Виталий Сертаков - Мастер Лабиринта [СИ]

Он прав, по сравнению с ним, я - полное ничтожество.

- Ты все уродские наброски свои так близко тулишь? - Не унимался Дитер. - Чтобы идиоты не могли понять, что за дерьмо ты тут нарисовал?

- Эй! - Возмутилась Фредерика. - Это не дерьмо - это я.

Фред вдруг дёрнула меня за плечо:

- Чего ты молчишь?!

Слова Ксавье застревали в животе отравленными кольями. Он завидует моему статусу, и поэтому такой ядовитый, но... он прав. За несколько дней у Мастера его техника, его стиль очистился, обрёл объем и индивидуальность. Такую густую, что даже слишком. Он создавал настоящее.

Потому что в отличие от меня, Ксавье выполнял указания Агаты, и рисовал-рисовал-рисовал.

Я бы тоже так мог.

- Фред... можно я тебя нарисую? - попросил я.

Мгновение тишины. Фредерика вернула лист.

- Рисуй. Только не мешай готовиться.

- Ты в своём уме?! - Ксавье. - Ты зачем ему помогаешь? Мы же решили не...

Они сговорились против меня? Ксавье ладно, но Фред... Обида сжала горло.

- Да, Дитер, это же не упаковку для Эко расписывать. - Вырвалось. - Думаешь, я не знаю, что ты на них работаешь?

Я сглотнул:

- Думаешь, я не видел твой контракт?

- Это правда? - Отступила от Ксавье Фредерика. - Ты работаешь на Экосферу?

- Думаешь, это не я, - Я подчеркнул голосом «я», - одобрил твой контракт?

- Ты лжёшь. - Скривил губы Дитер. - Лжёшь, как...

- Я ариста. Я не говорю неправды.

Я не лгу, просто поворачиваю истину другим углом. Маленькая часть пазла сложилась: Дитер ненавидит меня потому, что я для него - Экосфера, а корпорация связала его обязательствами не меньше, чем меня. И он тоже стремится вырваться. Андрей приносил эскизы наклейки на бутылки и спрашивал, хорошие ли. Я сказал, что мне нравится, потому что это было похоже на тот рисунок Мая, что он сделал мелками на доске во время урока. А Май видел его раньше потому, что восхищается Дитером и следил за его творчеством. Вот когда я в первый раз встретил этот мотив: вода, которая не вода, а сила. И только после море и лошади начали украшать изделия Экосферы.

Ксавье сжимал и разжимал кулаки, неотрывно глядя мне в ключицу. Я представил, как сейчас его кулак врежется мне в грудь, но он промажет ниже кости. Я упаду. Он ударит ещё раз, Фредерика вмешается. А Мастер будет смотреть и ждать, кто победит.

Я обернулся. Скрестив на груди руки за стеной «аквариума» стоял Мастер Седек.

Перехватив мой взгляд, он кивнул и вошёл в класс. В сером костюме, с золотыми украшениями на шее, в ушах и на пальцах, с седыми волосами, связанными в короткую косу он выглядел просто и дорого. Мастер словно выжимал нас к краям комнаты своим присутствием. В классе стало тесно и душно.

Следом за Седеком, как две разноразмерные тени, вошли фотограф и репортёр из «Магнита».

Мастер опирался на трость с золотым набалдашником, но скорее символически.

- Один из вас сегодня нас покинет. - Взгляд Седек скользнул по нам, и я зажмурился, прячась.

- Таковы правила. - Продолжил хозяин особняка. - Один - получает преимущества в дальнейшем обучении и новую программу. Один - должен будет выложиться на тысячу процентов, чтобы догнать лидера. С этим нет вопросов?

Мы молчали.

Ледяные пальцы Фред крепко сжали мою ладонь. Это я за неё схватился, или она за меня?

- Показывайте работы. - Велел Мастер, занимая место в центре зала.

Я отпустил руку Фред и шагнул вперёд, желая быть первым. Одновременно с Ксавье. Художник усмехнулся и показал пальцем вниз.

