Антон Кучевский - Такая разная тьма

Тем не менее, черноволосая женщина продолжала сверлить меня взглядом. Наконец недружелюбно представилась:

— Садхи, держатель Шестой процедурной.

— Процедурной?

— Да. Процедура очистки от лишней пыли и пота очень важна, — назидательно подняла она палец вверх, я едва не рассмеялась. Только кивнула в знак согласия:

— Всенепременно. Можно воспользоваться вашей процедурной?

Еще одна пауза заняла чуть больше времени, чем мне хотелось бы.

— Разрешаю. Ты вообще знаешь, что делать, Тави?

— Судя по тому, что мой наставник был очень удивлен, услышав, как это делаем мы… нет, даже не представляю.

— Наземники, — с ноткой превосходства произнесла она, затем прошла к большим двустворчатым дверям и приоткрыла створку, поманив меня пальцем. — Иди сюда, серая. Это каменная пыль тебя так покрасила?

— Не-а. С рождения такая.

— Не везет.

У нее самой кожа темная. Вообще у мардов оттенок кожи темнее человеческого, вопреки тем, кто утверждает: без солнца все бледнеют. Люди-то, может, и бледнеют, а местным и так хорошо.

Садхи показала путь вдоль длинного, несколько раз изгибающегося ряда каменных ниш, закрытых плотной тканью. Оттуда доносились разные звуки, однако ни один из них не был похож на звук льющейся воды. Шуршание, кряхтение… скрежет? Из левой ниши только что донесся звук, как будто металлом провели по камню. И с каждым услышанным звуком было все сложнее сохранять невозмутимость.

— О, вот свободная, — обрадовалась она, отдернув ткань. — Одежду скидываешь в кадку, накрываешь сверху крышкой.

— А дальше? — настороженно произнесла я.

Не то чтоб меня огорошило изобилие предметов. Более того, предмет был всего один. Длинная, овальной формы лопатка с изогнутой ручкой. Воспоминания из детства настойчиво продолжали утверждать, что похожей мажордом Йетельд резал торт. Кроме загадочного инструмента, в сплошной стене имелся небольшой квадратный булыжник, очерченный глубокими линиями, и выступающая трубка диаметром около вершка.

Это прекрасно. Это настолько прекрасно, что я замерла в ступоре, созерцая весь ансамбль мардских средств для мытья. Садхи успокаивающе похлопала меня по спине, до плеча явно не дотягивается:

— Сейчас все объясню. Давишь на выступ, из трубки выступит ирамизис . Полностью натираешь себя, только глаза закрывай, уж больно он едкий. И затем снимаешь пену люмпачкой . Только подожди немного, пока хорошо взойдет.

Ага. Нанести ирамизис, подождать, снять люмпачкой.

Кажется, все просто.

— Благодарю, — кивнула я, глупо улыбнувшись. Мардша задернула плотную штору, крикнув:

— Полотенце по левую руку!

О да, первый знакомый предмет. В самом деле, небольшое горизонтальное углубление с каменным же навесом скрывало в себе плотное, расшитое немного колючими нитями полотенце. Любящие порядок представители подземного народа свернули его аккуратным рулоном, чтоб не промокло и не помялось. Я скатала его и сунула обратно.

Может, мне стоит продолжить практику обтираний? Хотя и воду марды пьют очень редко. Во всяком случае, по стоимости кувшин обычной воды здесь равен двум-трем приличным обедам, а я уж никак не соразмерю свою жажду с местными. Поэтому кадка живительной влаги — и вовсе разорение.

Странно. Я слышала о целых подземных реках. Их что, только для слива нечистот используют?

Я разделась и осторожно прислонила пальцы к холодной породе, надавив и заблаговременно подставив другую руку под отверстие. Оттуда с хлюпающим звуком выступила прозрачная зеленая слизь, которая неровными комками устроилась в ладони. Я скривилась. Не слишком похоже на обычное мыло.

Тем не менее, доводилось мне видеть и различные масла для мытья, что используют в Дейне. Как можно изобрести масло для личной гигиены? Оно ведь жирное!

А слизь — скользкая и неприятная на ощупь. Что ж…

Разделив порцию на равные части, я, морщась от странных ощущений, полностью натерлась предложенной субстанцией. Помня, что ирамизис едкий, избегала попадания его в уши, глаза и вообще осторожничала — перед боем лучше недоесть, чем переесть, как говорится.

Потом эта штука начала шипеть, жутко щекоча кожу. Никогда не боялась щекотки, однако, как оказалось, зеленая дрянь действует особенно сильно — сдерживало только понимание того, что за смех в ираме меня вполне могут счесть угрозой для общества. А из груди рвался не смех, а жуткий хохот. Кожа покрылась мурашками, и все скрыла обильная зеленовато-белая пена. Я как будто стояла в шубе из белого меха.

Подцепила пальцами клочок пены, который продолжал раздуматься со слабым шипением, поднесла к глазам. Жуть. Кажется, что на тебя смотрят множество глаз, которые потом вдруг разлетаются на мельчайшие осколки. Совершенно не похоже на мыльную или какую-то другую пену.

Когда пена начала слабо жечь, я сняла лопатку и начала неумело снимать с себя «шубу». Вот здесь бы пригодилась вода. Полностью удалить все излишки загадочной слизи не получилось, кроме того, вспенилась она не вся. К счастью, неизвестный мне металл снимал ее без остатка, пришлось орудовать инструментом, словно скребком для коня.

Может, когда-то так и появились скребки для лошадей?

С другой стороны, я слишком много простых вещей приписываю достижениям мардской мысли. Возможно, некоторые вещи выглядят слишком непривычными или откровенно дурацкими.

Колючей тканью я стерла последние следы и с удивлением ощутила, что ирамизис действительно чистит, да еще как! Пылающая кожа словно дышала заново. Небольшие участки плотной черной шерсти на тыльной стороне рук стали как будто более пушистыми, даже поблескивающими. Под потолком тускло светился очередной газовый фонарь, обеспечивая прекрасную видимость.

В голову пришла шаловливая мысль. Пустить в народе слух о чудодейственном средстве для омоложения и обретения красоты, а затем из надежного укрытия наблюдать, как армия верноподданных гражданок империи штурмует подходы к Золотой горе.

Когда я выбралась из небольшого лабиринта, Садхи обеспокоенно смотрела на карманные часы, массивные, хорошо сработанные. Увидев меня, она зачастила:

— Полотенце туда, на общую кучу, а сама давай, собирайся. Первый звон уже был.

— Да? — обеспокоенно спросила я. — А я и не слышала.

Кроме меня, не осталось никого — все портьеры отдернуты, ниши пустовали, одинаковые, как солдаты в строю.

— Сюда звук с неохотой проникает — все эти ткани, изгибы коридоров. Почистилась?

— Ага, — мимо воли проскочило любимое словечко Джада. — Странно, но ощущение потом приятное. Только этот ваш ирамизис жжется, собака такая.

— Зато хорошо влияет на рост бороды, — ухмыльнулась Садхи.

У меня нет бороды. И не предвидится. Или это попытка сострить? В любом случае, я вежливо приподняла уголок губ, произнеся: