Виктория Шкиль - Тьма надвигается с Севера [СИ]

Вскочив с камня, Дарик скинул на пол свой мешок, раскрывая его и, сорвав с ближайшей корзины покрывало, запустил обе руки в её содержимое. В ней оказались сушёные финики, которые успели ему порядком надоесть, но зато они были лёгкие и их можно было нагрести много. Так, чтобы хватило и ему и коню. Что с того, что коня у него нет?! Это пока нет — потом добудет!

С запасом воды было сложнее — много в поясную флягу не помещалось, а бурдюк с водой на своём горбу тащить неудобно. Вот ещё одна причина, по которой ему нужен конь…

Стоп!

А с чего он уверен, что ему вот так позволят взять и сбежать, да ещё прихватив чужого скакуна на память? Да его будут гонять по всем руинам и не успокоятся, пока не поймают! О каком тогда поиске пиалы вообще может идти речь?! Нет, здесь нужен план, причём такой, чтоб сразу и навсегда решал проблему погони за ним. Надо сделать что-то такое, чтобы всем в лагере резко стало не до него. Нападение врага подошло бы, кстати, только, где его на пустом месте взять? Тут ум Дарика озарила идея, внезапная, как удар пыльным мешком по голове.

— Рабы! — Выдохнул полукровка.

Да, те самые ийланы, взятые Митром с собой в пустыню, за их потрясающую выносливость. Хотя в песках они уже не такие послушные — чуют родные места и рвутся на свободу. При мысли о том, что эти дикари тут устроят, губы Борагуса сами собой растянулись в хищной усмешке, обнажившей кривые верхние клыки. Не то чтобы ему это доставляло удовольствие — как раз наоборот, ему это очень не нравилось, но как говорили в таких случаях у него на родине: «Весь Мир — мои враги!». Означала сия философская мудрость, что лучше быть готовым к проявлению враждебности с любой стороны, или говоря ещё проще — бей первым!

«Но, если я освобожу ийланов, это будет как удар в спину для Митра ас'Саира!» — Подумал Дарик, отвлекаясь от процесса набивания мешка и сосредоточенно почёсывая лоб. Не то чтобы шахский племянник ему друг, но всё же он обязан ему жизнью, а это серьёзное обстоятельство! Кроме того он не заковал его в колодки, не смотря на то, что они верят в разных богов, а даже оказал доверие…

«Сделав старшим над рабами, — докончил вредный голос внутри Дарика, — я отличаюсь от ийланов и пленных исариан только отсутствием ошейника!»

— Тем не менее, он мне доверяет! — Ответил он сам себе. — Гюлим не пришёл на помощь, когда я подыхал в пустыне, меня спас именно Митрасир! Я предам не его доверие, я предам законы, по которым жил всю свою жизнь, отступлюсь от того, что считал достойным и то, что всегда уважал.

«Я как бездомный пёс, которого слегка приласкали и поманили косточкой, чтобы посадить на цепь. Не удивительно, что меня обходили по-жизни. Плыву, как щепка, между двумя берегами, не в силах сделать свой окончательный выбор»

Мысленный голос Дарика вздохнул и замолк, не желая больше тратить силы на убеждения себя самого. Хватит ли у него готовности, чтобы пройти свой Путь до конца, или он отступит и пойдёт искать дорогу полегче? Пытаясь ответить на это самому себе, Борагус зарычал, сдавив руками виски и зажмурив глаза, как вдруг его осенила замечательная догадка.

— А в чём предательство-то? Я стал служить Гюлиму раньше, чем попал к Митру! — Осознание этого факта было как скидывание тяжкого груза с плеч. — Если я отступлюсь от нашего договора с вампиром это и будет предательством. Я должен выполнить своё данное хафашу слово, так, что прости, агыз.

Про себя же он твёрдо решил, что сделает всё так, чтобы не нанести вреда лично ас'Саиру. Закончив собирать припасы, Дарик спрятал в свой мешок дополнительные фляги с водой, туго завязал его и оставил в кладовой — потом, зайдёт и заберёт. Не стоит чтобы до времени кто-то видел как он бегает с ним по руинам.

