Виталий Сертаков - Мастер Лабиринта [СИ]

Седек сказал «Ксавье» и я вздрогнул, едва не упав, быстро моргая и несколько секунд не понимая где я, и что вижу.

Волосы на загривке приподнялись - как будто в спину глядит, пуская слюни, адская гончая. После долго страшного мига колебаний я оглянулся.

За моей спиной притаился Лабиринт.

Нужно убираться отсюда.

Но если я уйду... что я унесу с собой? Гипнотические фразы Мастера? Они, может быть, и имеют какой-то смысл... смысл, над которым нужно хорошо подумать. Но я не научился ещё ничему, не украл знание.

Невозможно научиться со слов.

Ксавье старательно перерисовывал своих лошадей, дрожащий свет придавал его коже мёртвые бледно-голубые и бледно-зелёные оттенки. Я не увидел когда, но он разделся до белья, и одежда Ксавье лежала разбросанной вокруг, как сдёрнутые тени.

Если я хочу украсть это знание, я тоже должен рисовать. Но мне нельзя терять голову.

Я перенёс вес на правую руку, а левой достал уголь из кармана. Он мазал влажные от пота пальцы. Плечи и ноги дрожали, я не продержусь долго.

Но ведь долго и не нужно. Я чуть-чуть. А затем уйду.

- Каждая волна проходит сквозь твою кожу. - Говорил Мастер. - Проходит сквозь твою кожу, проникает через воронки пор внутрь. Она движет твою руку. Она омывает образ, образ становится чист. Чист и свеж. Чист и ясен. Рука следует за ним с лёгкостью. ...Волна уходит, уходит, как ты выдыхаешь, и уносит лишнее. Лишнее, ненужное тебе. Уносит структуру и беспокойство. Размывает структуру. Размывает сомнения. Ты точно знаешь как. Ты знаешь всем телом, всей жидкостью в теле. Она все делает за тебя, она есть - глубинный источник. Ты чувствуй его. Позволь ему обнять твою кожу тёплой влагой. Как кровь. Как молоко. Как летнее озеро.

Болезненно остро меня касался раздел воды и воздуха. Обнимал меня. Даря чувство чистоты и надёжности... и ужаса. Потому что сила, что стремилась в меня, бесконечна, а я - конечен, и если она войдёт - то разорвёт. Разбросает по вселенной клочки моей кожи - как шкурку лопнувшего воздушного шара.

Не впустить её невозможно.

Она давила не только снаружи, но и изнутри. Из верхней части глаз, требуя опустить веки. Убаюкивая.

Мне нельзя спать. Я упаду.

Упаду в бездну. Тёмную плотную бездну бесконечного океана. Ни живого, ни мёртвого. Имеющего волю - но не желание её прикладывать.

Отрешившись от содержания и смысла, линия за линией я, как и Ксавье, копировал его лошадей. Я не рисковал сильно смещать руку и рисовал на крохотном участке стены, так что его лошади были в натуральную величину, а мои - с ладонь.

Короткий уголь счесался. Я смял пальцами крошки и продолжил рисовать. Сначала оставляя чёрные следы, затем, когда и они закончились, процарапывая ногтями мягкий, только выросший коралл. Тонкие костяные отростки впивались в мои пальцы, след из чёрного стал красным.

Овеществляя метафору, я опять рисовал кровью.

- Ты делаешь все правильно. - Говорил Мастер. - Все правильно. Она ведёт тебя. Сила ведёт тебя, сила делает тебя орудием воли своей. Заполняет тебя - как вода океана заполняет сосуд. Принося не только влагу, но и историю. Тебе не следует об этом беспокоиться. Чувствуй, как приходит прилив...

Я хотел остановиться, но рука не слушалась.

Головокружение усилилось, я больше не знал, где верх, а где низ. Распластался на стене, вцепившись в неё изо всех сил пальцами второй руки. И рисовал. Не глядя на то, что рисую. Перед глазами троилось и расплывалось. В воздухе разлился густой солёный запах океана и запах железа, привлекающий акул. Мастер должен был давно услышать, ведь он - старый аллигатор.

Я не мог остановиться. Я не мог не рисовать. Моё тело не принадлежало мне - и ум не принадлежал. Что-то глубоко неспокойное во мне паниковало и вопило, и билось в истерике, пытаясь вырваться.

- Хорошо, Ксавье. - Сказал Мастер.

Я отдёрнул остро саднящие пальцы от стены. Сунул их тут же в рот, высасывая отколовшиеся кусочки коралла.

Мастер положил ладони на плечи Дитера и потянул его назад - от стены, ровно закрашенной синим.

- Хорошо. - Повторил он. - Теперь иди и умойся.

Ксавье обернулся. Лицо его было чёрно-белым и украшенным полосами, словно он надел маску. У него шла кровь: из глаз, очерчивая глубокие носогубные складки, из носа - заливая губы и подбородок.

Седек тянул Ксавье от рисунка, легко встряхивал его, повторяя приказ умываться и называя по имени. Ксавье не реагировал, взгляд его ничего не выражал. Но, каждый раз когда он говорил чужое имя, меня отпускало.

Конечности занемели, сердце колотилось лихорадочно, пальцы пульсировали так, что хотелось плакать. Предвещая потерю зрения, вокруг меня разворачивались яркие цветные полосы.

Ксавье побрёл к ванной. Остановился рядом с ней, глядя на своё отражение.

- Я не могу. - Уныло возразил он. - Я не могу... я не-е могу-у.

- Ты должен проломиться сквозь барьер. - Мастер обнял его за плечи и вместе с Ксавье заглянул во тьму воды. - Проломись через страх, чтобы стать чем-то большим. Чтобы стать настоящим.

Затем вдруг, почти буднично, Мастер приказал:

- Умойся.

Ксавье окаменел. Он боролся с ужасом, и этот ужас затапливал меня. Поднимался из той глубины, о которой так долго говорил Мастер. Из бездны, из тьмы, которой и я боюсь.

Может быть, это его страх парализовал меня. Может быть, то, что я долго провисел на стене без движения.

Я хотел остановить его.

Я открыл рот, чтобы крикнуть - но голос застрял в горле, и вышел лишь сип, который ни один из них не услышал.

Я потянул себя вверх, перечеркнув отпечатком кровоточащей болезненно-пульсирующей руки всё, что нарисовал. Хотел перебросить непослушное тело через стену - и свалиться с той стороны. Может быть, я бы сломал руки. Или разбил голову. Но я бы остановил его.

Тело не слушалось.

Ксавье шагнул к ванной.

Медленно наклонился, сближаясь со своим отражением. Словно хотел поцеловать его в приступе нарциссизма.

Взялся руками за бортики.

Его пальцы соскользнули - и художник ушёл головой вниз, в ледяную воду.

Вместо того чтобы вынырнуть, Ксавье перебросил ногу и весь забрался в ванную. Тёмная вода толчками выплеснулась через край. Лицом вниз, Дитер свернулся на дне.

Меня обняло ледяное, успокаивающее давление. Оно просачивалось внутрь сквозь поры в коже, сквозь распахнутые глаза и раскрытый приглашающе рот.

В лёгких оранжевым кислотным костром разгоралась нужда вдоха. Так требовала природа. Так вопила природа. Я бы вопил с ней, если бы мог. Вода надо мной. Вода подо мной. Она мягко выдавливала глаза. Она, первая из всех матерей, стремилась принять меня, поглотить, растворить, разрушить... съесть.

Природа победила.

Я судорожно вдохнул, и дышал быстро и часто, насыщая ткани кислородом. Яркие ленты на границе зрения выцвели и уползли, словно испугавшись.