Джон Толкин - Две крепости

— Что же они будут делать? — изумился Леголас.

— Не знаю, — ответил Гэндалф, — думаю, они и сами еще не знают этого.

Он умолк и задумался, склонив голову.

Пятно солнечного света сквозь бегущие облака упало на его сложенные на коленях руки: руки волшебника наполнились светом, как чаша водой. Наконец Гэндалф поднял лицо и взглянул на солнце.

— Утро кончается. Скоро пора нам в путь.

— Мы увидимся со своими друзьями и с Древобородым? — спросил Арагорн.

— Нет, — ответил Гэндалф, — нас ждет не эта дорога. В моих словах была надежда. Но надежда еще не победа. Война надвигается на нас и наших друзей, война, в которой лишь использование Кольца могло бы дать нам уверенность в победе. Сердце мое наполняют великая скорбь, оттого что многое будет уничтожено, и великий страх перед возможностью потерять все... Я — Гэндалф, Гэндалф Белый, но Черный может оказаться сильнее.

Он встал и посмотрел на восток, прикрыв глаза, как будто видел вдали то, чего не должен видеть никто. Потом покачал головой.

— Нет, — сказал он мягко, — оно ушло за пределы нашей досягаемости. Будем довольны по крайней мере этим. Нас больше не будет искушать возможность использовать Кольцо. Нас ждут многочисленные опасности, но самая смертоносная миновала.

Он повернулся.

— Пойдем, Арагорн, сын Араторна! Не жалейте о своем выборе в Эмин-Муиле, не считайте преследование бесполезным. Вы, вопреки сомнениям, выбрали тропу, которая кажется правильной: выбор был сделан и он вознагражден, потому что мы встретились, и встретились вовремя. А поиск ваших товарищей завершен. Вы должны идти в Эдорас и искать Теодена в его зале. Андурилу предстоит блестеть в сражении, которого уже недолго ждать. В Рохане идет война, и Теодену приходится туго.

— Значит, мы больше не увидим веселых молодых хоббитов? — опечалился Леголас.

— Я не говорил этого, — ответил Гэндалф. — Кто знает? Имейте терпение. Идите туда, куда вы должны идти, и надейтесь! В Эдорас! Я тоже туда направляюсь.

— Это долгий путь для человека, идущего пешком, — хоть молодого, хоть старого, — заметил Арагорн. — Боюсь, битва давно уже кончится, когда я приду туда.

— Посмотрим, посмотрим, — закивал головой Гэндалф. — Так вы идете со мной?

— Да, мы пойдем вместе, — ответил Арагорн. — Но я не сомневаюсь, что вы явитесь туда раньше нас, если захотите.

Он встал и посмотрел на Гэндалфа. Остальные молча наблюдали за ними. Серая фигура Арагорна, сына Араторна, была высока и крепка как камень, рука его лежала на рукояти меча, он выглядел как Король, приведший из туманного Моря своих подданных. Перед ним стоял старец, белый, озаренный внутренним светом, согбенный под грузом лет, но обладающий могуществом посильней королевской власти.

— Разве я не прав, Гэндалф? — спросил Арагорн. — Вы можете прийти туда, куда захотите, быстрее меня. И я опять говорю: вы наш предводитель и наше знамя. У Темного Лорда Девять Слуг, но на нашей стороне тот единственный, что сильнее всех Девяти, — Белый Всадник. Он прошел огонь и пропасть, и враги должны бояться его. Мы пойдем туда, куда он поведет нас!

— Да, мы все пойдем за вами, — согласился Леголас. — Но сперва мне очень хотелось бы услышать, Гэндалф, что с вами произошло? Расскажите своим друзьям, как вы спаслись.

— Я и так задержался надолго, — ответил Гэндалф. — Времени мало. Но даже целого года не хватит, чтобы рассказать вам все.

— Тогда поведайте, что хотите и сколько позволит вам время, — настаивал Гимли. — Гэндалф, расскажите, как вы боролись с Балрогом!

— Не упоминайте этого имени!

На мгновение лицо Гэндалфа исказилось от боли, он замолчал и сделался старым, как смерть.

— Долго я падал, — медленно заговорил он — воспоминания давались ему с трудом. — Долго я падал, и он падал со мной. Его огонь бушевал вокруг меня. Я был обожжен. Потом мы упали в глубокую воду, и все кругом поглотил мрак. Вода была холодна, как прикосновение смерти, она почти заморозила мое сердце.

— Глубока пропасть, перекрытая мостом Дюрина, и никто не измерял ее, — прибавил Гимли.

— Но у нее есть дно, за пределами света и знания. Туда я упал наконец, к самому основанию камня. Балрог все еще был рядом. Огонь его погас, и он превратился в покрытое слизью существо, более сильное, чем удав.

Мы боролись глубоко под землей, где нет хода времени. Вновь и вновь рубил я его, пока наконец он не скрылся в темном туннеле. И эти туннели не были сделаны народом Дюрина, Гимли, сын Глойна. Глубоко, глубоко — глубже самых глубоких шахт гномов — земля кишит безымянными существами. Даже Саурон не знает их. Они старше его. Я бродил там, но не буду говорить об этом, чтобы не омрачать сияние дня. В этом отчаянии моей единственной надеждой был мой противник, и я преследовал его, идя за ним по пятам. Он и привел меня снова к тайным ходам Казад-Дума — он знал их отлично. Мы поднимались, пока не достигли основания Бесконечной Лестницы.

— Она давно потеряна, — вставил Гимли. — Многие говорят, что она существует лишь в легендах, а другие утверждают, что она разрушена.

—Она существует, и она не разрушена, — продолжал Гэндалф, — она поднимается из глубочайшего подземелья к высочайшему пику, извиваясь спиралью из многих тысяч ступеней, пока наконец не приводит в башню Дюрина, высеченную в скале Зирак-Зигил на вершине Сильвертайн.

Здесь, над Келебдилом, находится одинокое отверстие в вечном снегу, и перед ним узкая площадка, крошечный островок над туманным миром. Солнце там светит ярко. А ниже лежит толстый слой облаков. Балрог выбрался через это отверстие и, когда я последовал за ним, вновь вспыхнул пламенем. Никого не было вокруг, иначе спустя века пели бы песни о битве на вершине. — Неожиданно Гэндалф рассмеялся. — Но о чем бы говорилось в этих песнях? Те, кто глядел снизу, решили, верно, что на вершине разыгралась буря. Они слышали удары грома и видели блеск молний, ударяющих в Келебдил и высекающих из него языки пламени. Не довольно ли этого? Большой столб дыма поднимался над нами, дыма и пара. Лед растекался ручьями. Я скинул своего врага вниз, и он упал с огромной высоты, ударившись о склон горы. И тьма овладела мною. Я лишился мыслей, я бродил вне времени по далеким дорогам, о которых не стану ничего говорить.

Нагим я некогда явился на свет — и вот, словно родился вновь, нагим я лежал на вершине горы. Башня за мной рассыпалась в пыль, отверстие исчезло, разбитая лестница покрылась обгоревшими обломками камня. Я был один, забытый, без надежды услышать хотя бы звук рога с земли. Лежал, глядя то вниз, то вверх, и звезды кружились над моей головой, и каждый день был долгим, как земной век. Достигал моих ушей слабый гул, поднимающийся со всех земных сторон: рождение и смерть, песни и плач, и медленный стон перегруженного камня. Там и нашел меня в конце концов Гвайхир, Повелитель Ветра, подобрал и унес прочь.