Алеф Элдер - Глазами Странника [СИ]

— Я, Вараил, наследный правитель Тронгароса, взываю к тебе, Яг-Ра-Таху, последнему альманду, стражу забытого царства, дозорному, ждущему рассвета, что никогда не настанет. Сквозь дни и ночи, сквозь лета и зимы, услышь зов мой, приди ко мне, сразись со мной. Я пролью кровь твою, или утону в крови собственной, я встречу славу на небесах, или обрету бесславие в земле. С честью приму я силу твою в услужение, и с честью умру от силы твоей. Яг-Ра-Тах, приди ко мне, сразись со мной. Убей меня, если сумеешь.

Его тело наполнилось бодростью и силой — альманд не воспользуется слабостью просителя. Над поляной, окружив Вараила кольцом, поднималась непрозрачная темно-синяя стена. Она вырастала куполом и медленно, сажень за саженью пожирала внешний мир. Скрылось Горящее море, таяло и сжималось небо в вышине. Мир остался по другую сторону купола, мир больше не мог ему помочь. Упал к его ногам последний робкий луч заходящего солнца, которого Вараилу больше не суждено было встретить. Купол сомкнулся. Яг-Ра-Тах открыл глаза.

— Экое чудо, — изумился житель Сребимира. — Давеча маги на грифонах летали, а теперича на ветру.

— Маги здесь? — обрадовалась Азара.

— Как не здесь…

— Азара! — энергично работая локтями, к ней приближался высокий магистр зари. — Да расступитесь же! — повторил он слова, первоначально заглушенные досужими возгласами толпы. — Приказом Мирадеона эти люди, и цверг, — добавил он, увидев Граниша, — должны быть доставлены в Серебряный замок.

Толпа нехотя повиновалась, только тогда путешественники увидели альву.

— Миридис, — Граниш ее приобнял, коротким кивком приветствовал Белый Охотник. Дъёрхтард что-то неразборчиво пробормотал, но затем вдруг увидел на своих руках подаренный ему борутами теплый синий плащ.

— Не стоило, — смущенно заметил он.

— Я с тобой согласна. Но нельзя отнять у людей чувство благодарности, иначе они перестанут быть людьми.

Вирдео с Азарой змейкой просачивались к вратам замка, остальные отстали на пять-шесть шагов. Хвостом змеи стал Амутар, он рассеянно озирался по сторонам, сомневаясь: раствориться ему в толпе, или же проследовать за остальными в замок. Магистр первым делом спросил о похождениях ученицы, но та, ограничившись общими фразами, просила рассказать о положении военных дел в городе.

— Объединенная армия тальиндов и великанов наступает, завтра ожидается нападение. Соответствующие распоряжения Мирадеоном уже отданы. О подробностях, я уверен, он расскажет сам. Азара, — добавил Вирдео после короткой паузы. — Я не понимаю, почему в твоих руках этот несуразный меч, я не чувствую в нем никакой магии, но он меня пугает.

— Это Аштагор.

— Пресветлый Аланар, — в ужасе прошептал Вирдео. Лицо его окаменело, глаза разучились моргать. Азара смотрела на него и долго не могла подобрать самых простых успокаивающих слов.

— С ним город выстоит. — Этих слов Вирдео не воспринял. Повернувшись, он смотрел на ту, которую знал сызмала, и не узнавал.

— Кто ты?

Азара не знала, что ответить, но тогда же их нагнали остальные и магистр, очнувшись, отворил серебряную дверь.

Другая компания в свою очередь слушала рассказ Миридис.

— Мне привиделась ночь: зловещая и пустая ночь без конца. Я видела белые глаза, а затем, — альва замедлила шаг и почти прошептала. — Возникла она, — направление взгляда дополнило недосказанность. — Она подняла Аштагор, и света не стало.

— Мы знаем, — успокоил Дъёрхтард. — Но все это события минувшие.

