Павел Васильев - Из пыли времен (СИ)

— И отвлеки ненадолго, — добавил, не оборачиваясь.

Атен недоуменно уставился Перворожденному в спину, рука которого механически гладила клинок, быстро намокшей тканью.

Раненый выглядел плохо, лицо побледнело, дышал тяжело и часто. Рука зажимала разрубленную грудь, края разошлись, обнажая алое мясо, веки смежились, но жизнь еще не покинула окончательно.

— Ты хочешь жить? — Марен опустился на колено.

Бордовый лоскут скрипнул на клинке, сталь поймала языки пламени, и зайчик скользнул по лицу принца.

— Кто… ты? — прохрипел Смертный, с трудом разлепив веки.

— Я спрашиваю, ты готов рискнуть и жить? — повторил принц Летар. — И, возможно, увидеть, как вырастет твой сын.

Взгляд мужчины сосредотачивался медленно.

— Жить… кем? — выдохнул он.

Он с безотчетным ужасом вглядывался в юное лицо Перворожденного, что предлагал столь желанную сейчас жизнь, но разум подсказывал весьма пугающие последствия этого выбора… Но Перворожденный говорил так обыденно и непринужденно… Мужчина все понял сам, лишь только глаза поймали сапфировый взгляд. Понял, какой выбор стоит перед ним.

— Да… — просипел он: сердце, как всегда, одержало верх. — Я готов… рискнуть.

Перворожденный коротко кивнул, чуть подтянул левый рукав, провел запястьем по лезвию маската и прижал кровоточащую руку к ране. Кровь струилась мужчине на грудь, принц слегка растер, смазывая края и давая просочиться внутрь; тело мужчины содрогалось от боли при каждом прикосновении. Когда решил, что достаточно, Марен поднялся, принес с телеги, чистую рубаху, сложил несколько раз и накрыл рану.

— Прижми, — принц положил руки мужчины на ткань и, повернув голову к приближающейся женщине, добавил: — Перетяните поплотней.

Она тут же бросилась к телеге.

А принц склонился над ухом раненого:

— Если когда-нибудь привычные тебе запахи станут до тошноты невыносимыми, а ночь вдруг покажется светлее… — говорил он почти шепотом. — Оставь их. Оставь всех.

И пока принц говорил, лицо Атена бледнело. Рука невольно прижалась к боку, где под одеждой и повязкой чесался свежий шрам. Дернул плечом, где под перевязью стрела оставила ноющий след. Губы дрогнули…

Вернулась женщина с платьем, разорванным на лоскуты, и принялась накладывать перевязь. Все еще всхлипывала, но слезы уже не катились ручьями, как раньше. Сын помогал матери, как мог, но сообразив, что больше мешает, отодвинулся.

— Коней забери, — подмигнул ему Марен. — Трофеи.

Еще раз отер клинок куском плаща, который выглядел уже не лучше половой тряпки, и убрал маскат в ножны.

Мальчик бросился отвязывать животных — уж в этом-то он мог помочь!

Атен небрежно забросил на край телеги пять звякнувших кошелей, взялся за поводья гнедого. Лицо «светилось» бледностью, рука попеременно трогала то бок, то плечо. Но заговорить решился, когда отъехали на почтительное расстояние.

— Меня ты так же… лечил? — выдавил осипшим голосом.

Марен не ответил.

— Мог бы хоть спросить… — пробормотал Атен. — как этого…

Глаза юноши шарили по сторонам, вглядываясь. Он силился понять, не стало ли его зрение лучше, не посветлела ли ночь. Не слышит ли он звуки, которых нормальный Смертный слышать не может. Не пробиваются ли в нос запахи, которых не было прежде.

— Я спрашивал, — спокойно ответил Марен.

Атен уставился сквозь тьму на фигуру принца. Мысли крутились с бешеной скоростью. Хмурился, пытаясь вспомнить.

— И… что я ответил?

— Что тебе надо в Латтран, предупредить Эйнара, — улыбнулся принц и добавил: — Ты правильно выбрал. Ледари не приходят к постели.

Внезапно Атен понял, что видит улыбку Марена, видит его глаза, кажущиеся сейчас двумя обсидианами, в глубине которых играют сапфировые искры. Даже на фоне чернеющей ночи видит его иссиня-черные волосы, треплемые легкой ладонью Венет… В груди похолодело, мороз скользнул вдоль позвоночника крупными каплями, закололо в боку, будто снова вонзили острый кинжал… Глубокий вздох наполнил легкие, и воздух показался таким сладким!

— А… насколько светлее… должна стать ночь? — выдавил юноша упавшим до шепота голосом.

Марен смотрел не моргая. И Атен видел, как улыбка на его лице становится шире — сверкнули белые зубы…

— Это Элес, — рассмеялся принц.

Юноша не сразу понял, огляделся по сторонам, ища Младшего Бога, а сообразив, поднял глаза…

Сквозь раскинувшееся серым туманом небо, лился ровный призрачно-серебристый свет — взошло Ночное Солнце!

Дорога змеей вилась на север. Незримую границу Потерянных земель юноши пересекли несколько тысяч шагов назад. Все обжитые земли остались на юге. Даже самый северный город Смертных — Арнстал — и тот остался, где-то за правым плечом. В Потерянных землях не селились со времен… С самых древних времен.

Земли эти издавна занимали Свободные Охотники и Обращенные, но, как верно заметил Модбер, изгои, в последнее время, крайне редко забредали на Равнину, да и то, чаще на востоке. Теперь встретить их здесь, вблизи от границы — большая удача… точнее неудача.

Слухов ходило множество, но, как понимал Марен, их уничтожили Звери. Или… Обратили. В последнее верилось охотнее. Особенно после Арнстала.

Но как Ордену удалось впустить в Мир Кровавых Богов?!

Впрочем, может Орден не причина, а следствие. Когда отец… «встретил» Зверя, о «бордовых» и слыхом не слыхивали.

Но кто-то же сорвал Печать! Боги не смогли бы вернуться по своей воле!

…Дорога едва угадывалась. Здесь давно уже никто не ходил, не проезжали телеги, кони не топтали траву. Лишь по высоте поросли приходилось судить об изгибах тракта: он, как ручеек, бегущий с гор, что извивается, огибая камни, бежал вдаль.

Глаз ни за что не цеплялся, куда ни глянь, везде лишь грязно-зеленое — а ночью и вовсе серое — море. И только далекий горизонт загораживали горы: на западе — Стальные, а на севере — Призрачные; вершины терялись в графитовом небе.

— А если они там? — нарушил молчание Атен. — Звери, я имею в виду.

Марен ответил не сразу. Слух ловил тихие шорохи, несущиеся с разных сторон — непуганое зверье и насекомые копошились тут и там. Но затихают они лишь, когда рядом опасность… Давно здесь никто не ходил.

— Я надеюсь, что они там, — ответил принц. — Затем и еду.

— И что будем делать?

— Убьем.

— А если не получится? — усомнился Атен.

Марен вновь ответил не сразу.

— Как получится, так и убьем.

— Что ж… — обреченно вздохнул юноша. — Жизнь за жизнь.

Принц обернулся, глянув в молодое лицо Смертного — что-то неизмеримо большее, чем просто благодарность за спасение тянет юношу с ним вглубь Потерянных земель.

Глаза Атена вглядывались в сумрачную даль, в темнеющие на горизонте горы. Он полностью погрузился в какие-то свои раздумья. Губы чуть подрагивали, шевелились, как если бы что-то шептал.