Геннадий Борчанинов - Удача мертвеца (СИ)

— Твой, похоже, был последним, — тяжёло дыша, заметил старпом.

— Поганые трусы не рискнули встретить нас на палубе, — сплюнул я.

— Они убили Смита, — процедил капитан.

По толпе сзади нас пронёсся взволнованный шёпот.

— Старый пень как знал, что в последний раз в море вышёл, — хмыкнул ирландец и перекрестился. — Упокой Господь его душу.

— Трупы наверх, — приказал Томас. — Вы двое, за мной.

Я протёр клинок полой рубахи и с громким стуком загнал его в ножны. Меч, проливший сегодня столько крови, заслужил немного покоя.

Уолш от души, с оттяжкой, пнул раненого в живот голландца, и мы отправились дальше.

Корвет оказался пуст, как карманы нищего. Немного провизии, запас пороха, ядер, парусины и медикаментов, вот и всё, что мы обнаружили в трюме. Похоже, патруль курсировал уже давно и собирался возвращаться в порт. Шторм нарушил их планы также, как нарушил наши.

Когда мы поднялись наверх, нас ждал сюрприз. Оказывается, пока мы сражались, ван Рейн провёл переговоры, капитан голландского патруля сдался на милость победителя и вместе с двумя офицерами ждал нас на квартердеке.

Голландец стоял с непокрытой головой, сверкая обширной лысиной, которую постоянно вытирал белым шёлковым платком. Капитан корвета постоянно озирался и часто моргал, глядя на лежащие трупы.

Томас подошёл к нему, покачивая окровавленной шпагой.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Николас Янсен, — ответил голландец, снова вытирая вспотевшую лысину.

— Хорошо сражался, Николас. Знаешь, кто я такой?

— Том Уэйн, сэр. — пленный капитан попытался улыбнуться.

— Сэр. Если бы мы поменялись местами, ты бы честил меня «разбойником и пиратом». Если ты знаешь меня, почему сразу не сдался? И почему сдался сейчас? — капер развернулся и сделал несколько шагов. С кончика шпаги упала капля крови.

— Вам просто повезло, сэр.

— Ладно, перейдём к делу. Тысяча дукатов, и я высаживаю тебя в ближайшем порту целого и невредимого.

— Сэр, на то, чтобы собрать такой выкуп, уйдет немало времени! Мне придется написать моим родственникам в Старый Свет и…

— Эту сказку я слышал тысячу раз! — рявкнул Томас. — Даю тебе десять секунд на раздумья.

Янсен снова вытер вспотевший лоб.

— Я могу дать вам шестьсот дукатов. Все мои сбережения. Мне всё равно придется написать жене на Сан-Мартин, чтобы она смогла выслать деньги.

Капитан прошёлся по палубе. Вся команда ждала решения, затаив дыхание.

— Хм. Хорошо, пусть высылает в Порт-Ройал. Капитану Томасу Уэйну. Правда, тебе придётся немного побыть с нами, месяц или два. Но это лучше, чем пойти на корм рыбам, верно? Ребята, проводите его в каюту, пусть чиркнет своё письмо, — широко улыбнулся Том.

— Спасибо, сэр! — Николас облегчённо вздохнул и отправился в каюту, подгоняемый тычками конвоиров.

— Теперь вы, — лицо капитана вновь обрело хищное выражение.

— Они английского не понимают, — заявил ван Рейн. — Переводить?

— Конечно. Спроси их про выкуп.

Штурман моментально выполнил приказание. Голландцы переглянулись и быстро залопотали что-то на своём языке.

— У одного есть сотня дукатов, у другого ничего нет. Умоляют пощадить, — перевёл штурман.

— Который при деньгах? — спросил Том. — Вот этот? Скажи ему, что он сейчас поплывёт на Сан-Мартин. Передаст письмо капитана, и должен будет привезти в Порт-Ройал семь сотен. Объясни, что его ждёт, если он этого не сделает. Идите, пообщайтесь с Николасом. Ему тоже объясни.

— Как прикажешь, Том, — ответил штурман, уводя пленного в капитанскую каюту.

Голландец, у которого денег не оказалось, теперь остался один. Парень дрожал от страха.

— Что же с тобой-то сделать… — пробурчал Уэйн.

Я удивился — Том никогда не отличался милосердием.

Голландец по-своему понял это замешательство. Он упал на колени и принялся молить о пощаде на ломаном английском, постоянно сбиваясь на родной язык. Парень обхватил ноги капитана, по его лицу текли ручьи слёз. Он всхлипывал и бормотал, с ужасом глядя, как вся команда смотрит на него с ухмылками на лицах.

Томас поморщился и попытался высвободиться из объятий пленника, но тот был слишком настойчив.

— Дьявол тебя забери! — рявкнул капитан, выхватил кинжал из-за пояса и быстрым движением пробил голландцу шею. И ещё. И ещё. Уэйн остановился только тогда, когда шея пленника превратилась в одну сплошную кровавую рану.

Команда одобрительно загомонила.

— Вы видели, ребята, он меня вынудил, — широко улыбнулся капитан, вытирая клинок о рубаху мертвеца. — Святые угодники, он мне ещё и сапоги испачкал! За борт его.

Матросы тут же выбросили тело на поживу акулам. Я встретился взглядом с Филиппом, который стоял на юте и наблюдал за всем происходящим. Тот покачал головой и перекрестился, я в ответ просто пожал плечами. Обычное дело. Голландцу ещё повезло, что он умер быстро.

Шлюпку спустили с корвета, и офицер постарался отчалить как можно быстрее. Ему ясно дали понять, что капитана ждёт мучительная смерть, если через месяц деньги не будут лежать у ямайского ростовщика. Этот голландец казался человеком чести, и его капитан без проблем доверил ему такую деликатную миссию.

Меня так и подмывало стрельнуть по удаляющейся шлюпке, чтоб припугнуть голландца, но я сдержался.

Наши матросы перетащили добычу на палубу «Левиафана», топорами пробили обшивку корвета ниже ватерлинии, и снова потекла размеренная морская жизнь. Вкус победы чувствовался железным вкусом крови на дёснах.

Парусный мастер делал «гробы» для английских моряков, ван Рейн внизу возился с ранеными, а я стоял и смотрел, как патрульное судно идёт на дно. Корвет стал братской могилой для своей команды, и всё это ради нескольких бочек солонины, мешка сухарей и семисот дукатов выкупа.

Вокруг тонущего кораблся море будто кипело, разбрызгивая пену и поднимая буруны.

Заупокойную пришлось читать мне. В этом бою мы потеряли убитыми сорок три человека. Ещё около тридцати лежали внизу, под присмотром ван Рейна, и четверо из них уже были при смерти.

Вся команда построилась на шканцах, даже Том стоял среди простых моряков. Он захотел, чтоб молитву прочитал я, на латыни, как у них заведено на «Левиафане». Обычно это делал ван Рейн после того, как закончит возиться с ранеными, но сегодня у него было слишком много работы. Сам капитан молитв не знал, или не хотел знать.

Передо мной лежали зашитые в парусину тела, которые я должен проводить в последний путь.

— Requiem aetemam dona eis, Domine… — начал я, вспоминая первые строки заупокойной мессы.

Большая часть английских моряков были протестантами, но католиков тоже хватало, особенно среди ирландцев, крещеных индейцев и негров. Обычай есть обычай.