Джон Толкин - Две крепости

Ему уже известно, что слуги, посланные захватить Товарищество, вновь потерпели неудачу. Они не нашли Кольца. Не сумели даже захватить хоббитов в качестве заложников. Если бы они сделали это, нанесли бы нам тяжелый удар, может быть даже роковой. Но не будем омрачать свои сердца, представляя себе возможность сломить хоббитов пытками в Башне Тьмы, потому что Враг потерпел неудачу — пока. Благодаря Саруману.

— Значит, Саруман не предатель? — спросил Гимли.

— И еще какой, — ответил Гэндалф. — Вдвойне предатель. Разве это не изумительно? Нельзя было и вообразить ничего более опасного, чем предательство Сарумана. Как повелитель и военачальник он приобрел колоссальную силу. Он угрожал людям Рохана и помешал им оказывать помощь Минас-Тириту, хотя главный удар грозит с востока. Но предательство — оружие, опасное и для того, кто им пользуется. Саруман сам пожелал захватить Кольцо или взять в заложники хоббитов и снарядил своих слуг для этого. Поэтому, ссорясь и споря, наши враги дотащили Мерри и Пиппина только до Фангорна, но дотащили все же в кратчайшее время, и без них наши друзья никогда не попали бы туда.

К тому же у наших врагов появились новые сомнения, нарушающие их планы. Благодаря всадникам Рохана ни одно слово о битве не проникнет в Мордор. Но Темный Лорд знает, что в Эмин-Муиле были захвачены два хоббита и, вопреки сопротивлению, отвезены в Исенгард. Теперь он должен опасаться и Минас-Тирита, и Исенгарда. Если Минас-Тирит падет, Враг обрушится на Исенгард.

— Жаль, что между ними наши друзья, — посетовал Гимли. — Если бы Исенгард и Мордор были соседями, наши враги сражались бы между собой, а мы смотрели бы и ждали.

— Победитель приобрел бы великую силу и освободился бы от сомнений, — продолжал Гэндалф. — Но Исенгард не может бороться с Мордором, пока Саруман сам не завладел Кольцом. Теперь он никогда не добьется этого. Он еще не знает о грозящей ему опасности. Он многого не знает. Он так хотел захватить добычу в свои лапы, что не мог ждать дома и вышел навстречу своим слугам. Но явился слишком поздно — битва уже завершилась, и он ничем не помог своим прислужникам. Я заглянул в его голову и обнаружил там сомнение. Саруман не знает леса и не умеет читать следы. Он верит, что всадники убили и сожгли на поле битвы всех орков, но ничего не знает о пленниках. Не знает он и о ссоре между своими слугами и орками из Мордора. И о Крылатом Посланце.

— Крылатый Посланец! — воскликнул Леголас. — Я стрелял в него из лука Галадриэли у Сарн-Гебира и сбил его с неба. Он вселил в нас страх. Кто он?

— Он из тех, кого стрелой не убьешь, — ответил Гэндалф. — Вы лишь подстрелили его коня. Это было доброе дело, но Всадник вскоре снова оказался в седле, потому что он назгул, один из Девяти, которые теперь разъезжают на крылатых конях. Вскоре ужас перед ними одолеет последние армии наших друзей, скрыв от них солнце. Но назгулам не позволено было пересекать Реку, и Саруману ничего не известно о новой форме, которую приняли Духи Кольца. Его мысли устремлены к Кольцу. Участвовало ли Оно в битве? Было ли Оно найдено? Что, если Теоден, повелитель Марки, тоже узнает о Его власти? Саруман видит эту опасность, поэтому он вернулся в Исенгард, чтобы удвоить и утроить свои силы против Рохана. Но рядом с ним все время находится другая опасность, которой он не видит, увлеченный своими планами. Он забыл о Древобородом.

