Елена Ершова - Поцелуй василиска

— Поэтому вы приказали прогнать меня? — Я скользнула взглядом по его очкам, где все еще сновали искры, выше, по болезненно изогнутым бровям и бледному лбу.

— Не прогнать, — мягко поправил Дитер. — Отпустить. Вы ведь хотели этого, не так ли?

— А вы?

Он молчал. Комнату окутала тишина, я слышала, как в унисон стучат наши сердца, и видела, как между бровями генерала пролегает складка.

— Дитер, — тихо позвала я, и он вздрогнул от звука собственного имени. — Вы хотите, чтобы я осталась?

Он дернул щекой, пальцы сжались на моей руке.

— Подумайте над ответом сами, Мэрион.

— И все-таки?

Я заглянула в его очки, и золотистые искры дрогнули и погасли, как догоревшие угли. Мое собственное отражение с испуганно распахнутыми глазами показалось настолько неуместным, что захотелось зажмуриться. Молчание длилось, натягивая меня, как струну. Генерал не отвечал. Тогда я привстала на цыпочках и, плотно сомкнув ресницы, дотронулась своими губами до его напряженных губ.

— А так? — шепотом спросила я.

Мир качнулся и провалился во тьму. Жидкое золото вспыхнуло и потекло по моим венам, сердце заколотилось быстрее. Дитер застонал и сжал меня в объятиях, целуя в ответ пылко и жадно, словно боялся не успеть насытиться мной, словно хотел удержать навсегда.

— Да, — хрипло между поцелуями повторял он. — Тысячу раз да!

Я затрепетала, чувствуя, как его ладони гладят меня поверх сорочки, и тонкая ткань была теперь ненужной и лишней. Скользя вниз, к моим напряженным бедрам, Дитер ласкал умело и нежно, так пианист касается клавиш любимого рояля, и тот отзывается музыкой, а я отзывалась стоном.

— Нам нужно остановиться, Мэрион, — вдруг выдохнул Дитер и с усилием оторвался от моих губ. — Еще не время… не сейчас…

— Но почему? — с обидой спросила я, еще покачиваясь на волнах наслаждения и не желая расставаться с негой. — Почему, Дитер?

Я распахнула глаза и увидела болезненную гримасу на его лице.

— Потому что не хочу больше смертей и траура, — в отчаянии проговорил Дитер. — На кону ваша безопасность и безопасность всей страны. И если… если вдруг вы погибнете…

Голос сорвался и упал до хрипа, золотое свечение в стеклах вспыхнуло и погасло, теперь очки темнели, как два колодца. Я ощущала его желание и его отчаяние, Дитер хотел любить меня, но боялся причинить боль, это сводило с ума, раздирало его надвое. Я почувствовала, как напряглись его мышцы, еще немного — и он развернется и быстро выйдет из комнаты, всегда отвергаемый людьми, умеющий приносить только боль и разрушение.

Медленно выдохнув, я опустила руки и спрятала лицо у Дитера на груди. Некоторое время он стоял, как статуя, только перекатывались под халатом мускулы. Потом осторожно обнял. Мы молчали, вжимаясь друг в друга и слушая, как в едином ритме колотятся сердца.

— Хорошо, — прошептала наконец я. — Вы правы. Завтра бал и встреча послов… так не будем спешить…

Золотистые огоньки снова вспыхнули и закружились в очках, генерал наклонился и шепнул на ухо:

— Признайтесь, дорогая Мэрион… все-таки вы полюбили меня?

Я дернула подбородком и лукаво ответила:

— И кто из нас спешит, дорогой Дитер? Подумайте над ответом сами. Только на этот раз без опиума, хорошо?

Хлопотнее предсвадебной подготовки только подготовка к королевскому балу.

С утра мне не дали поспать. Деятельная Марта и полусонная Жюли принесли легкий завтрак, а потом умывали меня, натирали тело, расчесывали волосы, словом, вертели, как фарфоровую куклу. Кудри зачесали вверх, украсили жемчужными нитями, а на спину спустили крупно завитые локоны. Глубоко декольтированное бальное платье ничуть не уступало свадебному и было украшено кружевами и жемчугом. Досаду вызывало лишь одно…

— И почему нельзя увидеть себя в зеркале? — пожаловалась я Жюли. — Вдруг я выгляжу как кикимора?

— Отнюдь, фрау, — весело улыбнулась та, уже не удивляясь, услышав непонятные слова и, видимо, считая это очередной блажью юной хозяйки. — Вы прекрасны.

— И как это проверить?

— Посмотритесь в очки его сиятельства, — все с той же улыбкой ответила хитрая служанка. — В них наверняка отразится любовь.

— Вот глупости, — покраснела я и, поднявшись со стульчика, прошлась по комнате.

Шлейф веером ложился вокруг туфель, к корсету я почти привыкла, и, убедившись, что двигаюсь по-прежнему легко и свободно, на память выполнила несколько танцевальных па.

— У вас хорошо получается, госпожа, — радостно прокомментировала Жюли.

— Есть еще порох в пороховницах, — не менее радостно ответила я и отвела руку Марты, которая подносила мне колье. — Не нужно, я останусь в этой подвеске. Память о родителях.

Мы переглянулись со служанкой, и та подмигнула.

С того случая в запретной комнате кулон никак не проявлял себя. Лишь иногда нагревался и покалывал жгучими иголочками, словно предупреждая об опасности. Например, вчера, когда я слишком долго смотрела в очки Дитера, но сразу же успокоился и остался приятно-теплым после того, как мы с генералом начали целоваться…

От приятных воспоминаний я покраснела и слегка прикусила нижнюю губу.

Чем ближе стрелки часов подкрадывались к означенному часу, тем тревожнее мне становилось. Я было принялась повторять разученные движения, но слишком быстро поняла, что это все равно что повторять накануне экзамена весь пропущенный курс.

— Перед смертью не надышишься, — повторила я сама себе студенческую мудрость.

Стрелки еле-еле ползли к трем пополудни, и я даже подпрыгнула, когда в покои постучал дворецкий и попросил спуститься вниз.

Я взвилась с софы, подхватив пышные юбки. Жюли едва поспевала за мной, пытаясь помочь со шлейфом, но куда там! Я сбежала с лестницы с резвостью косули, прошла в холл, и тут в глубине дома часы пробили три.

— Вы чудесно выглядите, Мэрион. — Генерал в два шага приблизился ко мне, взял расслабленную руку и поцеловал в ладонь.

А я смотрела на него во все глаза и не могла оторваться.

Ничего общего с тем разбитым и уставшим человеком, который стрелял по бутылкам и два дня пил, не просыхая, отгородившись от всего мира. Подтянутый, стройный, с хорошо развитыми плечами, украшенными теперь золотыми эполетами, затянутый в белоснежный военный мундир, Дитер держался уверенно и прямо. Черные волосы поблескивали от бриолина, в очках мерцали приглушенные золотые искры, и я никак не решалась убрать руку, а Дитер не отпускал. Так и стояли, жадно вглядываясь друг в друга, словно хотели запомнить до мельчайших деталей.

— Карета готова, — крикнули с улицы.

Я вздрогнула и вздохнула, шутливо хлопнув генерала по груди:

— Что за несносный человек! Вы опять используете свою магическую силу.