— То же самое сказал Аланар Оламисваре, с которой я посчитала нужным поделиться видением. Но более того, Аланар велел мне возвратиться к вам, потому, — она не стала дожидаться избыточного вопроса, — что объединившись вчетвером, предвозвестники могут убить бога.

— Немыслимо! — возмутился Граниш, но они нагнали объект разговора, и он несколько скованно добавил: — немыслимо, чтобы тальинды, даже объединившись с великанами, рассчитывали захватить Сребимир. Это гамбит.

— Я тоже такого мнения, — согласился Вирдео. — Мы не видим всего поля, только пешки.

Он провел гостей в зал советов Серебряного замка. Почти все пространство помещения занимал серебряный стол. Форма капли позволяла сидящим за ним видеть друг друга, в то же время иерархически их упорядочивая. Собрание, конечно, возглавлял Мирадеон. Одесную от него на резном серебряном стуле восседал народный глашатай Элефомил, суть воля людская и божественная, ошуюю вытянулся тетивою воевода Кувер-Асим. Следующее за Элефомилом в сторону сужения стола место занимал облаченный в серебристую парчу духовидец Зефтеро, рядом устроились Вирдео, Азара и Амутар. Со стороны Кувер-Асима вновь прибывших дожидался Солас, за ним разместились Миридис, Граниш, Белый Охотник и в самом конце, почти на острие капли, сел Дъёрхтард. Мирадеон, несомненно, борута узнал, но былых разногласий не вспомнил. Дождавшись, когда все устроятся, он поприветствовал гостей:

— Добро пожаловать в Сребимир, странники. Знаю, зачем прибыли вы, о ваших благородных, но пугающих своей решительностью намерениях, и с нетерпением жду ваших речей. Но прежде вам надлежит знать следующее: неприятель наш, тальинд, численностью в десять тысяч воинов движется с юга и, сохранив скорость, достигнет стен Сребимира к полудню следующего дня. С ними триста великанов Хримхоры и двести великанов Ёрмира. Об этих злонравных созданиях, хрупкое перемирие с которыми не впервые разбилось, предлагаю до времени не упоминать, ибо предательство с их стороны, имей оно сколь угодно неприятные нам последствия, не явилось неожиданностью и лишь подтвердило истинность суждений о великанах как о жестоких и коварных тиранах и захватчиках. Иной, гораздо менее изученный враг — тальинд, и прежде чем сойтись, я желаю узнать о них как можно больше. Кто такие тальинды? Откуда они взялись? Какую цель преследуют? — присутствующие в который раз попытались найти ответы на озвученные вопросы.

— Первое упоминание о тальиндах, — взял слово Граниш. Он сложил кисти замко́м и за время своей речи только дважды взглядом отрывался от них, убедиться, что Мирадеон его слушает. — Находится в летописях Реликвера начала второго тысячелетия лета Аланара. Цверги Реликвера пишут о десяти людях: трех мужчинах и семи женщинах, отказавшихся от света и ушедших жить под землю. Все они разнились цветами кожи и языками и даже три женатых пары родную речь не использовали, ибо имели целью отказ от всего о прежней жизни напоминающего. Эти еще не тальинды, но их далекие пращуры учились таиться и выживать в подземельях и формировали начатки того быта, который стал частью новой цивилизации. Добровольные изгои, как мыслится мне теперь, последователи старых богов, угнетенные падением Рогдевера, строили новый народ. Спустя половину века они закрылись от иных людей и цвергов. И если первое время подземного существования имели они зримые отличия, их забрала темнота. Исследовательский дух цвергов был удовлетворен встречей уже не с людьми, но с тальиндами четыре века спустя, ибо в отщепенстве тальинды схоронились за толстыми шкурами троллей, с которыми, как известно, и поныне сохраняют неизъяснимое согласие. Первейшее же их описание совпадает с обликом, который известен всем нам. В последующие годы тальинды почти не принимали участия в судьбе мира, изредка поднимались на поверхность и до сих пор лишь однажды участвовали в войне, — Граниш остановился, давая возможность кому-то другому продолжить.