Мой рисунок залила синяя мокрая краска. Она расплавила всех Фредерика и капала на ковёр и на мою обувь. Краска цвета моря с картины Ксавье.

Не знаю как, но он испортил мою работу. Мою нежеланную работу. Но... в ней я. Не только Фред, но и я. Горло перехватило, я сейчас расплачусь от обиды и сожаления.

- Можно мне выйти? - Попросил я шёпотом. - Мне нужно выйти.

- После. - Отрезал Мастер. Сложил руки на набалдашнике трости: - Фредерика, ты первая. У тебя сорок секунд.

Сорок секунд для танца.

Фред взорвалась вихрем. Она стала пламенем. Фиолетовым - в цвет её одежды. Трещащим - в звук браслетов на ногах, которые я не заметил вначале. Стремительным, бешеным, несдержанным. Заключённым в квадрате метр на метр. Танцуя, она почти не перемещалась. У её тела словно не было ни костей, ни границ.

В конце она упала, как погашенная пальцами свеча. Затем медленно, принимая форму человека, а не огня, встала и распрямилась. Тяжело и быстро дыша, она развернула плечи и подняла подбородок.

Это были сорок секунд, когда ни образ Золушки, ни образ Мая, не царапали мне сознание. Когда я был свободен от них.

- Гери Диттер? - Обратился Май к Ксавье, зависшему, как и я. Тот встрепенулся. Бегом рванул к своей картине. Принёс её и развернул к Седеку.

Плечи и пальцы Ксавье сжимал страх.

Мастер рассматривал его картину долго. Чем дольше он смотрел - тем неуютнее мне становилось. Ненавижу экзамены. Ненавижу когда оценивают.

Мужчина перевёл взгляд с картины Ксавье на меня.

Я приблизился, и, словно фальшивый щит, выставил перед собой мокрый испорченный лист.

- Что это? - Холодно.

- Это моя работа. До того как её затопило водой с картины Дитера.

С листа сорвалась капля краски и, падая, разбилась крохотными синими брызгами.

- Дурная шутка. - Заключил Мастер.

Я пожал плечами. Аккуратно сложил лист вдвое. Вчетверо. В шесть раз. Скомкал и бросил на пол.

- Средства программности? - Спросил Седек у Фредерики, нервно обгрызающей губы. Фотограф несколько раз щёлкнул затвором. Дитер застыл неподвижно, не дыша даже.

А я сейчас должен буду улыбаться и делать вид, что мне всё равно, когда он скажет «Ольгерд, ты не прошёл». Я как будто падал, проваливался, и не за что было схватиться. Я же ариста, я обязан быть лучшим!

Фред выпалили:

- Ярость. Мой танец называется ярость, и...

- Достаточно. - Прервал её Мастер.

Что ответил Дитер, я не понял, так он заикался.

- Ксавье.... - Позвал Мастер, и мне долгий миг казалось, что это введение к тому, чтобы его выгнать. Но Седек улыбнулся ему: - Я горд тобой. Фредерика, тебе нужно обратить внимание на содержательность, а не хореографию. Смысл не должен быть подавлен...

Я пошёл прочь из класса. Репортёр из газеты Магистрата преградил выход, встав в дверном проёме. Спросил что-то, я поднырнул под его вытянутую руку и выскочил из класса. Вслед донеслось почти сочувствующее:

- Ольгерд не прошёл.

Фишер дежурил у главного выхода особняка. Агата маячила у бокового. Я рванул в туалет, распахнул окно, оставленное едва прикрытым, спрыгнул на асфальт - и побежал.

7.2. Смерть от воды.

Обычно зима в Атхенах тёплая... последние сто лет она везде тёплая. Но не настолько, чтобы разгуливать в одной рубашке. С низкого неба срывалась крупа, стучала о стены лабиринта, но почему-то не залетала в мою келью - ни льдинками, ни дождём. Коралл останавливал ветер и излучал лёгкое тепло.