Кэтрин Мур - Черные боги, красные сны

— Тебе лучше скорее покинуть это место,— продолжала девушка.— Поблизости бродит опасность и...

Ее шепот внезапно прервался.

Смит ничего не слышал, но чувствовал, как девушка настороженно прислушивается. А потом он услышал, что ее так напугало: далекий звук хриплого, прерывистого дыхания, будто кто-то грузный, с сиплой отдышкой упорно пытался бежать. Хрипы становились громче и ближе. Девушка испуганно ахнула, и этот звук показался ему очень громким в тишине вокруг.

— Скорее! — выдохнула она.— Не стойте же!

Ее рука схватила его за запястье и потянула в ту сторону, где скрылся преследователь в черном.

— Быстрее!

Ее нетерпеливые руки заставили его перейти на бег. Чувствуя себя немного глупо, Смит все же спешил за девушкой длинными, легкими шагами. Он слышал лишь негромкий стук подошв собственных ботинок о мостовую и тихие шлепки ее босых ног — и хриплое дыхание, постепенно затихающее вдалеке.

Дважды она заставляла его свернуть в очередной переулок. Потом, ненадолго остановившись, потянула на себя невидимую в темноте дверь,— и они снова побежали, на сей раз по проходу настолько узкому, что широкие плечи Смита задевали стены. Пахло рыбой, гниющим деревом и соленым морем. Затем была какая-то улица, поднимающаяся наверх широкими, низкими ступенями, затем еще одна дверь, и девушка втащила его внутрь, жарко прошептав:

— Здесь безопасно. Подожди.

Он услышал, как дверь за ними закрылась и маленькие ножки тихонько прошуршали по дощатому полу.

— Подними меня,— сказала она.— Хочу зажечь свет, но не могу дотянуться.

Холодные, твердые пальчики легли ему на шею сзади. Смит неловко нащупал в темноте ее талию и приподнял девушку над полом, насколько мог. Девичье тело в его руках было гибким, гладким, мускулистым и стройным, как тростинка. Он услышал, как она неловко завозилась наверху, а потом с потолка хлынул ослепительный свет.

Смит глухо выругался и отскочил назад, отдернув руки: там, где он ожидал увидеть девушку, оказалась пустота. Его руки сжимали пустоту. То гладкое и гибкое, что он удерживал над годовой, оказалось пустым местом.

Он услышал звук падения, болезненный вскрик, но звуки эти раздались из воздуха, и Смит отступил еще на шаг, вскинув в замешательстве руку к глазам и беззвучно ругаясь по-марсиански. Сколько он ни смотрел, так никого и не увидел. Светильник освещал маленькую пустую комнату, самого Смита — и только.

И все же он слышал голос девушки, доносившийся из пустоты:

— Что?.. Зачем ты?.. А, понимаю! — И по комнате, словно рябь по воде, разошелся ее тихий смех.— Ты никогда не слышал обо мне? Не знаешь, кто такая Ниуса?

Теперь, когда землянин услышал это имя вновь, в его памяти что-то всколыхнулось. Кто-то что-то говорил ему не так давно... Кто и что — он не помнил, но это был один из тех шепотков, которые пугают непознанными и жуткими тайнами ночи. Смит порадовался, что он при оружии, и оглядел комнату настороженным взглядом серо-стальных глаз.

— Нет,— сказал он. — Я никогда прежде не слышал этого имени.

— Ниуса — это я.

— Но... где ты?

Она опять рассмеялась, и ее веселый смех зазвенел колокольчиком. У всех женщин Венеры чудесные голоса.

— Здесь. Я невидима для человеческих глаз. Родилась такой. Я...— Журчащий голосок потускнел, сделавшись серьезным,— Я дитя странного союза, землянин. Моя мать — обычная венерианская женщина, но мой отец — сам Мрак. Не могу объяснить... Но темнота внутри делает меня невидимой. И... и несвободной.

— Как? Кто пленил тебя? Как возможно удерживать в неволе невидимое?

— Их зовут... новы,— Она выдохнула это едва слышно, и при звуках незнакомого слова в памяти Смита снова что-то всколыхнулось.

Где-то он уже слышал об этих новах, воспоминание было слишком расплывчатым, чтобы облечь его в слова, но определенно зловещим. Он почувствовал у плеча легкое дыхание Ниусы. Это было так странно — стоять в пустой комнате и слышать девичий шепот над ухом, раздающийся из пустоты. Казалось, все это только сон...

— Новы... они живут под землей. Они — последние потомки очень древней расы. И служат культу того непознаваемого, что приходится мне отцом. Они поклоняются Тьме. И я им нужна. Дело в том, что от благородной женщины, которая выносила меня в своем чреве, я унаследовала красивое человеческое тело, а Тьма, от чьего семени я родилась, завещала мне не только невидимость, но и нечто гораздо более невероятное. Мой цвет не способны распознать человеческие глаза. И мне дано открывать двери... в иные края. Диковинные, прекрасные и далекие — и при этом такие чертовски близкие. Если бы я только смогла преодолеть преграды, которые удерживают меня, то навек сбежала бы от новов. Но я нужна им, чтобы отправлять обряды их темного культа, и они держат меня взаперти, чтобы я оставалась в этом душном и жарком мире, единственном, который они могут себе представить. У них есть особый свет, который делает меня видимой. Ты видел его в руках нова, он пытался поймать меня сегодня во тьме. Этот свет каким-то образом действует на мой собственный цвет, отчего я становлюсь почти различима для глаз. Если бы нов поймал меня тогда, меня бы наказали, и наказали жестоко, ибо я пыталась бежать. А их наказания — неприятная штука.

— Чтобы помешать мне сбежать,— продолжала Ниуса,— они приставили ко мне стража, способного выследить меня по запаху. Это он хрипел, спеша по моему следу. Эту тварь зовут Дольф. Он — отродье нечестивого союза нашего и потустороннего мира. Наполовину — зверь, наполовину — стихийный дух. Точнее объяснить не могу. Дольф — это клубы дыма, это туман... но если бы он настиг нас сегодня, ты бы на своей шкуре почувствовал, насколько он материален. Он без ума от человеческой крови, поэтому меня он жрать не станет, я ведь только наполовину человек, а новы... новы тоже не вполне люди. Они...—Девушка вдруг умолкла на полуслове.

Смит настороженно прислушался. Его острый слух уловил еле слышные шаги призрачных ног за дверью, потом снаружи донеслось отчетливое сопение и хриплое дыхание. Босые ноги Ниусы мягко прошлепали по доскам пола. Она остановилась возле двери и принялась шипеть и нашептывать — Смит легко отличил звуки, которые издавала она, от грузного пыхтения Дольфа. Странный свистящий речитатив становился все громче и наконец оборвался резким приказом. За дверью снова засопели, затем раздался шорох тяжелых бесформенных конечностей по мостовой. Шорох постепенно удалялся.

Над ухом Смита тихо перевела дыхание Ниуса.

— На этот раз помогло,— сказала она.— Иногда мне удается приказывать ему — сила, доставшаяся от отца, бывает полезна. Новы об этом не знают. Забавно, правда: они словно забыли, что я унаследовала не только невидимость и способность проникать в иные миры. Они держат меня под замком, наказывают меня, распоряжаются мной, как обычной храмовой танцовщицей,— мной, полубогиней! Может быть... да, я верю, что однажды двери откроются, повинуясь моему приказу, и я ускользну в иные миры. А вдруг... а вдруг я уже сейчас могу это сделать?