Антон Кучевский - Такая разная тьма

Воспользоваться магическим лечением, конечно же, я тоже не могу. Приходится вспоминать давно заброшенное искусство составления целебных мазей, микстур и порошков — руки все в ожогах и мелких царапинах. А еще чуть глаз окалиной не выбило на днях, едва успела отвернуть голову. На ухе добавился крохотный ожог, да Яхим едва заметно поморщился, увидев, как я уворачиваюсь от брызг металла.

Как можно догадаться, успехов в кузнечном деле у меня ровно ноль. Заготовки наставник уже не ломает в пальцах, но все еще отправляет на переплавку, как знак того, что ничего стоящего мне так и не удалось создать. Растет не умение, а количество ссадин. Если б они еще и наделяли бесценным опытом, было бы вообще замечательно.

Иногда Яхим сам берется за кузнечный молот, порой помогает мне раздувать меха, когда видит, что я едва уже на ногах стою. Пару раз наградил подзатыльниками, вернее, болезненными тычками в спину. От его кулаков остаются солидные отметины, кажется, что тебя бьют, да еще и по-настоящему — не розгами, а, скорее, цепом для молотьбы.

Несколько раз я позволяла душе взмыть вверх и удалялась вглубь квартала, где с удовольствием наблюдала, как работают настоящие мастера. Потирая сбитые суставы, любовалась, как мерно и без малейшей ошибки отбивают и закаляют топоры, мечи, доспехи, куют дивные барельефы и делают тонкую работу, за которую ни один кузнец с поверхности даже браться не стал бы.

Яхим редко меня сопровождает. Восстановив мастерскую, он стал немного реже пить и чаще общаться с бывшими собратьями по молоту, но самих рунных искусников я ни разу так и не видела. Тех, кого он называл Ям Вилем, Джоном и Лард Милом. Более того, вспомнилось, что ни один из посещенных мной мастеров рунной ковки не носил хотя бы отдаленно похожее имя.

Быть может, они вчетвером основали клуб Ушедших, и заседают там? С выпивкой, картами, танцами продажных женщин. Остров свободы посреди чинного благообразия Хетжеба, так сказать.

Либо моя буйная фантазия все никак не хочет оставлять различного рода домыслы.

Две декады уже прошли. Кажется, будто зимний ветер сдул лишние дни, как снежную пыль с подоконника. Наверху сейчас должна разразиться самая настоящая зима. Снег, крестьяне, поспешно забивающие остатки свободного места в сарайчиках, сараях и сараищах дровами и хворостом. Городские жители тоже не пальцем деланные — заранее почистили печные трубы, а кое-кто и обзавелся согревающими рунными камнями.

Думаю здесь, в Бергверке, они должны присутствовать в большем количестве, чем где-либо еще. Все же около мардов живут, торговля должна способствовать.

Сами рунные камни, если что, ничего особенного собой не представляют. Просто булыжник, иногда выделанной формы, с хитроумным знаком, начертанным специальными чернилами. Помимо всяких штук с температурой и водой, рунные мастера могут сделать их взрывающимися, излучающими, или наоборот, поглощающими свет, охранными или подражающими звукам.

Не слишком сильна я в вышеупомянутой области. Вот боцман, не к ночи будь помянут, тот разбирается.

Сейчас, когда пятая часть отмеренного срока прошла, нужно всего-навсего признать: я не продвинулась ни на шаг. Ни в чем. С таким настроением и приходится бороться, потому что оно подшибает колени и ломает спину не хуже разъяренного быка. А надо выстоять, удержать молот… сплющить солидную полосу металла в тонкий, но прочный клинок.

День, день, еще день. Оказывается, от работы можно бежать в нее же. Монотонность и размеренность с успехом заменяют отстраненные размышления, а постоянные оттачивания на мне злобных шуточек не заставляли опустить руки, а лишь подстегивали и подначивали отвечать в том же ключе. Яхим, что бы я ни говорила про его склочный характер, оказался блестящим учителем, неустанно вдалбливая в меня нужные для ремесла основы, заставляя постигать краеугольные камни той огромной башни, что зовется «изготовлением рунного оружия».

Несмотря на отсутствие продвижения, спустя несколько дней заметила, что уже не так уязвима к огню, да и мелких, досадных ошибок совершаю намного меньше. Кую если не так же, то почти так же, как местные — размеренно, удар стал точнее и сильнее, а еще я перестала выматываться, словно портовый грузчик. Уставала, конечно, но спотыкаться на ровной мостовой прекратила.

Пролетел еще десяток дней, или тридцать звонов, как говорят здесь. Я потеряла ход времени, лишь благодаря зачеркиваемым на полях романа дням знала, что холодное время года в самом разгаре. Внутри горы зима никак не ощущалась, более того, температура воздуха совершенно не изменилась. Попыталась выяснить у учителя, однако тот лишь раздраженно отмахнулся, послав меня к архонту снабжения и благоустройства. А на второй раз — в места куда более далекие…

В темных глазах Яхима появилась легкая тень одобрения, когда он не смог с первого раза сломать короткий меч, уже закаленный и отшлифованный, даже приложив всю мощь механических протезов. Они лишь изумленно фыркнули маслянистым паром и затихли. Не смог мард сделать задуманное и со второго, и с третьего раза, лишь согнул, однако закаленный металл легко принял первоначальную форму.

Он изумленно произнес, глядя то на меч, то на меня:

— Этому учатся по пять лет. Три, в лучшем случае.

— У меня нет пяти лет, — с польщенной улыбкой покачала головой я. — Трехсот лет мне не прожить, да и своей положенной сотни, скорее всего, тоже. Приходится учиться быстро.

— Тогда время переходить к следующему этапу обучения. К, собственно, рунной ковке, кхе.

— Я уж думала, ты никогда не скажешь этих слов, старый хрыч.

— Ты выглядишь гораздо более дремучей, чем являешься на самом деле, гоблинша. Может, я и чертовски знатный наставник, но, думается мне, тут дело совсем в другом… смотри, — он ущипнул меня за предплечье. — Твои руки окрепли, ты почти не получаешь ожогов, а сталь, что выходит из-под твоего молота, можно сравнить с работой неплохого подмастерья.

— Пока что этим уродом нельзя фехтовать, — с сожалением сказала я, беря клинок за неоформленную еще рукоять — один только хвостовик, и тот без единого крепления.

— Никто и не требовал создавать произведения искусства. Главное, чтобы обучаемый понял процесс и мог его детально представить. Дальше все будет совсем по-другому.

Я ехидно ухмыльнулась:

— По-другому? Яхим будет проявлять уважение к ученице, не курить свою вонючую трубку внутри кузницы и поделится, наконец, своей контрабандной выпивкой?

— Пока ученица напрашивается на выбитые зубы, это в лучшем случае, — хмыкнул он. — Трубку я не брошу, выпивкой не поделюсь. Если кто-то вдруг решил, что маленькая удача вдруг меня разжалобит, этому кому-то придется очень несладко.