Сергей Варлашин - Лууч (СИ)

— Вот так поворот Учитель. — Довольный, лихо закрученной интригой подскочил на стуле ХайСыл.

— Эллетрессия была в сговоре с Яном, здесь и в твоем мире она не имеет достаточную силу чтобы противостоять мне и вам, потому прибегнула, к помощи якобы тайной и могущественной организации, которую судя по трофеям вы удачно навестили недавно, чтобы последняя отмстила тебе за помощь в добыче Головусу плодов Великого Пробуждающего Древа. Взамен она открыла бы им секреты и перевела еще несколько полезных свитков. — Ведал нам шаман.

— Откуда вы все знаете? — Заворожено спросил я.

— Я бы может, не хотел об этом знать, но в этом не моя воля. — Отвечал шаман.

— Как к вам приходит вся эта и другая информация? — Продолжал я спрашивать, вопросов у меня накопилось много.

— Она просто есть во мне в нужный момент, я ничего для этого не делаю, но иногда это происходит примерно, так как говорят «птичка напела». — Делился любопытными наблюдениями КерукЭде.

— Получается, она сейчас жива, а Головус все это время мне нагло врал. — Быстро соображал я весь размах трагедии.

— Жива, только находится в своим собственном мире, где цела и невредима. Он не врал, но все время стыдился своего поступка с побегом и не мог рассказать тебе всей правды, чтобы ни ты ни кто другой, не осуждал его. — Примирительно говорил шаман.

— Я бы и так его не осуждал. Ведь он был мне лучшим другом. — Сокрушенно сказал я.

— На все были свои причины Лууч, люди просты по своей природе, а узоры судьбы сложны и многообразны и ни у кого нет достаточной силы, чтобы видеть их истинный замысел.

— Ему нет оправдания, и дело не во мне, а в Эллетрессии. — Сам себе сказал я.

— Не суди и не сравнивай, да несравним, будешь. — Все так же умиротворенно, отвечал шаман.

— Мне нужно срочно увидеть Головуса. — Вскипая, сказал я.

— Срочно не нужно, он только завтра прибудет со своей семьей назад к себе домой, в письме ко мне он сообщил, теперь здесь его дом.

— А мне он, что нибудь в письме написал. — Теряя веру в дружбу, спросил я.

— Нет, думаю тебе лучше завтра самому к нему утром сходить и все прояснить с глазу на глаз.

— И оружие дома лучше все оставить. — Серьезно предупредил, заботливый напарник.

Всю ночь после такого интересного и информативного ужина я ворочался в своей кровати и не мог заснуть, дождь барабанил по крыше и в окно, лишь усугубляя мои мрачные мысли, только под утро задремал на двадцать минут. Солнце на рассвете тут же меня разбудило, знакомым, коварным приемом, лучиком света в лицо и тут же скрылось обратно за толстые тучи.

Не завтракая, я прямым ходом направился, к своему не знаю, как теперь сказать, единственному кроме напарника ХайСыл, другу ли? Темные густые тучи покрывали небо, все дороги в деревне размыло сильным ночным ливнем, небо не спешило проясняться. Ладно, хоть сапоги воду не пропускают, а то бы набрал воды давно, не разбирая дороги идя по лужам, эти и другие неважные мысли пробегали время от времени в моей голове. Пришел к его дому. На земле свежие следы от копыт и вот еще, следы колес. Осмотрелся, под деревьями и впрямь стоит карета запряженная парой красивых лошадей. Подошел к двери, стал молотить кулаками в дверь, мне долгое время никто не открывал. Пошел мелкий дождь и тут же усилился, я намок до нитки, замерз, самохват на мне был домашний, а не походный, зеленый, похожий на ощупь, на замшу, воду впитывал отлично. Сырой наверно уже до костей я стал кричать, срывая от волнения голос.

— Головус! Головус! Го! — Ло! — Вус!

Внезапно дверь отворилась, а я остался с занесенной ногой для очередного удара. Ко мне вышла заспанная белокурая девушка, в длинном красном платье.

— Что вы так сильно стучите? Мой папа трое суток подряд сидел за поводьями, так что теперь у него нет сил, и он спит так крепко, что вы не разбудите его даже самыми своими громкими ударами. — Сказала она и я утонул в ее голубых глазах, теряя всякий дар речи и любое желание выяснять отношение со своим старым, горячо любимым другом.

Она была как две капли воды похожа на свою настоящую мать, только много моложе. Я осторожно опустил занесенную ногу, боясь спугнуть прекрасное как свет полной луны видение. Дождь усиливался, потоки воды скатывались у меня по волосам на лицо, но я уже не чувствовал воды, как и того что мне становилось холодно. Я стоял весь сырой, холодный, а она такая свежая, чистая, румяная и теплая, под крышей дома, и в недоумении смотрела на меня.

— Что же вы молчите, вы вот сейчас намокли, замерзнете и заболеете. Заходите скорее, дождь только усиливается, я слышала, идет ураган. Расскажите все мне, а когда папа проснется, я все ему передам. Подождите пока в прихожей, я сейчас вам полотенце сухое принесу. — Она пошла в гостиную залу, на пол пути обернулась и добавила. — А лучше идите на кухню, я вас горячим травяным чаем напою.

В подтверждение ее слов за окном подул могучий ветер, деревья сильно заволновались, чуть ли не клонясь к самой земле. Посыпал крупный град. Я прошел на знакомую кухню, присел на место, где сидел раньше, тут же встал, оставляя на скамье лужу, стал дожидаться прекрасную дочь Головуса, ради которой он заварил всю эту кашу. Девушка быстро вернулась, дала мне большое желтое полотенце и стала заваривать чай.

— Почему вы решили переехать сюда, ведь ваш дом там? — Спросил я первое, что пришло на ум, чтобы смотреть на нее не в полной, неловкой тишине.

— Пока я и моя приемная мать спали, крыша давно протекла, все обветшало, наш дом пришел в негодность, следили за нами, а не за сохранностью дома, да и атмосфера там сонная стала, если вы понимаете, о чем я. — Тут она мило улыбнулась, а я, от чего-то залился краской. — Поэтому мы переехали сюда, да и папа говорил, что очень привязался к здешним местам и хотел бы остаться именно здесь, все вещи у нас поместились в карету, что мы купили, а к ней в придачу двух лошадей и вот мы здесь.

— А ваша приемная мать тоже спит с дороги? — Скромно спросил я.

— Нет, она как проснулась, сказала, что не может больше оставаться с таким потенциально опасным мужем, да вернулась восвояси. Ну а между нами были скорее сухие отношения, чем живые, как между настоящей матерью и дочерью, но она всегда была добра ко мне. Мы не будем друг по другу сильно скучать.

— А как воспринял разлуку твой папа? — Осторожно спросил я.

— Ну он видимо отвык от нее, не сильно страдал при разлуке, по крайней мере, мне так показалось, да и раньше, они не сильно любили друг друга, скорее, он подыскал мне замену матери и что то из этого да вышло, лучше чем ничего, как думаешь? Ой, я так ненавящево перешла на «ты», вы извините меня. — Она, извиняясь, улыбнулась опять, а я просто растаял в умилении от ее милого выражения лица.