Виктория Шкиль - Тьма надвигается с Севера [СИ]

— Я нашёл твоих пропавших воинов, Феран. — Угрюмо сообщил шахский племянник, кивком головы указывая на мешок. — Точнее то, что от них осталось, да смилуется Всевышний над их Душами!

Рядом со шлемом лёг уланский нагрудник с гравировкой в виде огненного феникса, расправившего в танце свои крылья. Нагрудник покрывали глубокие царапины, которые не могли оставить ни предатель мхаз, ни сбежавший раб.

«Бедняга Агаолайт!», — грустно подумалось, узнавшему нагрудник, Феранору, а душу острым кинжалом кольнул укор совести. Это он должен был обыскать эти руины, чтобы найти своего воина, но вместо этого предпочёл заниматься Летописью. Хотя не эта ли та цель, ради которых он привёл сюда своих воинов? Хорошо ли это, оставлять главное Дело всего похода ради поисков пропавшего воина? Но кто мог сотворить с ним такое? По-хорошему это должно было взволновать Феранора в первую очередь, но он почему-то спросил Митра совсем о другом:

— Это ты их искал в руинах?

— Нет. Его я нашёл случайно. — Возразил агыз, принимая из рук одного из «стражей» флягу с водой и кусок вяленного мяса с лепёшкой. Скинув с головы шлем, он жадно вгрызся в подношение, так как с самого утра ничего не ел. — Я сторожил кое-кого другого, сбежавшего от наших клинков! Этот шакал бродит поблизости, прячется в развалинах! Он возвращался этой ночью в Старый лагерь и подъедал трупы своих сородичей.

Отиравшийся поблизости Бальфур весь позеленел и, резко развернувшись на каблуках, бросился к стене акведука, зажимая обеими руками рот.

— А это точно он? — На всякий случай уточнил Феранор, подразумевая под возможными кандидатами на трупоедство растерзавшую Агаолайта тварь.

— Там человеческие следы и плоть от тел отрезана чем-то острым. — Пояснил Митр.

Феранор помолчал, переваривая информацию о беглом рабе-людоеде, бродящим поблизости и страшной твари, растерзавшей нескольких воинов и с опаской и настороженностью взглянул на одетые ночным мраком руины, в один момент ставшие не менее враждебными чем подземелья. От этого понимания, бравада Митрасира, в одиночку шатавшегося по руинам где бродят неведомые твари, показалась эльдару ещё более безрассудной и мальчишеской, о чём он осторожно намекнул шахскому племяннику, сказав, что впервые видит родственника правителя, который так отчаянно рискует собой.

— Страх это слабость, — сообщил тот с набитым ртом, — и мне надо было побыть одному, да… простит доблестный Феран-ока мне мои манеры… ибо я голоден как пардус в морейском зверинце! Сын брата нашего блистательного повелителя, да продлит Аллуит его годы, не может быть слабым. Разве у вас, алялатов, не так?

— У нас уважают смелость, но куда больше ценят мудрость. — Отозвался ан-лорд, с некой долей надменности в голосе, хотя сам он всегда был в числе первых, а не вторых. Смелый и дерзкий в битве с врагом, он мог теряться перед высоко титулованными особами, особенно если приходил к ним с просьбой. Мало кому хочется слушать о себе правду, куда приятнее когда подчинённые лижут твой зад и ползают на брюхе, даже если и ненавидят тебя в тайне. Подобных качеств, необходимых для скорого карьерного роста в Эльвеноре, Феранор был лишён напрочь, наводя скуку своей честностью. Где требовалась лесть — он говорил прямо и откровенно, когда требовалось умолчать — он говорил без утайки.

Вспомнив всё это, эльвенорский капитан немного потускнел и предпочёл съехать с темы, сообщив Митрасиру, что поднял из Сокровищницы тела его воинов и сложил их в одной из галерей водохранилища. Не забыл он упомянуть и о том, что лично отобрал золото и драгоценности для даров шах-ан-шаху, ожидая, что Митр немедленно полезет смотреть наполненные золотом сумки, но тот, к удивлению эльфа, лишь вяло махнул рукой.

— Кхадд-ин-Аллу! — Отряхнув руки от остатков еды, выдохнул агыз. — Завтра мы покинем это место и да простит нас Всевышний за то, что мы не можем взять их с собой! Пусть наши пыхлевани знают, что позже мы вернёмся сюда и заберём их останки, дабы могли они упокоиться с миром в мавзолеях своих предков!

Эльдар не сразу понял, что говорит Митр об убитых воинах, а поняв, с радостью с ним согласился. Его самого совсем не устраивала необходимость бросать павших эльдаров и он с большим энтузиазмом воспринял идею вернуться сюда. Но потом. А пока что задача стоит унести отсюда ноги и не растерять по дороге трофеи, добытые с таким трудом.

Остаток вечера прошёл в Новом лагере тихо.

* * * *

Люди и эльфы спали вокруг двух пылающих костров, подложив под головы сёдла и завернувшись в плащи и попоны как в одеяла. Спали все, кроме двоих, вынужденных нести стражу в это собачье время, когда луна на небосводе переваливает за полночь и пустыня полностью остывает, сменяя жар раскалённой сковородки на холод северного ледника. Вокруг лишённая природных звуков ночь, тишину которой нарушают лишь редкое всхрапывание коней, треск пожираемых огнём дров и невнятное бормотание метущегося во сне Феранора.

Несущий стражу атраванец с копьём в обнимку прохаживался по периметру лагеря, с настороженностью вглядываясь в густую темноту, безраздельно властвовавшей за границей света костров. Вторым стражем, охранявшим покой товарищей, был Бальфур, должный помогать человеку своим острым эльфийским слухом, но вместо этого уставший и замерзший меллорафонский улан больше жался к огню, подкармливая его дровишками которые недожог в подземельях Феранор. Время от времени он вспоминал о своих обязанностях и честно крутил головой по сторонам, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в непроглядном мраке и напрягал слух, но всё было тихо и взгляд Бальфура неизменно возвращался к пляшущим языкам костра. Если смотреть на них долго, то начинает казаться будто это живые существа, кружащиеся на углях в своём необычном танце. Иногда они с треском подпрыгивают вверх, взметая вместе с собой в воздух тучи ярких искр, чтобы разглядеть того кто сидит перед ними. Наблюдать за ними было завораживающе и убаюкивающе одновременно. Бальфур начинал засыпать, но всякий раз вскидывался снова, продирая руками уставшие глаза. Два часа, которые он должен был отсидеть на страже и после которых его должны были сменить, казались ему невыносимо долгими, будто кто-то специально затормозил для него ход времени, превратив ожидание в пытку. Наверно на короткое время сон таки одержал над молодым эльфом верх и он все же уснул, потому что вскинувшись снова, не обнаружил своего напарника. Только его копьё, под прямым углом аккуратно воткнутое в песок, как будто человеку надоело с ним стоять и он решил не на долго отойти, поразмять ноги. Это открытие поначалу повергло эльфа в шок, как рукой сняв его сонливость. В панике Бальфур прыжком вскочил на ноги, открывая рот чтобы поднять тревогу, но тут же его закрыл, передумав. Он был самым молодым в эльфийском отряде, к нему относились с насмешливой снисходительностью, которые лишь слегка умерило его геройство в Сокровищнице. Какими глазами на него будут смотреть если окажется, что он поднял тревогу в пустую, перебудив своих товарищей? Больше всего он боялся прослыть в их глазах трусом, пугающимся каждой тени. Сначала надо разобраться во всём самому!