Изяслав Кацман - Деревянный Меч и Та, Которую Любит Небо

-Отец - продолжил меж тем Вейяхор - Колдуны велели нам сдать оружие. Но они не запретили нам делать новое. В Бидлонте наверняка найдётся болотная руда. А кузнецов у нас хватает.

Воины, сидящие возле костра ард-дина, одобрительно зашумели - хоть младшенькому Адихора всего пятнадцать вёсен исполнилось, а ума палата. Сразу видать княжескую кровь. И ведь сметлив - никому и в голову не приходило ещё искать способов обойти договор с лумаргами, позволивший спасти преданных подлинному ард-дину аганов. А мальчишка пойди-ка - догадался. Далеко пойдёт сын Адихора.

-Замолчите! - оборвал восторженные выкрики князь - Не хочу слушать!

Аганы умолкли, испуганные вспышкой княжеского гнева.

-Мне нездоровится - спокойнее сказал ард-дин - Мои сыновья займут вас. А я пойду в свой шатёр.

Адихор растянулся на устланном медвежьими шкурами ложе и закрыл глаза. "Глупцы" - подумал он о своих подданных - "Мечи можно выковать новые. А вот нового союза одиннадцати племён не выкуешь". Да, ушли в прошлое времена единого аганского союза, простирающегося по всей степи между Быстрой и Серой реками. А вместе с ним ушла куда-то и власть ард-дина над всеми аганами. Теперь осталась только память. Память, память, злая ты вещь.

II

Он происходил из славного и древнего рода - мать его была дочерью Бардэдаса II, ард-дина всех аганов. Но отец его был колдуном-лумаргом, с которым мать бежала, к величайшему позору рода. И зачат он был вне брака, освящённого жрецами Четырёх и одобренного родителями. И высокое происхождение матери только сильнее оттеняло глубину её падения.

С самого рождения Адихора, или уменьшительно - Хорава, не знали, как к нему относиться: то ли как к потомку Бардэдаса Славного, то ли как к колдовскому отродью. Родители погибли, когда ему было от силы три месяца. Кувандасу, брату матери, только что захватившему трон ард-дина, было не до внебрачного сына сестры. Потому Хорава отдали на попечение Вейядаса, пожилого дружинника, который взял на себя роль няньки, когда младенца нашли люди Кувандаса.

Первые воспоминания будущего ард-дина - грязные улочки Келен-Коннота - не того Келен-Коннота, где жила знать, а Келен-Коннота простых дружинников, пастухов и землепашцев. И не было никому дела до благородного происхождения Хорава. Зато колдовским отродьем соседи Вейядаса его называли нередко. А вслед за взрослыми и ребятишки, грязные и покрытые чирьями и лишаями, дразнили и колотили Хорава. Он, конечно, не оставался в долгу - кидался на обидчиков с кулаками, кусался, когда не было сил бить. И детское имя - Волчонок - приклеилось к нему намертво.

Впрочем, не из одних только драк и изматывающей работы на крохотном поле, с которого кормилось семейство дядьки Вейядаса, состояла жизнь Хорава. Были и радости - например, когда он учился лумаргскому письму от бродяги-агэнаяра, нашедшего на зиму приют под крышей вейядасова дома. Было просто чудесно, когда из чёрточек и кружков рождались привычные слова. И запомнить тридцать девять несложных гиалийских букв было проще, чем сотни аганских иероглифов, вычурных и похожих один на другой. И как горевал Хорав, когда агэнаяр по весне ушёл не известно куда.

А потом была первая любовь... Где она сейчас, та худая и нескладная девчонка? Умерла в одну из многочисленных голодных зим? Или была угнана в Эсхор в Год Печали? А может, сумела пережить и голод, и трёхлетнее моровое поветрие, ухитрилась схорониться в тростниках Серебрянки от эсхорцев, приведённых родственничками Адихора, а потом от воинов самого Адихора, вымещавших злобу на уцелевших жителях Келен-Коннота. А затем избегла прочих опасностей, грозящих малым мира сего. И сидит, может быть, Эстоале, седая и беззубая, в окружении детей и внуков где-нибудь в убогой хижине на берегу Рыбных Озёр или Серебрянки. А вполне может статься, что она сейчас где-то здесь, среди аганского становища, раскинувшегося на западном берегу Быстрой реки - ведь, увидь её Адихор по прошествии добрых тридцати лет, ни за что бы не узнал.

Да, прошло целых тридцать лет, вернее даже тридцать два года, с тех пор, как в дом Вейядаса пришли люди из дворца ард-дина, чтобы забрать с собой шестнадцатилетнего Хорава.

До сих пор помнит он, как громко стучала кровь в висках, когда вели его, оборванного и грязного, только что с поля, по длинным и сумрачным залам разодетые в эсхорский шёлк важные вельможи. И как билось, словно вот-вот выскочит из груди, сердце, когда стоял он в двух шагах от трона, на котором сидел Кувандас Беспощадный, ард-дин всех аганов.

Кувандас же посмотрел в глаза племяннику, и, встав со своего места, подошёл к нему, положил руку на плечо и сказал: "В присутствии лучших людей одиннадцати племён я объявляю этого молодого человека, сына своей сестры Дандальви, мужа благородной аганской крови своим наследником!" И знать, та знать, что ещё вчера проходила мимо, норовя столкнуть Хорава с дороги в грязь, радостно приветствовала благородного Адихора, наследника славного Кувандаса.

Спустя некоторое время, освоившись в новой для себя обстановке, юноша понял, чему обязан такой перемене судьбы. Аганский племенной союз разваливался, Кувандасу приходились кровью и железом сдерживать стремление динов к свободе. Восставало то одно, то другое племя. В кровавой сече с талдфаганами, к которым примкнули гунворги, пали все четыре сына ард-дина: Бардэдас, Дандалуват, Андарис и Бардэрис, не успев оставить потомства. Варилун, младший брат князя, погиб за год до этого. Дети Варилуна: Келендас и Андадас слишком малы. Оставался только сын Дандальви и лумарга. Так Адихор стал наследником ард-дина.

Годы, состоящие из бесконечных походов и кровавых битв, летели один за другим. Вот сожжённые талдфаганские селения вдоль берегов Осуваилы. Вот ровное, как стол, поле в излучине Шархела, ставшее могилой ополчению мятежных племён востока степи. Вот Кувандас, падает, пронзённый предательским кинжалом. А вот его убийца жарится на костре, визжит и орёт в предсмертных муках, что отомстил радзаганской собаке за гибель своей нфолы, нфолы Чёрного Кабана племени талдфаганов.

И снова мятежи племенных динов, снова походы и сражения - победоносные, но бессмысленные, ибо после каждого усмирения Адихор не досчитывался сотен отборных воинов, а каждый убитый и замученный мятежник оставлял после себя целую свору жаждущих мести родственников, готовых откликнуться на призыв любого, кто выступит против ард-дина.

И настал день, когда такие нашлись - сыновья Варилуна Келендас и Андадас поддержанные динами ботогунов, вилрадунгов и чёрных радзаганов. Затем к ним примкнули другие племена. Две битвы окончились ничем. Тогда Келендас обратился за помощью в Эсхор. Такого не бывало: чтобы аганы призвали против своих сородичей чужаков. От Келен-Коннота осталось только пепелище - как и от многих других аганских поселений. Многие тогда отшатнулись от сыновей Варилуна, и Андахор во главе почти всего народа разгромил братьев-изменников и их эсхорских союзников.