Оксана Демченко - Сын заката

– Пришли, – шепнул на ухо Хосе, украдкой дергая за рукав. – Вот, граф Парма, полковник гвардии и сейчас – главный в городе человек.

Кортэ вздрогнул, оглядел комнату и поклонился полулежащему в подушках полковнику. Жестом отослал Хосе и подсел на край ложа, повинуясь приглашению.

– Не буду обременять вас долго, – сразу заверил Кортэ. – Я не посланник королевы, а всего лишь спутник Ноттэ. Пользы от меня немного, увы. Вежливость заставляет задать вопрос о самочувствии, хотя это – невежливо, пожалуй.

– Как ни странно, я почти здоров, – улыбнулся граф. – Говорят, у меня еще много времени… хотя оно теперь меряется совсем иными порциями, увы. Я оплошал, сын заката настоятельно советовал разыскать плясуний, двух. Не удалось… Зачем они нужны? Возможно, некто способен заменить их?

– Одну я, пожалуй, нашел, – задумался Кортэ, припоминая, как старуха держала нож и двигалась. – Сути дела не понимаю, но замена плясуний кем-то иным вряд ли допустима. Ноттэ намерен отдать ветру ценность или извлечь нечто из его прядей, так я полагаю. Танец – это, если я верно понимаю, способ разговора с ветрами и один из надежнейших способов попросить о помощи. Точно могу сказать вот что: не народность важна, не готовность плясать на площади, но дар открытой души и умение проявить её через движение.

– Спасибо за уточнения. Тогда вот еще вопрос: почему именно женщины?

– Не обязательно, – качнул головой Кортэ. – На моей памяти чаще – они, вот и весь сказ. Думаю, мужчины раскрывают в движении нечто иное… ну, большинство мужчин. Они танцуют с оружием, и не ветер им внимает, а скорее… безликая.

– Вы льстите людям, – улыбнулся граф. – Нам – внимают? Трудно поверить в подобное, лежа здесь и зная свой срок. Прошу вас, посетите гранда Факундо, он рядом, вас проводят. Хотелось бы понимать, не пострадал ли он от черного недуга? Нанесенная предателем рана не особенно тяжела, гранд в сознании, и я желал бы привлечь его к поиску людей, годных для замены второй плясуньи.

Граф замолчал, тоскливо глядя в стену и обдумывая нечто свое. Кортэ поклонился и беззвучно покинул комнату.

Гранд Факундо разместился в левом крыле особняка. Возле центральной лестницы незримую границу временных владений Башни оберегали два рослых стража, багряный и черный, так их мысленно обозначил нэрриха, отметив лишь цвет рясы каждого. А как еще отличить людей, схожих по назначению, по невыразительности лиц? Типичные жители северной Эндэры, светлокожие, темноволосые, широкие в кости. Оба знакомы с оружием куда ближе и короче, нежели с молитвой. Глазки у обоих мелкие, пустые. Заглянешь – и заметишь лишь собственное отражение, искаженное, утратившее благообразие, явно недостойное внимания. Сделается очевидным отсутствие права миновать заветную дверь.

Кортэ знал повадки таких вот цепных псов Башни и потому в глаза не заглядывал и разговоров не затевал. Шел по середине коридора, норовя лбом прошибить дверь. Те, у кого есть право и сила, не просят о приеме. Этот закон людской власти нэрриха усвоил еще в первом круге. И потому, стоило багряному шевельнуться и начать то ли жевательное, то ли вопросительное движение челюсти – по ней ласково скользнуло лезвие кинжала, обрывая невысказанные возражения, но не раня кожу.

– Жди здесь, – не оборачиваясь, велел нэрриха Хосе, и без того замершему у лестницы. Кинжал вернулся в ножны. Кортэ шагнул мимо стражей, и багряный позволил себе выдох. Второе указание сына тумана он выслушал куда внимательнее: – Проводи к гранду.

Гордясь кротостью, достойной ученика Ноттэ, сын тумана миновал коридор, не удостоив взглядом еще десять багряных при полном оружии. И не пискнули! Слушая возмущенное молчание своего провожатого, клокочущее гневом в каждом вздохе, Кортэ задрал подбородок выше, усмехаясь и наблюдая растущее подспудное смятение всей охраны: нэрриха заведомо – еретик, а заступить ему дорогу нельзя… В приподнятом настроении, подогретом прелестью своей узнанности и значимости, Кортэ прошел насквозь большую залу, лениво мазнув взглядом по сгорбленным спинам дюжины усердных переписчиков – Башня в любых обстоятельствах находит людей и повод, чтобы делать записи.

В малом зале гостя приветствовали сдержанным поклоном двое доверенных гранда, оба в невзрачных серых облачениях. Пойди разбери, то ли всего-то сэрвэды, то ли почти гранды. Настоящая власть, и это доказал Ноттэ, не нуждается в ярких петушиных перьях, её значимости не умаляет пребывание в тени. Пожилой рослый северянин глянул на гостя и вернулся к своим делам, гибкий смуглый южанин дополнил поклон пресной улыбкой и жестом указал на дверь, сам распахнул её и шепнул в комнату имя гостя.

– Прошу, – пригласил он же, выслушав ответ гранда.

С первого взгляда нэрриха отнес сидящего в кресле – к выздоравливающим. К тому же гранд не подвергался угрозе заражения чумой: его окружала зримая для нэрриха преграда, созданная усилиями Эо. Неоспоримо, по всем заметным признакам, эта преграда была подобна той, что оберегала и старую цыганку. Кортэ рассказал об увиденном, и Факундо выслушал с интересом, усмехаясь без малейшей радости.

– Он желал, чтобы я наблюдал падение города от начала и до конца, чтобы отчаяние и усталость уничтожили меня, чтобы чужие смерти стали моей виной и моим кошмаром… Он жесток и расчетлив. Я опасаюсь его возвращения и новых бед. Ноттэ лучший из вас, уж прости прямоту, несвойственную служителям моего ранга. Увы, опыт сына заката мал для боя на равных с выродком Эо. – Грусть вынудила уголки губ гранда опуститься ниже, хрипловатый голос ослаб до шепота. – Первый раз в жизни я молился за нелюдя и убедил служителей возгласить наши чаяния громко. Просить город присоединиться к молебну, ибо чудеса чудесами, но иных исполнителей для Божьего промысла у нас нет, лишь он… и ты. Смерть сына заката, увы, тоже станет моей виной, если он не совладает с врагом.

– Ноттэ опытен и, что куда важнее, умен, – упрямо возразил Кортэ. – Я за него спокоен… почти. К вам я направлен графом, дело касается поиска плясуньи. Или замены ей.

Кортэ опустился в предложенное кресло, охотно налил себе жидкость – это оказалась всего лишь вода – и жадно выпил, втайне мечтая вернуться домой и откупорить бутылочку яблочного вина, превосходно восстанавливающего силы. И, что не менее приятно, возвышающего самооценку. Пока приходилось отодвигать мечты, заново излагая свои соображения о танце и исполняющих его.

– Несложная задача, – заверил гранд, дослушав и глянув на дверь словно бы сквозь нэрриха. – Войди, ты нужен. Все, что скажет нэрриха – к пользе, таковы и воля Башни, и божий промысел. Иди с ним и исполни, что в силах твоих. Сделай и прочее, даже если будет сверх сил. Можешь считать, таковы твои наказание и служение, то и другое сразу.