Алексей Герасимов - Корона от обороны

— Скольких конкретно мы сможем к ним направить? — деловито поинтересовалась Мафальда.

За неимением у Эвелины собственных штаба и канцелярии организовывать нечто подобное, контролирующее поставки, расходы и переписку, пришлось камер-фрейлине гроссгерцогини. Это отнимало уйму сил и уменьшало время, которое фон Шиф могла провести, облегчая участь страдальцев, но пустить все на самотек — а уж тем паче уступить эту обязанность кому-то еще из фрейлин — она никак не могла. И если с вопросами трат разобраться удавалось довольно легко, благодаря нескольким как-то незаметно, еще в столице, прибившимся к Эвелине авдиторам, то все прочее слаживалось невообразимыми усилиями, и еще неизвестно чем бы закончилось, кабы не добровольно предложивший свои услуги Копфштюк.

Выслушав ответ бургомистра Мафальда повернулась к помогавшей ей с бумагами Миранде, и попросила ту разузнать у тех из офицеров, что был ранен достаточно легко, чтобы не заплохеть в дороге, кто готов отправиться немедленно.

— А вас я все же попрошу дождаться Ее Светлейшее Сиятельство, — повернулась первая фрейлина к градоначальнику Кляйнеегерсдорфа. — Она лично хотела выразить вам свою благодарность.

— Я верный ее слуга. — Копфштюк отвесил церемонный поклон.

Эвелина, проводившая совещание с настоятелем и доктором Кальмари, ждать себя долго не заставила — камер-фрейлина едва успела перемолвиться с бургомистром несколькими вежливыми фразами, как на пороге появилась гроссгерцогиня.

— Боже, да это же милейший герр Эмиль! — воскликнула она. — Молчите-молчите, все знаю, я встретила в коридоре Миранду. Вы знаете, она такая болтушка!

Мафальда, казалось уже ко всему привыкшая за время службы своей госпоже, с трудом удержалась от ехидной ухмылки. Герцогиня же продолжала щебетать:

— Подойдите ко мне, я вас обниму, мой дорогой.

С выражением высочайшей признательности, впрочем, пришлось повременить, поскольку не успел мобилизованный бургомистр и шага сделать к Эвелине, как в келью, служившую гроссгерцогине одновременно и кабинетом, и будуаром, влетела запыхавшаяся и донельзя взволнованная Розалинда.

— Ваше Светлейшее Сиятельство, прибыл… — фрейлина осеклась, заметив Копфштюка.

— Продолжай, милая, у нас нет секретов от истинных друзей, — царственно произнесла Эвелина.

— Да, госпожа, конечно. — Розалинда сделала книксен. — В монастырь прибыл флигель-адъютант Его Светлейшего Сиятельства, барон фон Швётцер с посланием от государя, и просит вас немедленно его принять.

— Что бы это могло значить, как ты полагаешь, Мафальда? — герцогиня удивленно вскинула брови.

— Теряюсь в догадках, — развела руками фон Шиф. — Возможно, стоит его пригласить, дабы он сам все рассказал?

Сама же она подумала с неожиданной для себя досадой: «Не иначе Максимиллиан Капризный решил возвратить блудную супругу в лоно семьи, во дворец».

Не то чтобы первой фрейлине так уж безумно нравилось копаться в гноящихся ранах и выматываться до изнеможения, сутками приглядывая за мечущимися в горячечном бреду солдатами, но здесь, в этом монастыре, она — впервые за много лет — ощущала, что занимается чем-то нужным и действительно полезным.

— Полагаю, что ты права, — согласилась Эвелина. — Розалинда, милая, пригласи барона сюда, а Мафальда покуда поправит мне прическу — она, кажется, слегка растрепалась. А вы, герр Копфштюк, останьтесь, я хочу вас представить фон Швётцеру. Пускай доложит Максимиллиану, что даже здесь, вдали от Бранденбурга, у меня есть верные друзья и соратники!

Гроссгерцогиня гордо вскинула голову и уселась на табурет.

«Все еще не прощен», — мысленно усмехнулась камер-фрейлина, приступая к наведению порядка на голове своей госпожи.

Флигель-адъютант (и, кстати, бригадный генерал от инфантерии) ждать себя долго не заставил и явился в сопровождении Розалинды уже минут через семь, с пухлой папкой под мышкой.

— Ваше Светлейшее Сиятельство, госпожа фон Шиф… — галантно раскланялся он входя.

— Здравствуйте, герр фон Швётцер, — кивнула ему Эвелина, не демонстрируя, впрочем, сему пожилому мужчине какой-либо приязни. — Позвольте вам представить господина Копфштюка, бургомистра Кляйнеегерсдорфа, который во множестве оказал нам неоценимые услуги.

— Безумно счастлив быть представленным, — отозвался посланник гроссгерцога, бросив на «милейшего герра Эмиля» пренебрежительный взгляд. — Государыня, ваш августейший супруг повелел мне доставить вам рескрипт о назначении вас командующей новообразованными Арцтваффе и Положение об устройстве оных военно-медицинских сил.

Свитский генерал извлек из папки пухлый пакет.

— Весьма любезно с его стороны. — ответила герцогиня. — Отдайте, пожалуйста, Мафальде — здесь моей канцелярией занимается она.

— Как прикажет Ваше Светлейшее Сиятельство. — отозвался фон Швётцер, исполняя распоряжение. — Также мне было поручено вручить вам патент на звание и — для соблюдения воинских традиций — знаки вашей должности.

Из папки на свет появился изукрашенный печатями лист бумаги, и золотые, с густой бахромой из витого шнура, эполеты, на поле которых рубинами был выложен крест.

— Герр Копфштюк, будьте добры, передайте мне все это. — гроссгерцогиня с интересом приняла подарок от супруга. — Очень мило, со вкусом я бы даже сказала. Что скажешь, Розалинда?

— Абсолютно согласна с вами, госпожа. Впечатляюще, но без варварской роскоши. — отозвалась та. — Полагаю, что мы с дамами сможем соорудить под них достойное форменное платье даже в здешних условиях.

— О нет, нет! — неискренне рассмеялся фон Швётцер, которого изрядно покоробила необходимость вручать эполеты через какую-то мелкую сошку, совершенно не сравнимую с ним ни по родовитости, ни по положению. — Никто их носить вас не принуждает, равно как и не ограничевает в форме и расцветке одежды.

— Ну отчего же? — Мафальда уже вскрыла «Положение об Арцтваффе» и сейчас бегло его просматривала. — Вот, ясно написано: парадная форма — белая с розовым, повседневная — салатовая с красными галунами и манжетами.

— На повседневной будут не очень хорошо смотреться. — цокнула языком Розалинда.

— Решено! — рубанула рукой воздух Эвелина. — Буду ходить только в парадной, чтобы солдатики меня за какое-то чучело с огорода не приняли. Что еще просил передать мой супруг, герр фон Швётцер?

— Боюсь, что это все, ваше Светлейшее Сиятельство.

Гроссгерцогиня, ожидавшая, наверное, извинений и похвалы от мужа, снова вскинула голову и поджала губы.

— Разве что… Ваш августейший супруг упомянул, что вам вовсе нет нужды сидеть в этом монастыре, словно привязанной, что отсюда-де вам, верно, не слишком-то удобно все организовывать.