Виталий Сертаков - Мастер Лабиринта [СИ]

- Почему они так с тобой? - Нахмурилась Золушка.

Я пожал плечами.

- Не совсем из-за меня. Андрей передавал кому-то внутренние сведения Экосферы. По крайней мере, так они думают. А я странно себя вёл в последнее время, и всё такое.

- Тебя подозревают?

Подозревали. Следят за мной. Но я получил, что хотел: комитет этики инициировал разбирательство, влияние отца пошатнулось, и, если правильно держаться, корпорация меня освободит.

- Проверили на полиграфе. Я так перепугался... это на следующий день было... что они решили, что я ничуть не лжец.

Мария рассмеялась, и смех у неё был лёгкий и красивый. Мужчины в кафе повернулись все как один.

Я переполнился гордостью, что это мою руку она держит, что это со мной она за одним столом сидит и со мной разговаривает.

- Как ты после Ракхена...? - спросила Золушка.

Иллюзия развеялась. Я выдернул пальцы из-под её ладони.

- Май так же.

Май в клинике для одержимых Рыбой и сошедших от неё с ума. Я знаю, что виноват не Левиафан, но это не имеет значения. Он не узнаёт никого, и как классический сумасшедший, рисует на стенах. Когда отбирают карандаши - царапает краску ногтями. Когда связывают, кричит и так страшно вращает глазами... я один раз видел. В основном ему позволяют рисовать. Рисует он ерунду. Точки, линии и спирали. Я предложил рисовать вместе, думал, вдруг ему поможет, а он разбил мелки мне о горло.

Но тяжелее всего приходить не к Маю, а к его маме. Я приношу ей продукты, рассказываю как Май в клинике. Каждый раз хочу соврать, что ему лучше.

Это так тяжело, что закрывая дверь их подъезда, я клянусь себе никогда не возвращаться. Все равно потом прихожу.

- Я о тебе спрашивала. Не о нём. - Мягко напомнила Мария.

- Я нормально. - Повторил я. - А ты?

- Я нормально.

Угу. Если она нормально - то почему я её не узнал? Почему она вся такая... тусклая?

Я открыл коробку.

И отбросил её от себя. Прочь, назад Золушке.

- Зачем?! - Вскочил я с кресла. - Это ты так мстишь?! Ты же знала, что всё так...!

- Сядь. - Резко. - Это твоё.

В коробке блестел перстень, который я видел на Мастере, какие-то блокноты, связка медальонов. Старая обожжённая книга. Нож Рассекающий-Кости, которым я вырезал у Мастера глаз.

- Это всё, что Агата вынесла из особняка. - Сказала Мария.

Когда мы уходили, Саградов разрушил и лабиринт, и здание. Земля под ними поехала в сторону и строения медленно провалились в подземные пустоты. По-моему, зря. Дом был красивый и ни в чём не виноватый.

- Это принадлежит тебе. - Золушка подвинула шкатулку. - Потому что ты Мастер.

- Да трижды! Отвали от меня с этим хламом!

- У тебя нет выбора.

- У меня всегда есть выбор! - Глупо себя чувствую. Вскочил, кричу на неё, а она отвечает спокойно, как девушка-Будда.

- Видишь? Ты - Мастер.

Я плюхнулся на место, и чтобы прекратить этот разговор - на нас опять оглядывались, захлопнул шкатулку и смёл в рюкзак. Выброшу, когда она не будет смотреть.

Золушка подождала, пока я застегну змейку - и подвинула по столу ещё одну коробку. На этот раз - картонную и продолговатую.

- Что там? - Прищурился я. Второе напоминание о том, что я сделал? Зачем она меня мучает?

- Это подарок. От меня. Открой, пожалуйста.

Я сдвинул крышку.

Внутри лежали кисточки, бруски чернил: красный и чёрный, пузырёк из тёмного стекла, специальный нож и ступка. Туго свёрнутые листы рисовой бумаги. Я погладил пергамент пальцами, словно он живой. Он живой: я уже видел, что могу написать на нём, как одухотворить.

