Алеф Элдер - Глазами Странника [СИ]

— Убийца крови своей, — выдохнул Зефтеро, по-прежнему, не моргая, и, повернувшись к Мирадеону, добавил: — И ей-то мы могли вверить жизни нашего города? — серебряный всадник жестом велел молчать. Он вновь предложил положить меч на стол. Азара не спешила. Напряжение росло, пока, наконец, не обрушилось с низким звоном.

— Только на время битвы, — предупредила Азара.

— Верно, — Мирадеон продолжил мысль. — После боя Аланар сам рассудит, как поступить с мечом.

Большой иссиня-черный меч, состоящий из множества разновеликих кристаллов, с загнутой спиралью гардой и многолучевой звездой, у основания по виду тяжелый и по ощущениям зловещий — но это и все, что можно сказать об Аштагоре, не взяв его в руки. Воин не видит в нем опасного оружия, слишком несуразен меч, слишком велик, лезвие не плоское острое, но округлое тупое, не лезвие, скорее, еловая ветвь. Маг не чувствует в нем силы, ибо сила эта вне границ волшебства. Собравшиеся взирали на меч с тревогою и алчностью, с благоговением и ужасом, Аштагор лежал перед ними, пожираемый взглядами, овеваемый дыханиями, он был близок, но бесконечно далек. Мирадеон обхватил кристальную рукоять.

Тускнел Аланар, подгоняемый братом, он правил ладьей все быстрее. Еще не вальсировали белые кружева, но холодным дыханием зима предуведомляла Яраил о своем скором приходе. Вечерело, и в «Кутилу» возвращались игроки в свайку [41] Свайка — игра, в которой необходимо одноименным металлическим стержнем попасть в кольцо, закрепленное на полу. , чтобы согреться и присоединиться к веселящемуся люду. «И в пору битвы не смолкнет музыка, и не опустеют пенные кружки», — торжественно заявлял Гогорад — задорный крепыш и хозяин постоялого двора. Веселье в «Кутиле» шло в самом разгаре: за круглым столом шумно играли в кости, у барной стойки соревновались в количестве выпитого. Там, среди крупных мужчин, выделялся тощий алианец с темно-красным оттенком кожи, никогда прежде не пивший алкоголя, но очень хотевший понравиться новым подбадривающим его друзьям. Особняком сидели сосредоточенные шашисты, иные завсегдатаи предавались солдатской забаве — бросали короткие стрелы в прибитое к стене дно бочки. И все эти действа происходили под оживленную лютню златокудрого красавца. Здесь собрались люди различного происхождения, многие говорили на разных языках и в повседневной жизни не понимали друг друга, но общие увлечения игнорировали языковой барьер, объединяли и сплачивали постояльцев.

Граниш и Белый Охотник раздумчиво потягивали эль, Миридис разглядывала картины будущего в кубке вина, Вирдео и Азара оживленно о чем-то беседовали, Солас остался наедине с кружкой воды — иных напитков магистр солнца не употреблял, от пищи же отказался вовсе, Амутар присоединился к игрокам в кости и на ссуженный у Граниша фалрин уже имел десяток блестящих монет, Дъёрхтард слонялся от одной группы людей к другой, нигде подолгу не останавливаясь и ни в чем не участвуя.

— Я им не доверяю, — признался Вирдео, имея в виду предвозвестников.

— А я не чувствую в них угрозы, — возразила Азара.

— Именно это и должно тебя насторожить. Пойми, не важно, осознают они свое предназначение или нет, несут добрые намерения или только притворяются союзниками, их рождение, обусловленное смертью прежних вестников, предопределено тысячу лет назад, а быть может и раньше, и в столь дальновидном планировании не может быть места таким мелочам как человеческий фактор.

— Чего же ты хочешь: обезопасить город, добившись их пленения, или вовсе…

— Я рассматриваю оба варианта.

— Что?!

— Азара! — поразился ее наивности Вирдео и одновременно призывал не привлекать к себе лишнего внимания. — Речь не идет об отдельно взятых жизнях, но о жизнях, возможно, всего Сребимира, или даже Яраила! За большой мир мы платим маленькими жертвами. И так было всегда: отказ от многих школ магии только потому, что в перспективе ученики достигнут запретных глубин, обучение только тому, что знаем мы сами, что мы можем контролировать. К тому же, убежден, потенциальную угрозу мы устраним, обезвредив кого-то одного, вот хотя бы мага.

Тут их подозвал Гогорад, объявив, что трехместная комната, которую они ожидали, освободилась. Азара сказала, что хочет в одиночестве подумать о словах магистра, и с притворством, которым владела в совершенстве еще в бытность рошъяра, стала изучать ассортимент бара, а после того, как Вирдео и за ним Солас, одаривший ее хмурым взглядом, скрылись на втором этаже, резко обернувшись к двери, как будто бы случайно столкнулась с Дъёрхтардом, который, не глядя по сторонам, направлялся к приятелям. Он, извиняясь, посторонился, но Азара так просто его не отпустила.

— Дъёрхтард, ты ведь дикий маг? — сделала она заключение, исходя из отсутствия знаков принадлежности определенному ордену на его мантии.

— Да.

— А какое направление тебе ближе всего?

— Альгар. Я не владею магией альмандов, но с недавнего времени мне стали открываться секреты первого языка.

— Как такое возможно? Я и сама теперь вспоминаю альгар, но ведь я слышала его из уст самих альмандов, другого пути его изучения нет. Ты ведь не бог, правда? — она улыбнулась, и собеседник не смог не вернуть улыбки.

— Нет, конечно, нет. Я сам не нахожу ответа, — и после короткой паузы сказал: — богиня. Так странно говорить с тобой на равных. Сколько тайн ты познала, сколько цивилизаций пережила? — он покачал головой, не в силах этого вообразить.

— От многих знаний я предпочла бы избавиться, о многих событиях забыть.

— Да, наверное… Нигдарабо, — каким он был?

— Я не помню его, не помню, чтобы хоть когда-то видела его, и не уверенна, что он вообще существовал.

— Аштагор стер воспоминания о нем.

— Не воспоминания, а самого Нигдарабо. Аштагор переписал историю, мой дед никогда не рождался.

— Но ведь ты родилась, и твой отец. Для вас ничего не изменилось.

— Не уверена. Сейчас, когда я обретаю прошлое, мне кажется, что мира больше нет. Словно поразив деда Аштагором, я уничтожила мир, и только Нигдарабо остался жив. Или же мир был уничтожен и сотворен вновь, и мир, в котором я живу сейчас не тот, в котором я родилась, и даже не я родилась, но та, что убила Нигдарабо и сотворила меня. Это должно звучать безумно, и я не думаю, что когда-либо узнаю истину.

— Если ты права, Аштагор гораздо опасней, чем принято считать. — Предвестник погрузился в невеселые размышления, но вскоре попытался переменить тему разговора. — Как богиня ты обладаешь собственной магией, и если в смертном обличье увлекалась ею, не удивлюсь скорому возникновению нового ордена — ордена Ахари. Мы, маги, сможем получать силу от тебя.

— Да, возможно, — рассеяно ответила она. — Что ж, еще увидимся.