— Теперь вы снова говорите с собой, — заметил Арагорн с улыбкой. — Я тоже не знаю о Древобородом. И я догадываюсь лишь о части планов Сарумана, но не вижу, какую пользу принесло бы ему пребывание в Исенгарде двух хоббитов, кроме того, что мы вынуждены были бы заняться долгим и бесполезным преследованием.

— Погодите минутку! — взмолился Гимли. — Я хочу вначале кое-что уточнить. Кого мы видели прошлой ночью — вас или Сарумана?

— Вы определенно видели не меня, — ответил Гэндалф. — Поэтому я могу предположить, что вы видели Сарумана. Очевидно, мы так похожи, что твое желание проделать дыру в моей голове вполне извинительно.

— Хорошо! Хорошо! — сказал Гимли. — Я рад тому, что это были не вы.

Гэндалф снова засмеялся.

— Да, мой дорогой гном, лучше, если тебя не принимают за другого. Уж я-то убедился в этом. А впрочем, не виню тебя за «любезный» прием. Разве есть у меня такое право, если сам много раз советовал своим друзьям сохранять осторожность, когда они имеют дело с врагом? Будь благословен, Гимли, сын Глойна! Может, однажды ты увидишь нас с Саруманом рядом и тогда поймешь, в чем разница.

— Но хоббиты! — вмешался Леголас. — Мы пришли так далеко, разыскивая их, а вы, по-видимому, знаете о них. Где они теперь?

— Они с Древобородым и с энтами, — ответил Гэндалф.

— Энты! — воскликнул Арагорн. — Значит, есть правда в древних легендах о жителях глубин леса, о гигантах, пасущих стада деревьев? Значит, энты все еще живут на земле? Я думал, они лишь воспоминание о давно прошедших временах, если вообще не вымысел людей Рохана.

— Вымысел людей Рохана! — воскликнул Леголас. — Нет, каждый эльф в Диких землях поет песни о древних онодримах и их несчастье. Но даже среди нас они только призрачный след былого. Доведись мне повстречать одного из них, идущего по земле, и я действительно почувствовал бы себя молодым. Но Древобородый — это перевод имени Фангорн на вестрон. Вы говорите о нем как о реальной личности. Кто такой Древобородый?

— Ох! Вы спрашиваете слишком много, — нахмурился Гэндалф. — То немногое, что я о нем знаю, требует длинного неторопливого рассказа, на который у нас теперь нет времени. Древобородый — это Фангорн, страж леса, он старейший из энтов, старейшее живое существо из ныне ходящих под солнцем Средиземья. И я надеюсь, Леголас, что вы еще с ним увидитесь. Мерри и Пиппину повезло: они повстречали его здесь, на том самом месте, где мы сидим. Он пришел сюда два дня назад и отнес их в свое жилище, далеко к подножию гор. Он часто приходит сюда, особенно когда встревожен слухами из внешнего мира. Четыре дня назад я видел его шагающим по лесу. Мне кажется, и он заметил меня, потому что остановился, но я не заговорил с ним: слишком занят был своими мыслями и устал от борьбы с Глазом Мордора. Он тоже промолчал и не назвал меня по имени.

— Может, и он принял вас за Сарумана? — предположил Гимли. — Но вы говорите о нем, как о друге. Я думал, Фангорн опасен.

— Еще как! — воскликнул Гэндалф. — Так ведь и я опасен, очень опасен, более опасного вы еще и не встречали. Опаснее для вас, пожалуй, только явиться живыми перед троном Темного Лорда. И Арагорн опасен, и Леголас. И ты по-своему опасен, Гимли, сын Глойна. Конечно, лес Фангорна опасен — особенно для тех, кто приходит сюда с топором. И сам Фангорн тоже опасен, но, тем не менее, мудр и добр. Однако теперь его накопившийся гнев выплеснулся наружу и заполнил весь лес. Появление здесь хоббитов и новости, принесенные ими, подстегнули его. Гнев Фангорна разлился как наводнение, его поток направлен против Сарумана и топоров Исенгарда. Происходит то, чего не бывало с самых Давних Дней: энты проснулись и почувствовали свою силу.