Геннадий Борчанинов - Удача мертвеца (СИ)

Сзади я услышал крики погони и моментально принял единственное верное решение — бежать к «Морскому дьяволу». Караульный, завидев нас издалека, уже взял нас на мушку, и я остановился перед ним и поднял руки. Пришвартованный кораблик манил к себе своими изящными формами, но путь преграждал француз, с которым я пил ром.

— А ну, стой! — прорычал солдат, водя мушкетом из стороны в сторону.

— Да мы уже стоим, болван, — фыркнул я и попытался подойти ещё ближе. Зловещее дуло мушкета тут же уставилось мне в лицо.

Филипп, не произнося ни звука, кинулся на солдата и подбил мушкет вверх. Грянул выстрел, и я почувствовал, как пуля прожужжала точно над моей головой. По спине пробежали мурашки, но долго стоять не было времени — я бросился на подмогу. Я выхватил пистолет и тяжёлой рукояткой треснул по голове караульного. Тот как-то сразу обмяк и перестал сопротивляться.

Мы поднялись на борт, и я быстро отшвартовал судно, заодно прихватив трофейный мушкет. Филипп оттолкнулся веслом от причала, я поставил парус, и ветер понёс нас прочь из бухты. На берегу раздались выстрелы, несколько пуль пробили парусину, одна расщепила фальшборт, а другая угодила в рулевое весло в нескольких дюймах от моей руки.

— Надо же, у тебя, оказывается, есть мозги, — произнёс я, комментируя поступок Филиппа для того, чтоб не обращать внимания на пули.

— Надеюсь, Господь простит меня, — буркнул он, брасами разворачивая рею.

Ещё несколько пуль прожужжали над нашим баркасом.

— Господи, да отстреливайся же ты, наконец! — дрожащим голосом крикнул Филипп и бросил мне мушкет.

Я поймал его и снова положил на палубу.

— Пуля у меня только одна, и я её ещё приберегу.

От пирса отчалили несколько шлюпок с мушкетёрами. Французы широкими гребками рассекали волны, а встречный ветер не давал нам развить хорошую скорость под парусами. Я чертыхнулся и сам взялся за вёсла.

Из-за утёса показалась шлюпка, в которой, как мне показалось, я различил человека в шляпе с пером.

— Руль на левый борт! — скомандовал я. — Правь к той шлюпке, живее!

Выстрелы звучали как сухой треск ломаемых веток, и вскоре наш парус стал больше походить на решето. К счастью, ни одна пуля не попала в нас самих. На таком расстоянии мушкеты изрядно завышали, но и французы неуклонно догоняли наш маленький кораблик.

— Томас, живее сюда! — крикнул я во весь голос, надеясь, что в той шлюпке впереди находится именно он.

— Есть, мой адмирал! — различил я насмешливый ответ, но взрыв хохота на шлюпке потонул за мушкетными выстрелами.

Мы поравнялись как раз в тот момент, когда французы снова зарядили мушкеты и оказались от нас на расстоянии, на котором можно перебить крылья мухе, не то что застрелить двух незадачливых беглецов. Томас своей шлюпкой загородил наш баркас, и вся его команда встала на банках, давая нам возможность перепрыгнуть к ним.

— Именем короля, я приказываю не мешать! — проревел французский офицер, самолично целясь из мушкета в Филиппа.

— Я капер его королевского величества Карла Второго, так что можете засунуть свои приказы себе в задницу! — крикнул Томас, снял шляпу и помахал ею в воздухе. Француз побагровел от ярости и чуть было не отдал приказ стрелять, но вовремя опомнился.

Мы с Филиппом прыгнули в воду и поднялись на борт шлюпки, закрытые телами команды.

— Ваш король ещё об этом узнает! — прокричал офицер, сжимая кулаки от бессилия.

— Сомневаюсь! Оревуар, месье лягушатник! — ухмыльнулся Уэйн, жестом отдавая приказ разворачивать шлюпку.

Матросы взялись за вёсла, и мы с Филиппом тоже взялись, но капитан так же, жестом, остановил нас.

— Похоже, я спас твою задницу, Эдди, — он улыбнулся словно кот, который только что сожрал целую кадушку сметаны.

— Похоже на то, — процедил я, пытаясь угадать, что за этим последует. — Ты же должен был меня в порту ждать.

— Мы же друзья, Эд! Чего только не сделаешь ради друга! — капитан похлопал меня по плечу и проигнорировал упрёк. — А это, я понимаю, твой друг? Ну что ж, друг моего друга и мой друг тоже! Звать меня Томми Уэйн, я капитан славного шлюпа «Левиафан», и будь я проклят, если это не так!

— Филипп Пуассон, — произнёс рыбак.

— Чертовски рад тебя видеть, Филипп! — капитан снова пускал в ход всё своё очарование и улыбался во весь рот. — Ты, стало быть, пойдёшь матросом в мою команду? Даю добро, исключительно ради твоего друга Эдди.

— Спасибо, — буркнул свежеиспечённый матрос.

— Ты же в курсе, чем мы занимаемся? Мы — каперы. — осведомился Уэйн.

— Пиратством.

— Каперством! Каперство — это немного другое. Мы же не грабим всех подряд, верно, парни? — ухмыльнулся капитан.

— Да! Верно! — отозвались матросы.

— Не верь ни единому его слову, — прошептал я Филиппу на ухо.

— О чём вы шепчетесь? — хмыкнул Том. — Пора и на судно подниматься.

Гордый трёхмачтовый шлюп «Левиафан» английской постройки, свежевыкрашенный и сверкающий медной обшивкой, стоял на якоре в одной из бухт Гваделупы и ждал только нас.

Ранним утром следующего дня я прогуливался по шканцам и размышлял, куда нас с Филиппом занесло. После капитанской каюты «Морского дьявола» — спать в тесной кают-компании оказалось непривычно, но ещё непривычнее оказалась та атмосфера беззакония и анархии, что царила на корабле.

Разношёрстная команда, состоящая из беглых каторжников, негров и целого отряда индейцев, никого не стесняясь, играли в азартные игры, пили ром и спорили с офицерами по любому поводу. Старый боцман, мистер Смит, только и мог, что замахиваться на матросов тростью и сквернословить. Однако, к моему удивлению, никаких крупных конфликтов не возникало. Разве что Филипп умудрился продуть в кости свою долю с первого будущего приза.

Капитан Уэйн так и не удосужился объяснить, в чём будут заключаться мои обязанности офицера, поэтому я с самого утра слонялся без дела, изучая новый корабль и изредка болтая с вахтенными.

Скрип такелажа вновь и вновь наводил на мысли о моём старом бриге. На «Морском дьяволе» существовало нерушимое правило — развлечения и выпивка строго на берегу, а на борту — железная дисциплина. Не удивлюсь, если Мур пообещал команде отменить его. Просто никто из них, ни Уильям, ни Томас — не пытались заставить вдрызг пьяную матросню залезть на ванты в шторм. И, самое главное, спуститься обратно.

Я опёрся локтями на фальшборт и уставился в горизонт, на утреннем небосводе всё ещё блестела Венера. Через некоторое время послышался звон корабельных склянок, и из своей каюты вывалился капитан. Он, немного покачиваясь, подошёл к фальшборту, поздоровался со мной и блеванул в море.

— Морская болезнь или похмелье? — поинтересовался я.