* * * *

Воины «белой стражи» обязанностью охранять «мыслящее имущество» всегда гнушались, потому рядом с ийланами не было никого, кроме пары исариан, проворно вскочивших на ноги при появлении Дарика. Держа руку на эфесе сабли, полукровка ленивой походкой подошёл к надсмотрщикам, всматриваясь в лица каждого из них. Один постарше, с куцей бородкой и следами оспы на лице, у второго кривой сломанный нос и вечно бегающие глаза.

— Что-то случилось, господин? — Поинтересовался куцебородый.

— Мне нужен раб. — Соврал Дарик.

Обойдя надсмотрщика, он подошёл к сидящим вдоль стены рабам и задумчиво прошёлся вдоль них, будто выбирая кого-то определённого. Ийланы сидели рядком, закованные в колодки и связанные одной верёвкой, продетой через специальные петли в их ошейниках. С приходом в мёртвый город, надсмотрщики стали проявлять предосторожность, сковывая всех не занятых трудом невольников. Когда кому-то из атраванцев требовалась помощь, они просто отковывали от общей цепочки крайнего ийлана и забивали его в колодки обратно, когда надобность в нём пропадала.

Бывший наёмник остановил свой выбор на крепком рабе, том самом, который не так давно пытался на него наброситься. Чёрная харя ийлана до сих пор хранила на себе следы их стычки, а взгляд был всё так же зол и дерзок, что хотелось этой харе добавить ещё пару тумаков. Странно, что такого строптивого раба до сих пор не научили уму-разуму — обычно у атраванцев с этим быстро. Чернокожий выдержал тяжёлый и изучающий взгляд Дарика, не испугавшись даже наличию при нём оружия. «Только дай мне добраться до тебя и я тебя убью», — говорили его глаза. Да, он тот кто ему нужен!

Борагус нехорошо ухмыльнулся и, вернувшись к краю ряда, указал совсем на другого чернокожего.

— Вот этого!

Оба исарианских невольника с готовностью бросились исполнять его указание. Один достал ключи, которыми отпирались колодки, второй, стал отвязывать от столба конец общей верёвки, собираясь вытащить её из ошейника выбранного раба. Оба они повернулись к Дарику своими спинами и наклонились.

Два удара саблей и два падающих на камни тела. Надсмотрщики умерли, прежде чем сами поняли, что случилось, а ийланы не успели удивиться. Напарник куцебородого так и не выпустил конец верёвки из рук и, падая, ухитрился затянуть её в тугой узел, который Дарик просто разрубил саблей. Вытерев кровь об одежду одного из убитых, Борагус подобрал выроненные ключи, пинком сбивая с ног успевшего встать ийлана. Придавив его коленом к земле, Дарик быстро доделал незавершённую куцебородым работу.

— Ты свободен. — Прошипел полукровка на бединском, барахтающемуся под его ногами рабу, но смотрел он в этот момент только на строптивого ийлана. — Знаешь, что теперь делать.

На побитой черной физиономии мелькнуло удивленное выражение, тут же сменившееся радостным предвкушением. Дикарь даже не утруждал себя подумать, почему Дарик даёт ему свободу и мысленно уже откручивал шеи всем, кто был в караване, в том числе и своему освободителю, именно поэтому Борагус начал освобождение не с этого громилы, а выбрав кого потрусливее. Такого, кто не рискнёт броситься на него, едва успеет освободиться. Тратить своё время на остальных рабов он не стал, не выпуская из виду замершего ийлана, он попятился к выходу. На него никто не кинулся, никто следом не побежал. Чернокожий дикарь повёл себя так, как Дарик и ожидал — схватил брошенные полукровкой ключи, принявшись отмыкать замки на колодках своих сородичей. Теперь, пока он будет с ними возиться и перетирать верёвку, у Борагуса есть не более получаса, за которые он должен успеть сделать оставшиеся дела.