настоящего огня, не пропускавшая через себя ни звуки, ни свет. Такая преграда, при попытке через неё пройти, могла оттолкнуть нежеланного гостя, или вообще сжечь его. Феранор знал, что такие штуки тараном не пробить, их можно снять только с помощью магии. Завеса служила красноречивым свидетельством о Силе и богатстве лорда Кайонны. Ведь эльфы не могли работать напрямую со стихиями, им приходилось использовать специальные Инструменты, которые вместо них могли преобразовывать стихийную энергию в чистую магическую силу и обратно. И стоили такие Инструменты недёшево, ещё более дорогим было умение ими работать.