Павел Васильев - Из пыли времен (СИ)

Принц глянул на мертвые тела, омываемые ливнем, поднял глаза на темнеющие в отдалении Средние горы, смахнул со лба сырые волосы и коротко свистнул — Инесвент незамедлительно оказался рядом.

Хозяин постоялого двора в Терасате подозрительно осматривал Марена — не он ли пронесся на север несколько ранее? Вода лилась с капюшона принца, мех воротника торчал сырыми клочьями. Но сапфировые глаза глядели гордо и властно… Перворожденный!.. А второй, истекающий кровью, перекинутый через голую спину гнедого… Даже — не Смертный, а при смерти!

Но несколько монет протянутых принцем, сменили его настороженность на радушную улыбку… Золото — оно тоже умеет Обращать… Да и что, мало раненых он повидал за свою жизнь? Ничего нового. Городок на перекрестке дорог, на границе королевств — здесь постоянно такие останавливаются. Как жить — личное дело каждого, за других — никто не в ответе…

Атен в сознание не приходил ни в дороге, ни когда принц снял с коня и взвалил на плечо. Ни когда стащил с него жилет, уже в комнате на постоялом дворе. Лишь слабо дернулся, когда Марен протолкнул сломанную стрелу, и наконечник прорвал кожу на груди; кровь медленной струйкой покатилась по коже; ослабевшее сердце стучало с перебоями.

Сквозь бегущие по стеклу струи дождя Марен всматривался в северный горизонт. Капли валили крупные, дробно стучали по крыше. Мир за окном расплылся, словно Рэгира, дочь Бога Акева, выплеснула на землю все запасы отца разом, желая утопить Ардегралетт. Небо не прояснялось даже днем, а ночью вперемешку с дождем сыпали хлопья снега — зима не хотела отступать без боя, но здесь, на Равнине, это походило скорее на прикрытие «почетного» отступления, желанием не показать спину врагу и сохранить достоинство в проигранной битве.

Атен второй день бился в горячке, ворочался, бормотал, не приходя в себя.

Марен ждал: Орден мог выслать еще отряд, а юноша сейчас не отобьется и от мух. Не стоило бросать его теперь, коли спас, отнял достойную смерть с мечом в руке — ледари не приходят к постели…

К вечеру свет за окном окончательно померк, и даже, когда взошло Ночное Солнце, светлее ничуть не стало. Ночь накрыла мир черным покрывалом, и лишь огонь, ютящийся в очаге камина, отвоевывал у тьмы небольшую комнату, где расположились юноши. Постреливание поленьев иногда прорезалось сквозь барабанящие по крыше капли, шум которых, в свою очередь, часто тонул в оглушительных раскатах грома — Торим не отставал от сестры, дети Акева резвились вволю.

Марен подбросил дров в камин, поворошил угли, давая им вздохнуть свободнее. И пламя полыхнуло искрами, наливаясь новой силой. Принц слышал, что дыхание юноши изменилось — пришел в себя. Сейчас, видимо, пытается понять, где находится?

— Ты… — раздался хрип за спиной.

— Я, — не оборачиваясь, ответил Марен, продолжая «играть» с огнем.

— Я… жив? — голос Атена звучал натужно, слова давались с трудом.

— Живее многих.

— А по ощущениям, и не скажешь…

— Чувства бывают обманчивы.

— Похоже, я… в долгу перед тобой… Жизнь за жизнь…

— Такими клятвами не разбрасываются.

— Считаешь, раз Смертный, значит, честь — пустое слово?! — вскинулся Атен. — Честь — она от Богов!

Что-то шевельнулось в памяти принца при этих словах. Что-то во мраке за гранью доступных воспоминаний… А ведь он помнил, как отец впервые взял его на руки, поднял и нарек Мареном!..

«Смотри, какие сапфиры, Далиа», — наклонился Инген, поворачивая малыша.

«Наш маленький Маерен Ар! — улыбнулась женщина, протягивая руки…

Атен с трудом подтянул себя к спинке кровати, скривился. Тронул левое плечо с багровым пятном на повязке, и тут же застонал — замотанный правый бок отозвался болью.

— Лечил?

Юноша пошевелил левой рукой. Та хоть и ослабла, но слушалась. По крайней мере, пальцы сжимались.

— Как смог.

— Мне нужно в Латтран. Нужно предупредить… — Атен попытался подняться, но без сил повалился на кровать.

Марен отошел от камина.

— Да, ты много бредил. Там все в порядке.

— Что случилось?

— Напали на короля Эйнара, похитили принцессу Раулет. Поэтому за тобой гнались?

Атен слабо кивнул.

— Орден хочет развязать войну.

— Это не секрет со времен Мангерета.

Смертный скривился.

— Для тебя не секрет. Для меня не секрет… теперь. Но для других… Мангерет уже полностью в их власти. И теперь у них есть Арнстал. Даже нападение этих бестий они обернули себе на пользу. Говорят, это Дикие Родичи, что напали по указке Перворожденных… И все верят! Долгая война оставила много шрамов…

— Смертные воевали с Перворожденными с Начала Времен, — тем не менее, безразлично отозвался Марен. — Все мы Дети войн. Воины. Иначе не можем.

— В этот раз все будет иначе! Король Эйнар теперь ни за что не поддержит Орден. Как отреагирует Деварен, еще не ясно, но подозреваю, решат примкнуть к «бордовым»: это самый разумный выход… И Эйнар окажется один против всех!.. Но даже, если нет, это нас расколет. Мы погрязнем в войне друг с другом…

— И такое Мир тоже помнит.

— Ты думаешь, Перворожденных это не коснется? — горько усмехнулся Атен. — Эйнару в одиночку не выстоять против трех королевств. К кому, ты думаешь, он обратится? А если «черные волки» выступят на его стороне, как отреагируют остальные ваши Дома? Один — точно будет против… И для многих война в этот раз пойдет не где-то на границе. А на их землях, на их полях. У порогов их домов… Как скоро повторится Содевей? Такие шрамы очень долго не заживут. Да и заживут ли…

Атен глухо кашлянул, прижав локоть к боку: напрягшиеся мышцы напомнили о ране.

Марен подошел к окну, вглядываясь в размазанную по стеклу ночь. Редкие всполохи молний разгоняли тьму, освещая мир и вырисовывая очертания Средних гор.

— А какое отношение к этому имеют Дикие Родичи? — спросил он, не отрывая взгляда от северного горизонта.

«Где-то там… Орден убил многих, но не всех, далеко не всех… Он тоже где-то там…»

— Звери? Что напали на Арнстал? — уточнил Атен. — Не знаю. Они пришли с северо-запада, из Потерянных земель. Ворвались в город. Рвали на части всех без разбору. Я думал, все — конец… А потом… — Атен замолчал, лицо задумчиво напряглось и голос упал до шепота, пропитанного зародившимся подозрением. — А потом пришел Орден…

Марен не обернулся. Перед глазами возник образ несущейся иссиня-черной лавины, сметающей все на своем пути. Белеющая пена хищных оскалов, кровь, раздирающая ноздри приторным запахом, и безумная ярость Голода.

— Ты прав, — Марен прокусил губу, — в этот раз все будет иначе…

Твеир никогда прежде не бывал в Цитадели Мелестан. Замок предстал перед юношей несколько зловещим, но не лишенным мрачного очарования. Высокие башни из черного камня возносились над крепостными стенами города, а на пиках трепетали черно-серебристые знамена. Герб на знаменах очень подходил королевской крепости — она и сама выглядела «черным волком, воющим на серебристую луну», которой представлялись белеющие склоны Южного Предела.