- Ты же занялся каллиграфией недавно, верно?

Она обо мне всё знает. Я кивнул. Боялся испортить момент и молча гладил коробку, и бумагу, и кисти пальцами.

Что с ней всё-таки случилось? Почему она какая-то... не она.

Наверное, Мария вновь прочла мои мысли.

- Я сейчас живу в гостинице, вместе с Агатой. Улаживаем дела со службой иммиграции. Хочу здесь остаться. Агата уедет.

- Почему? - Тихо спросил я. Зачем ей Атхены? Тогда, в лабиринте, когда Саградов раскрыл землю под телом Мастера, погребая его, Золушка уже произносила это слово - «уладить». Предлагала позаботиться об останках. Хорошо, что Саградов ей не доверяет.

- Здесь особенное место. Здесь Он силён. Я почти уверенна, что это голова. Определённо, нервный узел.

Я сначала не понял, кто такой «Он». Затем догадался, что так она зовёт Рыбу.

- Что, - усмехнулся я. - Не из-за меня?

- Нет. Будь узел в другом месте - ты бы поехал со мной.

Я засмеялся, так странно, что она в этом уверенна. Умолк, поняв что правда. Поехал бы. Я люблю её. Она знает это, знает меня насквозь.

Большее, чем любовь. Я - её Мастер. Что бы она под этим ни понимала. Между нами жива связь, которую она устроила, чтобы сниться мне. Иначе, почему я всё ещё вижу как она бежит от того вепря?

Я достал из рюкзака шкатулку, и вынул кольцо Седека. На нём был выгравирован паук. Примерил сначала на указательный, затем - на большой палец. Даже с большого оно спадало.

Золушка гипнотизировала кольцо взглядом.

- Он спас меня от голода. - Сказала она тихо. - Ты никогда не голодал. Ты не поймёшь.

Угу. И она в благодарность скармливала Мастеру идиотов вроде меня. Конечно, я не пойму.

Они думают, что я стану как Седека. Тогда, в Лабиринте, они все странно молчали, когда я очухался. Странно смотрели. Саградов, держа на руках тело Максима (я до сих пор понятия не имею, жив ли он), велел не подходить к его дому на расстояние выстрела. Никогда.

Я не уверен, что Золушка сможет убить меня, как обещала - если заподозрит что-то странное. Но уверен, что Саградов убьёт.

Это ещё противнее, чем жить под надзором корпорации. Знать бы что такое это «достаточно странное».

В отличие от меня, Фредерику Саградов взялся опекать. Считает себя маленьким царём своего маленького царства. Или полководцем. Фред он помиловал. Меня - нет. Мой приговор лишь отсрочен. Вот что я, без всякого ясновидения, вижу, глядя ему в глаза.

Я вдруг понял, что не слушаю Золушку.

- Извини. - Я опять потёр шрам. - Я отвлёкся.

- Видения?

- Нет, мысли.

Игорь тоже: видения, видения? Ты опять что-то видел, Олег? Конечно, бывают и видения. Или настойчивые фантазии. Клара дала таблетки, говорит, если пить регулярно, я забуду об этой ерунде. Может быть, и зрение перестанет прыгать.

Я сейчас не пью лекарства. Если у меня есть какой-то талант... надо же математику сдать. Пусть от него будет польза. Я почти уверен, что по геометрии вытяну сорок девятый билет.

Золушка умолка. Я обнял набор для каллиграфии.

- Слушай... - Мария прикусила губу. - Слушай, какие у тебя... планы? Дальше?

Я пожал плечами.

- Рисовать.

Конечно, это не ответ. Это то, что я хорошо умею. То, чему хочу посвятить всего себя. Надеюсь, что смогу этим заработать на жизнь.

- Я хорошо рисую. - Повторил я, пытаясь убедить не Марию, а себя. - Я классно рисую! К тому же доктор Девидофф говорит...